Иоанна - Молю о тех, кого Ты дал мне…: Владыка Серафим (Звездинский) в воспоминаниях духовной дочери схимонахини Иоанны (Анны Сергеевны Патрикеевой). Епископ Серафим (Звездинский) и схимница из Химок
| Основные вехи жизненного пути:
22.08.1904 г. р., г. Москва |
Из воспоминаний матушки Анны (Тепляковой) (полностью ):
Схимонахиня Иоанна (Анна Сергеевна Патрикеева)
Последнюю Патрикееву - схимонахиню мать Иоанну я не только знала совне, а я даже, можно сказать, и близка была к ней. Я ее знала, когда мне был двадцать один год, а она была года на три-четыре постарше. Она уже была инокиня, такой подвижнический образ жизни избрала. Потом она была четырнадцать лет в ссылке на севере. И когда она жила в затворе последние годы, она почти никого не принимала, но я к ней ездила.
Матушка Иоанна была близкой духовной дочерью архиепископа Серафима Звездинского. Он был монахом Чудова монастыря, а в их семье ни одного праздника не упускали, чтобы не поехать в Кремль, на службу в Чудов монастырь. Она еще была маленькой девочкой, с бантиками. И когда служил Владыка, ей разрешали на кафедре присесть - и так она всегда сидела на кафедре. С того времени она выбрала духовным отцом именно Владыку Серафима. Так оно и было до конца.
Где бы ни был Владыка, Анна Патрикеева всегда была в тех местах.
Он был Владыка Дмитровский. Там был Борисоглебский женский монастырь. Когда уже советская власть не разрешала жить в своей епархии и жили кто где, Владыка Серафим при мне всю зиму жил в Аносиной пустыни. И матушка игуменья Борисоглебского Дмитровского монастыря дала инокиню, мать Клавдию, Владыке для необходимого ухода за ним. Патрикеева Анна тогда уже была монахиня, мать Иоанна. Они втроем у нас жили в Аносине всю зиму. Это было примерно в 27-м году.
Потом Владыку Серафима Звездинского вызвали и дали ему выезд в Диве-ево. И Владыка Серафим, как матушка Иоанна мне рассказывала, очень просил матушку игуменью Дивеевскую, чтобы она разрешила ему служить. Матушка сначала как бы боялась, времена уже были не столь легкие, но потом все-таки она согласилась и дала возможность Владыке Серафиму служить (полуподвальный храм был у них), и дала двух певчих. Владыка там служил около года.
Но потом Владыку Серафима забрали оттуда и сослали…
Спустя уже много лет я встретила Анну Сергеевну, тогда уже схимонахиню матушку Иоанну, в храме Петра и Павла на Преображенской площади, где она некоторое время была алтарницей. Это был приход моих родителей, я там жила (при Хрущеве его взорвали). Тогда там служил митрополит Николай Крутицкий. И там же служил священник о. Б. Он еще был совсем юный и, как я помню, такого поведения, какое многих смущало, кто знал матушку Иоанну. Как это она, схимонахиня, себе духовного отца выбрала о. Б.? Поведения, мол, такого - в ресторанчик, и все это, - его влекла эта сторона. Но матушка Иоанна, премудрая, воспитанная Владыкой Серафимом Звездинским (и вообще вся семья такая), и она так его вела… Мудрейшая схимонахиня, мудрейшая. И матушка о. Б. до последних дней жизни матушки Иоанны не оставляла ни в чем и никогда. Она-то, можно сказать, мудро поступила со своей половиной, с о. Б., что так привязала его к матушке Иоанне.
Вдруг матушка Иоанна исчезла. Потом мне сказали, что она тайно живет в таком-то месте: кто-то ей подарил домик в деревне Дубки, в четырнадцати километрах от Дмитрова. На краю деревни старая избушка-развалюшка стоит, бурьяном кругом обросла. Под одной крышей дом, двор, коридорчик. Участок две сотки… Вот в этой избушке ее поселили, и она ушла как бы в затвор. О. Б. с матушкой все там устроили, обклеили обоями, заготовили дрова на всю зиму.
Матушка Иоанна сама писала иконы, в домике на стенах везде были ею писанные иконочки.
Две женщины из этой деревни о ней заботились - одна носила ей эти дрова на всю неделю, а другая воды. Она никаких супов себе никогда не готовила. Вообще вела строжайший образ жизни. Но и, конечно, хоть чистенько было, но все это худое, как решето. Она однажды мне на Рождество прислала открытку. Пишет, извиняется, что не может кончить письмо: чернила застывают и пальцы обморожены.
Она почти никого к себе не принимала. Только о. Б. очень часто приезжал приобщать ее со Святыми Дарами, и особо заботилась о ней его матушка.
Я тайно к ней ездила. Когда к ней приходишь, то она тут же прочитает молитву, спросит, как мы живы-здоровы, - и на этом у нее весь разговор кончается. Только о духовном…
И однажды было уже поздно, и она меня оставила ночевать. Я говорю:
Матушка, уж больно холодно у вас в комнате.
Это ничего, вот крысы одолели.
Господи, помилуй, крысы! А я их видеть не могу, я прямо могу от разрыва сердца умереть, я, наверное, один раз в жизни смогла только взглянуть на это существо. Страшно боюсь, страшно боюсь. И когда она это сказала, я говорю:
Как, матушка, у вас крысы? Она говорит:
Да, одна крыса вздумала у меня на кровати, на моем диванчике, крысят выводить.
Я как услышала, Господи, Боже мой! Это можно прямо сознание потерять.
Но я, говорит, осторожненько пододвинула стульчик, положила тряпицу там, осторожненько перенесла эту крысу.
А выросла в позолоченных кроватках! Вот ведь в чем дело-то!
Я ее звала к себе жить, но она отказалась.
К ней в ту пустыньку дважды жулики лезли. Однажды лезет жулик, выставил раму, и рама падает. «Я скорее, - говорит, - в коридор и закрыла со стороны коридора дверь. А у меня что взять? У меня были очень памятные маленькие часики, он взял их, и рублей пятнадцать денег он взял. Больше ничего не взял. Книги у меня были в коридоре». Другой раз на Пасху кулич, пасочку у нее украли.
Так она и жила: эти две женщины аккуратно за ней ухаживали, о. Б. приезжал причащать - в общем, она живет и радуется своей «пустыне»: «Ничего, что холодно, ничего, что крысы, - самое главное, что это пустынное место!» Это ее очень сильно устраивало.
Потом начал трещать потолок. Матушка о. Б. позвала, этих женщин, которые ухаживали, воду ей носили, картошку и дрова, говорит: «Вот обрушится, а ведь, пожалуй, председателю-то вашего сельсовета не очень хорошо будет». Председатель действительно решил: «На самом деле, старушку надо куда-то пристроить».
И выхлопотали срочно. На краю Дмитрова был выстроен четырехэтажный дом для слепых. Ей на втором этаже дали комнату. Но в квартире еще муж с женой и две дочки. Я приезжаю уже туда, она говорит: «Замечательная семья! Меня ничем не беспокоят». Она не пользовалась ничем, только ночью пользовалась туалетом и брала воды себе в чайничек. А девочкам на стол, на кухне конфеточки клала. А чтобы слышно не было, когда бегают детки, так изнутри своей комнаты она ватное одеяло повесила. О. Б. приезжает аккуратно, ее причащает, матушка заботилась о всем.
Я говорю:
Матушка, как же вам теперь хорошо, как хорошо! А она говорит:
А все-таки свою пустыньку мне жаль. Прожила она около трех лет в Дмитрове.
Однажды приехал о. Б. причащать ее. Причастил и говорит:
Ну, матушка, теперь я приеду на Казанскую (это дней через десять).
Нет, батюшка, не успеешь. Приезжай, пожалуй, денька за два пораньше. Он ее послушался, приехал, причастил - и в тот день она Богу душу отдала.
Мне сообщили, я на похоронах была. Он ее отпевал.
Между Московской кольцевой автомобильной дорогой и каналом имени Москвы в старину стояло село Космодемьянское, получившее название от местной церкви во имя святых чудотворцев Космы и Дамиана. Рядом протекала речка Химка. Сейчас от села остался храм, восстановленный в 1994 году, и сказочный, похожий на средневековый замок дом Патрикеевых, в народе прозванный "Белые столбы" (по столбам у въезда в усадьбу).
В одном из изданий читаем: "Особняк был предназначен С.П.Патрикеевым не для жилья, а для устройства модного загородного ресторана. Однако Священный Синод запретил открытие ресторана по соседству с храмом"1. Видимо, основываясь на этом, Л.Р.Вайнтрауб в книге "Храмы Северного округа" (глава "Храм бессребреников Космы и Дамиана в Космодемьянском") пишет: "Владельцы усадьбы Космодемьянское Юлия Сентиновна Колли и купцы Патрикеевы деятельного участия в судьбе Космодамиановского храма не принимали. Более того, на средства С.П.Патрикеева выдающимся зодчим Ф.О.Шехтелем в усадьбе был выстроен дом в стиле модерн - загородный ресторан, что противоречило правилу не открывать увеселительных заведений вблизи церквей"2. Зная традиции русского купечества, позволительно усомниться в приведенных утверждениях и обратиться к другим источникам, рисующим Патрикеевых совершенно в ином свете.
В "Справочной книге о лицах, получивших на 1872 год купеческие свидетельства 1 и 2 гильдии в Москве" есть сведения о братьях Илье Васильевиче и Павле Васильевиче Патрикеевых. Илья Васильевич был старостой в Чудовом монастыре. Павел Васильевич имел сыновей Сергея и Павла. В других документах упоминается еще младший сын Михаил, о котором мы знаем только, что он жил на Арбате, 53 (63 - по архивным документам) в собственном доме. Из описи на владение недвижимостью имя Михаила вычеркнуто с 1906 года. С 1910 года дом на Арбате принадлежал только Павлу Павловичу Патрикееву. Сейчас в одном из арбатских домов Патрикеевых размещается музей А.С.Пушкина3. Была у Павла Васильевича и дочь Мария, но о ее судьбе ничего не известно.
Удалось установить, что Патрикеевы являлись почетными гражданами города Москвы. Они владели десятью домами, которые сдавались в аренду под магазины, торговые лавки, рестораны и жилье. В одном из не сохранившихся домов на Театральной площади напротив Большого театра на первом этаже располагались ресторан, магазин "Семена" и трактир, а на втором - квартиры арендатора. Оба брата - Сергей Павлович и Павел Павлович - получили юридическое образование, окончив Московский императорский университет. Павел Павлович был почетным мировым судьей города Звенигорода, гласным Московского губернского земского собрания и Московской городской Думы в 1909 - 1912 годах, вторым старостой Кремлевского Успенского собора, директором Александро-Мариинского приюта. Сергей Павлович на протяжении 21 года (с 1893) работал в Московской городской думе в разных комиссиях4, состоял членом Совета Петербургского Международного банка и членом Совета его филиала в Москве - Русского для внешней торговли банка. После окончания университета он с "всемилостивейшего соизволения Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны определен Почетным членом московского Совета детских приютов". За усердие и особые заслуги в этой области Сергей Павлович был награжден орденами Святого Станислава III степени (1896) и II степени (1903), орденом Святой Анны (1899). В 1910 году он стал действительным статским советником, а в 1911-м ему было пожаловано дворянство5.
Он избирался попечителем многих городских училищ, в том числе коммерческого училища цесаревича Алексея, состоял членом Благотворительного общества попечения о беспризорных детях при Управлении московского градоначальника. Братья Патрикеевы входили в ЦК "Союза 17 октября"6.
Ряд интересных сведений о Патрикеевых содержится в недавно (М., 1999) вышедшей книге "Молю о тех, кого Ты дал мне..." Владыка Серафим (Звездинский) в воспоминаниях духовной дочери, схимонахини Иоанны (Анны Сергеевны Патрикеевой)". Здесь - материалы, включая и редкие фотографии, о владыке и о семье Патрикеевых, собранные духовными чадами матушки Иоанны - четвертой дочери Сергея Павловича Патрикеева. Из книги видно: не могла эта благочестивая и богобоязненная семья строить увеселительные заведения близ церквей.
Территорию имения Патрикеевых, располагавшегося по берегу реки Химки, ныне разделила кольцевая дорога (в химкинской части располагается стадион "Новатор", в московской - водонапорная станция и дом-интернат). В 1907 году Сергей Павлович на месте старого дома в Химках (Космодемьянском)7 строит новый загородный дом в стиле модерн по проекту известного архитектора Ф.О.Шехтеля, в котором семья проводила летние месяцы. Здесь часто гостили епископ Арсений (Ждановский) и архимандрит Серафим (Звездинский). Каждый год из Троице-Сергиевой лавры на Пасху и Рождество приезжали поздравители - чаще всего казначей Гефсиманского скита отец Досифей8.
Павел Васильевич, отец Сергея Павловича, был ктитором (старостой) в храме святого благоверного князя Владимира в Садех. Граф П.Дохиор писал о нем: "...как истинный христианин и усердный сын Церкви, во-первых, обновил внутри храм святого князя Владимира, а во-вторых, для дохода на нужды церкви и причта выстроил каменный двух- этажный дом с подвальным этажом и тем сохранил о себе незабвенную память..."9
Сергей Павлович появился на свет по молитвам матери, возносимым в святой Троице-Сергиевой лавре, и святителя Филарета 23 июля 1867 года и был назван в честь Преподобного. Отрок Сергий вместе с родителями ежегодно ходил из Москвы до Свято-Троицкой лавры пешком на богомолье. 29 апреля 1896 года в храме святого князя Владимира состоялось бракосочетание Сергея Павловича с Анной Алексеевной, единственной дочерью вдовицы Александры Игнатьевны Осиповой, известной тем, что построила новую трапезную для братии в Киево-Печерской лавре, способствовала строительству храма в Черниговском скиту в Сергиевом Посаде и сооружению большого серебряного подсвечника к раке Сергия Радонежского. Сергей Павлович и Александра Игнатьевна Осипова - жертвователи на строительство Черниговского храма10.
В Москве семья Патрикеевых жила в своем доме в Козьмодемьяновском переулке близ храма святого князя Владимира и женского монастыря во имя Иоанна Предтечи. Вскоре родился первенец - Павел, после него четыре дочери - Ольга, Мария, Александра, Анна и младший - Владимир. Детей учили дома. Каждую весну они сдавали экзамен за пройденный класс в гимназии у Арсеньевой на Пречистенке. Гувернантка преподавала им правила этикета, давала уроки музыки, водила в музеи и кино. Но детей влекло к иному.
Семья была глубоко верующей, регулярно посещала церковные богослужения. Дочери Патрикеевых предпочитали одеваться по-монашески - во все темное. Обучившись шитью, они за лето нашивали для крестьян несколько десятков ситцевых платьев. Ездили по монастырям, особенно часто - в Казанский Головинский женский монастырь неподалеку от Химок, на хутор Ивановского монастыря с древним храмом преподобного Сергия Радонежского. Очень любили Чудов монастырь в Кремле. В доме Патрикеевых бывали старец Варнава, отец Иоанн Кронштадтский, владыка Арсений (Ждановский), владыка Серафим (Звездинский). В этом же номере "Московских церковных ведомостей" граф П.Дохиор пишет: "Прихожане (храма святого Владимира. - О.В.), сохраняя прекрасную память об отце, обратились к сыну Сергею Павловичу Патрикееву и убедительно просили его принять на себя звание и должность ктитора церкви. Он к превеликой радости их не только не отказался, но выразил полное свое согласие и с первого же дня своей службы стал приводить в должный порядок внутренний вид храма..."
В 1914 году С.П.Патрикеев был выдвинут кандидатом на пост московского городского головы. Однако Сергей Павлович неожиданно занемог и 26 ноября 1914 года в канун праздника Знамения Божией Матери скоропостижно скончался. Для отпевания прибыл епископ Серпуховской Арсений. Некрологи поместили "Русские ведомости", "Московские ведомости" и "Московский листок". На панихиде присутствовали главноначальствующий свиты Его Величества генерал-майор А.А.Андрианов, московский городской голова М.В.Челноков, товарищ городского головы А.А.Брянский, члены Управы, гласные Думы, крупные купцы и промышленники11. Было прервано заседание Московской городской Думы и в Малом зале Думы отслужена панихида об усопшем12. Похоронили С.П.Патрикеева на Пятницком кладбище в Москве.
Думаю, сказанного достаточно, чтобы опровергнуть утверждения, что Шехтель по заказу Патрикеева строил "загородный ресторан близ церкви".
Перед смертью Сергей Павлович, предчувствуя трагические события войны и революции, собрал своих детей и так напутствовал их: "Наступят дни страшных испытаний для Отечества. Но я говорю вам, если и потеряете материальные блага, все равно оставайтесь в России. В лаптях, но со своим народом"13. По его кончине попечителем семьи стал брат Павел Павлович. В 1918 году Патрикеевы выехали из Москвы в Саратов, где их ограбили. Лишившись последних средств, Патрикеевы смогли вернуться в Москву лишь в 1919 году. Павел Сергеевич некоторое время обитал на лестнице собственного дома, пока его не устроили в дом инвалидов, откуда, впрочем, он сразу ушел. Так и жил на улице: утро и вечер проводил в церкви, ночевал где придется, зимой отогревался в электричках. Диакон храма Всех Святых (на Соколе) Георгий Федосеевич снабжал его одеждой. На вопросы о своем бедственном положении Павел Сергеевич неизменно отвечал: "Все от Бога..." Умер он в 1957 году в электричке.
Старшая дочь, Ольга Сергеевна, в 1915 году окончила гимназию и поступила на сельскохозяйственные курсы (ныне Тимирязевская сельскохозяйственная академия), но затем - совсем еще юной - ушла в Серафимо-Знаменский скит. Духовным отцом скита был архиепископ Арсений (Ждановский), настоятельницей - схиигуменья Фамарь. В 1924 году, когда Серафимо-Знаменский скит закрыли, Ольга вместе с другими сестрами переехала в Аносину пустынь, а после закрытия Аносиной пустыни - в Серпухов, где снимала комнату, работая на трикотажной фабрике бухгалтером. Была она рясофорной инокиней и жила с матерью Анной Алексеевной, также принявшей иночество. В пятьдесят лет Ольга попала в Москве под трамвай и потеряла обе ноги. Священник Леонид Кузьминов, опекавший ее до конца жизни, отмечал в ней неизменную любовь к храму, безропотность, приветливость. Умерла Ольга Сергеевна Патрикеева в 1983 году.
Мария Сергеевна ушла в Серафимо-Дивеевский монастырь, где была послушницей и зубным врачом обители, умерла в тридцать девять лет от брюшного тифа. Александра Сергеевна пропала без вести во время революции. Самая младшая дочь, Анна Сергеевна, в 1923 году по благословению настоятельницы Серафимо-Знаменского скита схиигумении Фамари и епископа Арсения сопровождает в ссылку епископа Дмитровского Серафима (Звездинского), своего духовного отца. Пятнадцать лет послушница Анна неотлучно находилась при Владыке. В 1937 году Анна поселяется близ Волоколамска, а затем в Сергиевом-Посаде. В 1942 году принимает постриг в мантию и схиму и живет после этого в Дмитрове. Умерла она в 1980 году.
Младший сын, Владимир Сергеевич, работал на закрытом заводе в Сокольниках токарем. Воевал в финскую и в Великую Отечественную войну танкистом, погиб в начале мая 1945 года (предположительно в Восточной Пруссии). На фотографии, присланной им с фронта, надпись: "Восточная Пруссия 7.3.45 г. Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них вступает в бой. Родным и дорогим сыну Славику и дочке Леле от их отца"14.
Мне удалось разыскать Елену Владимировну Михайлову (Патрикееву) - внучку Сергея Павловича. Она - врач, кандидат медицинских наук, у нее двое детей: сын Михаил и дочь Марина. Муж, Юрий Васильевич, окончил МВТУ имени Баумана, работает в Институте космических исследований. Договорившись о встрече, едем в родовое гнездо Патрикеевых - усадьбу "Белые столбы", где сейчас располагается химкинская городская больница № 1. Сначала идем в церковь Космы и Дамиана к отцу Сергию за благословением, потом в дом. Вспоминаю семейные фотографии, которые мне показывала Елена Владимировна, строгое, благородное лицо Сергея Павловича, давшего наказ детям: "...в лаптях, но со своим народом".
Брат Елены Владимировны Вячеслав Владимирович Патрикеев умер, оставив сына Алексея. Алексей Вячеславович окончил Институт стали и сплавов, живет и работает в Москве.
- 175 -1Северный округ Москвы. М., 1995. С.175.
2Храмы Северного округа. М., 1997. С.237.
3Левин И.И. Арбат - один километр России. М., 1993. С.169; ЦГИАМ. Ф.179, оп.62, д.8953.
4Писарькова Л.Ф. Московская городская дума. 1863 - 1917. М., 1998. С.478.
5ЦГИМ. Ф.4, оп.10, № 1591.
6Политические партии России. Конец XIX - первая треть ХХ века: энциклопедия. М., 1996. С.752.
7План усадьбы Патрикеевых в Космодемьянском. 1906. ЦИАМ. Ф.299, оп.1, д.333, л.10.
8Молю о тех, кого Ты дал мне... М., 1999. С.31.
9Московские церковные ведомости. 1899. 15 июля, № 28. С.354.
10Гефсиманский скит и Пещеры при нем. Сергиев Посад. 1899. С.89.
11Московские ведомости. 1914. 28 ноября, № 276. С.3.
12Московская городская Дума (о панихиде по С.П.Патрикееву в Малом зале) // Московские ведомости. 29 ноября, № 277. C.4.
13Молю о тех, кого Ты дал мне... С.156.
14Указ. соч. С.176.
Патрикеевы
Воспоминания схимонахини Анны
Семья Патрикеевых была очень богата. В Москве у них было три дома, в Химках дворец. На Театральной площади против Большого театра ресторан - этот дом снесен. В Ольгин день, на именины средней дочери, в Химках устраивали фейерверки, приглашали оркестры.
Семья была глубоко верующая, в особенности мать. Любимое их место, которое они часто посещали, был Чудов монастырь в Кремле. В их доме бывали старец Варнава, батюшка Иоанн Кронштадтский. Они знакомы были с Владыками Арсением Жадановским и Серафимом Звездинским.
Младшую дочь, Анну Сергеевну Патрикееву (схимонахиню Иоанну), я не только знала совне, но даже, можно сказать, и близка была к ней. Я ее знала, когда мне был двадцать один год, а она была лишь немного
Вспоминает протоиерей Леонид Кузьминов: «Замечательна была ее любовь к храму, усердие к по-сещению богослужения, береж-ливое отношение к службе Божией, ревность о чистоте ее. Она скурпулезно знала службу, не оставалась безразличной к по-грешностям в богослужении, по-нимая важность каждого слова. Дважды указала мне на мои слу-чайные ошибки при произнесе-нии возгласов. От нее нельзя было услышать никакого ропота, недовольства; всегда приветли-вое лицо, несмотря на тяжкие физические страдания.
С трудом передвигаясь на тяже-лых, неприспособленных косты-лях (в то время других и не было), Ольга Сергеевна была усердной прихожанкой храма в Серпухове, где я служил, когда впервые узнал ее. Когда меня перевели в Новодевичий монас-тырь, Ольга Сергеевна каждую праздничную и воскресную службу приезжала ко мне на Ли-тургию из Серпухова - какой же это был для нее подвиг, кото-рый я тогда недостаточно ценил…»
Игумения Иннокентия (Попова)
Так говорили о схиигумении Фамари (Марджановой) в Серафимо-Знаменском скиту после первой праздничной Литургии и соборного благодарственного молебна, состоявшихся 8 февраля, в честь новопрославленной преподобноисповедницы Фамари, святой земли Грузинской и земли Русской. Она, основательница этой обители в лесном уголке Подмосковья, объединила вокруг себя людей, которые всей душой стремились к молитве, были едины во Христе. Как и почему это получалось у Матушки, родившейся в богатой знатной грузинской семье и в юности, несмотря на отчаянные протесты и резкое неприятие такого шага близкими людьми, избравшей монашеский путь? Путь крестный… Об этом и многом другом мы беседовали с настоятельницей Серафимо-Знаменского женского скита Домодедовского благочиния игуменией Иннокентией (Поповой).
Сосредоточение благодатной силы
Матушка, о канонизации Грузинской Православной Церковью схиигумении Фамари (Марджановой) в лике преподобноисповедников Вы узнали от настоятельницы Бодбийского женского монастыря святой равноапостольной Нины игумении Феодоры (Махвиладзе). Сразу же после того памятного заседания Священного Синода 22 декабря 2016 года она позвонила Вам из Грузии и сообщила. А как Вы узнали о прославлении основательницы и первой настоятельницы Серафимо-Знаменского скита Русской Православной Церковью?
И при всей строгости монастырского устава атмосфера здесь была светлая, мирная. То есть высокая требовательность Матушки, произрастающая из ее неизбывной любви к спасающимся, принесла замечательные плоды.
Священномученик Арсений (Жадановский) так пишет об этих плодах: «В маленьком храме Серафимо-Знаменского скита… происходило большое сосредоточение благодатной силы. Тут Сам Господь приосенял собранных, тут Царица Небесная умиляла сердца молящихся…» Позже, в годы гонений и репрессий, в годы безумных попыток вытравить Бога из людских душ, память сестер-скитянок об их жизни в уникальной даже на то время обители, где во главу угла ставилось внутреннее делание, помогла им достойно выдержать испытания – аресты, тюрьмы, ссылки, страдания. В полной мере они оценили тот багаж, который дала им Матушка с главным в нем сокровищем – духовной крепостью. У одной современной поэтессы, Любови Киселевой, есть строки, которые полностью можно отнести ко всё ярче сияющему для нас образу:
Нас тянет к тем, кто душу обнимает,
Целует сердце, мысли понимает.
Нас тянет к ним, которые в ненастье
Протянут руку, теплую как счастье.
Свою теплую руку матушка Фамарь протягивала сестрам и прихожанам, когда была здесь, в скиту. И когда находилась в ссылке, где заболела туберкулезом горла, но болезнь не изменила расположение ее отзывчивого любящего сердца.
Они несли в себе образ истинного монашества
Руку помощи матушка-настоятельница протянула последнему наместнику Чудова монастыря в Кремле епископу Арсению (Жадановскому) и его духовному собрату – архимандриту Серафиму (Звездинскому), впоследствии – епископу Дмитровскому. В документальных источниках написано, что после закрытия Чудова монастыря они поселились в Серафимо-Знаменском скиту по благословению Святейшего Патриарха Тихона. Матушка, Вы задумывались над тем, почему Патриарх Тихон направил гонимых служителей Церкви сюда, в женский скит?
Святейшему Патриарху было известно о высоте духовной жизни матушки Фамари. Ее огромная любовь к преподобному Серафиму Саровскому, встречи со Всероссийским пастырем отцом Иоанном Кронштадтским, более чем за 20 лет предсказавшим ей пострижение в великую схиму и игуменство в трех монастырях, – все это способствовало формированию внутреннего мира Матушки. Люди, которые живут искренней духовной жизнью, притягивают к себе как магнит. Матушка, судя по всему, уже тогда была центром духовного притяжения. Зная будущих священномучеников Арсения (Жадановского) и Серафима (Звездинского) как глубоких молитвенников, Патриарх Тихон понимал, что Серафимо-Знаменский скит – именно то место, где они найдут то, что дорого и созвучно их внутреннему устроению. Безбоязненно принявшая изгнанников матушка-настоятельница окружила их заботой, построив близ скита киновию с домовой церковью преподобного Арсения Великого – небесного покровителя владыки Арсения. В ней затворники ежедневно, в течение полутора лет, с осени 1918 по 1919 годы совершали Божественную литургию. Занимались они науками и церковным творчеством, к чему лежала душа. Вспомним, что, будучи наместником обители в Кремле, владыка Арсений сделал ее одним из центров духовного просвещения Москвы и всей России (ключевую роль в этом сыграли издание «Духовных дневников», которые высоко ценились верующими за их содержательность; издание для народа специальной религиозно-просветительной литературы под названием «Лепта обители Святителя Алексия»; выпуск журнала «Голос Церкви»). Если брать в целом его духовно-литературное наследие, оно весьма значимо. Центральное место в нем занимает «Духовный дневник», актуальный и для современного читателя, ищущего ответы на вопросы своей внешней и внутренней жизни, а также рукопись «Воспоминаний о семи церковных деятелях», куда вошли биографии лично известных ему людей, среди которых отец Иоанн Кронштадтский, протоиерей Алексий Мечев и другие. Для нас же в этом контексте важно, что такой подвижник был старцем матушки Фамари и многих скитянок. Его сотаинник архимандрит Серафим (Звездинский) тоже почитал владыку Арсения как старца. А приютившую их обоих матушку Фамарь он ласково называл «мамусей», «родной». Спустя годы, в своем письме из заточения, уже епископ Дмитровский Серафим рассказывал «мамусе» о дивном сне на Лубянке, в котором ему явился Господь. В этом письме, написанном красивым бисерным почерком и хранящемся у нас, он называл схиигумению Фамарь «маленькой в мирском и большой в духовном». Владыка-мученик ценил ее прежде всего за то, что молитвенный строй она ставила выше всего остального, и это рождало в скиту дух тишины и созерцания. Он вспоминал ее маленькие аналойчики, перед которыми невольно склоняются колени. И сама она была такая маленькая, крохотная!
При этом носила металлические вериги, которые весят около двух килограммов! Когда заходишь в мемориальную комнату памяти преподобноисповедницы Фамари, взгляд сразу падает на них.
Да – вериги – крест праведника.
В этой мемориальной комнате-музее с непередаваемой атмосферой много святых реликвий, о которых хочется знать все досконально. Но скажите, матушка Иннокентия, что Вам и сестрам здесь особенно дорого?
Да все! Кусочек шали, в которую она куталась в морозы в далекой ссылке (в 200 верстах от Иркутска) и белый апостольник с капельками ее крови (у Матушки всегда были слабые легкие, а в Сибири туберкулез уже открылся, и в письмах к своим ближним она не раз писала, что хотела бы «вернуться к своим бережкам»). Дорог нам небольшой деревянный сундучок, с которым священномученик Серафим (Звездинский) был в ссылках. Сохранились матушкино кресло из карельской березы, небольшой ее комод и диванчик. И, конечно, с благоговением берем мы в руки книги с пометками матушки Фамари, которые она читала, придя совсем юной в монастырь святой равноапостольной Нины в Бодби. Настоятельница Бодбийского монастыря в Грузии игумения Ювеналия (Ловенецкая), впоследствии – настоятельница Богородице-Рождественского женского монастыря в Москве – приняла юную Тамару Александровну, рано осиротевшую, как мать, и подарила ей книги святителя Игнатия (Брянчанинова) с дарственной надписью. Она пожелала стремившейся к богообщению девушке полюбить этого автора так же, как полюбила его сама. Есть у нас и книги владыки Серафима (Звездинского), принадлежавшие еще его отцу, протоиерею Иоанну Звездинскому, являвшемуся благочинным всех московских единоверческих храмов, но одновременно – автором тропаря и службы преподобному Серафиму Саровскому. Это связано с исцелением его сына по молитвам к батюшке Серафиму…
Если «потянуть за ниточку», такие судьбы открываются!
Вот еще отблеск одной судьбы. В нашей мемориальной комнате висит на стене прекрасно выполненная копия портрета кисти Павла Корина «Схиигумения Фамарь». Известно, что художник – один из лучших живописцев XX века – хотел написать эпохальное полотно историко-философского плана «Реквием. Русь уходящая» и создал около 30 крупномасштабных этюдов. К задуманной им картине он так и не приступил – стоявший в его мастерской огромный холст так и остался нетронутым. И все же написанные им портреты, где в большинстве своем изображены духовные лица – иерархи, игумены, священники, монахи и монахини, схимники и схимницы, донесли до нас дыхание той эпохи, когда Церковь земная была гонима, распинаема на Кресте, но Церковь Небесная не дала ее уничтожить. Как писал святитель Феофан Затворник о Церкви Небесной: «Одна она совмещает самых сильных и действенных ходатаев и помощников. На небе Сам Господь ходатайствует о нас, сидя одесную Бога Отца, собор Ангелов и святых молится за нас, особенно же осеняет каждого из нас покров Пресвятой Владычицы Богородицы, Ангел-хранитель и соименный святой». К портрету схиигумении Фамари Павел Корин приступил после ее возвращения из ссылки. Многие отмечают, что несмотря на физическую немощь и страдания, наложившие печать на облик Матушки, художник-мыслитель увидел сокровенную красоту духа подвижницы.
«В лаптях. Но со своим народом»
8 февраля, в день первой в скиту Божественной литургии, совершенной в честь новопрославленной преподобноисповедницы Фамари было немало запоминающихся моментов. Один из них – дарение резного деревянного креста, принадлежавшего священномученику Серафиму (Звездинскому). Сын и дочь приснопамятного протоиерея Бориса Гузнякова (его представители старшего поколения верующих москвичей помнят по служению в храме «Всех скорбящих Радость» на Большой Ордынке) передали эту святую реликвию в вашу обитель. Им она досталась от отца, который, служа когда-то в подмосковном Дмитрове, стал духовником схимонахини Иоанны (Патрикееевой) – келейницы священномученика Серафима (Звездинского) – и оставался им до последнего ее вздоха.
С подмосковным Дмитровым мы связаны духовными узами и по мере своих сил и возможностей стараемся, чтобы люди, бывая у нас, приняли в сердце не только светлый образ основательницы нашей обители, но и побольше узнали о тех, кто вместе с ней составлял в ту эпоху единую духовную семью. Одна из них – будущая старица, схимонахиня Иоанна (Патрикеева), бывшая послушницей матушки Фамари в последний год существования скита. С юных лет она была духовным чадом архимандрита Серафима (Звездинского). И сюда в скит к нему приезжала. Она хотела здесь подвизаться, но наступали грозные времена, сестрам-скитянкам не раз говорили: «Чтобы вас тут в 24 часа не было!», и матушка Фамарь, посоветовавшись с владыкой Арсением, направила юную Анну на двухгодичные фельдшерские курсы. А уж после их окончания ее все-таки приняли в число послушниц. С началом гонений на Церковь возведенный в сан епископа владыка Серафим был вынужден юридически оформить удочерение Анны Патрикеевой, так как в ссылках «врагов народа» могли сопровождать только родственники. И после его ареста только одна Анна, на правах родственницы, смогла передавать ему в тюрьму письма и передачи. Матушка Фамарь и епископ Арсений благословили Анну опекать владыку Серафима. Она, как сказано в фильме «Иоанна – милость Божия», созданном в 2011 году Дмитровской студией документального кино, приняла главное послушание всей своей жизни: быть его келейницей, экономкой и диакониссой.
.jpg)
И началось их «странствие», полное лишений и растянувшееся на 15 лет: Усть-Сысольск, Визинга, Нижний Новгород, Алма-Ата, Гурьев, Уральск, Ишим, Омск. Мне бывает грустно от того, что люди так мало знают о подвижниках, которые прославили их родной край. Взять хотя бы Дмитров: бесспорно, город несет высокую духовную культуру, в нем есть замечательный мемориальный музей священномученика Серафима (Звездинского), сотрудники которого ведут большую духовно-просветительскую работу, и все же… Настоятельница Александро-Невского женского монастыря в селе Маклаково Талдомского района игумения Тамара (Гончаренко), подвизавшаяся до этого 11 лет в Серафимо-Знаменском скиту, рассказывала, что приезжают туда в монастырь дмитровцы, она проводит для них экскурсию, затем рассаживает их, включает фильм про схимонахиню Иоанну, и те поражаются. Восклицают: «Надо же, у нас такая старица жила!» По телеканалу «Спас» показывали эту картину, на одном из кинофестивалей в Белоруссии она была награждена призом «За создание жертвенного образа монахини», а многие, к сожалению, о ней и не слышали. Еще есть книга «Молю о тех, кого Ты дал мне…», прочитав которую невозможно не почувствовать высокую степень духовной мудрости удивительно смиренного человека, каким была схимонахиня Иоанна. Это книга ее воспоминаний о священномученике Серафиме (Звездинском), выпущенная издательством «Даниловский благовестник» в конце прошлого века.
Есть множество примеров, когда истоки жертвенного служения Богу и людям, явившего миру подвижника, следует искать в семейном воспитании, атмосфере семьи. Какой была семья схимонахини Иоанны?
Анна, Анюта, Анечка Патрикеева родилась в богатой купеческой семье, имевшей солидное состояние и значительную недвижимость в обеих столицах, высокое положение в обществе. Сохранились воспоминания тех лет, что Патрикеевы были людьми благочестивыми, глубоко верующими. Особенно религиозностью отличалась мать. Многое также дала детям в постижении православной веры их нянечка. Члены семьи регулярно посещали богослужения и больше всего любили бывать в кремлевском Чудовом монастыре. В 1911 году Сергею Павловичу было пожаловано дворянство. В 1914 году его кандидатуру выдвинули на пост городского главы. Можно только представить, с каким жаром души этот деятельный человек, искренний патриот, работал бы на Отечество! Однако внезапно, в расцвете сил, при странных обстоятельствах он скончался. Перед смертью, предчувствуя трагические события войны и революции, Сергей Павлович успел собрать своих пятерых детей и напутствовал их словами: «Наступят дни страшных испытаний для Отечества. Но я говорю вам, если и потеряете материальные блага, все равно оставайтесь в России. В лаптях, но со своим народом». Этому факту, писал впоследствии протоиерей Борис Гузняков, старица всю свою жизнь придавала большое значение. Она любила говорить: «Вот я лишилась всего, была буквально изгнана из Москвы, но за то, что я исполнила завет отца своего, я имею все, что мне нужно для жизни». В мемориальной комнате памяти преподобноисповедницы Фамари хранится и такая реликвия как облачение схимонахини Иоанны (Патрикеевой). Пострижение ее в мантию, затем в схиму совершилось в Ильинской церкви Сергиева Посада на второй год войны – Великой Отечественной…
В XIX веке Серафимо-Знаменский скит просуществовал 12 лет – с 1912 по 1924 годы. В наше время возрождение монашеской жизни в скиту было положено 27 января 2000 года, в день памяти святой равноапостольной Нины, в честь которой освящен нижний придел храма Серафимо-Знаменского скита. Восемнадцатый год возрождается и благоукрашается, духовно мужает обитель, а Милосердный Господь, видя труды матушки-игумении Иннокентии с сестрами, посылает им утешения.
Беседовала Нина Ставицкая
Священномученик Серафим (Звездинский), епископ Дмитровский
Дни памяти: Январь 29 (новомуч.), Август 13
Схимонахиня Иоанна (Патрикеева)
http://zarechye.ortox.ru/about-us/nashi-svyatye/shimonahinya-Ioanna/
Основные вехи жизненного пути:
22.08.1904 г. р., г. Москва
Из купцов
09.03.1916 - вступила в братство святителя алексея при Чудовом монастыре
04.08.1918 - проживала в г. Саратов
1920 - окончила гимназию
Послушница Серафимо-Знаменского скита
1922 - юридически оформлено ее удочерение еп. Серафимом (Звездинским), т.к. сопровождать в изгнании разрешалось только родственникам
30.04.1923 - сопровождает в ссылку в Зырянский край еп. Серафима
26.04.1925 - вернулась с владыкой в Москву
1926 - с владыкой в Аносиной пустыни на хуторе Кубинка
1927 - с владыкой в Дивеево
1932 - с владыкой в г. Меленки
1928 - пострижена в рясофор
11.04.1932 - арестована
24.06.1932 - освобождена
01.08.1932 - сопровождает в ссылку владыку в Казахстан, г. Гурьев, г. Уральск, г. Ишим
1937 - последовала за владыкой в г. Омск
1940 - вышивальщица в пос. Чисмены близ Волоколамска
1941 - певчая Ильинского храма г. Сергиев-Посад
1942 - пострижена в мантию, затем в схиму
1942 (сентябрь) - г. Дмитров
21.07.1980 - скончалась. Погребена на кладбище г. Дмитрова ("Красная Горка")
Из воспоминаний матушки Анны (Тепляковой) (полностью здесь):
Схимонахиня Иоанна (Анна Сергеевна Патрикеева)
Последнюю Патрикееву - схимонахиню мать Иоанну я не только знала совне, а я даже, можно сказать, и близка была к ней. Я ее знала, когда мне был двадцать один год, а она была года на три-четыре постарше. Она уже была инокиня, такой подвижнический образ жизни избрала. Потом она была четырнадцать лет в ссылке на севере. И когда она жила в затворе последние годы, она почти никого не принимала, но я к ней ездила.
Матушка Иоанна была близкой духовной дочерью архиепископа Серафима Звездинского. Он был монахом Чудова монастыря, а в их семье ни одного праздника не упускали, чтобы не поехать в Кремль, на службу в Чудов монастырь. Она еще была маленькой девочкой, с бантиками. И когда служил Владыка, ей разрешали на кафедре присесть - и так она всегда сидела на кафедре. С того времени она выбрала духовным отцом именно Владыку Серафима. Так оно и было до конца.
Где бы ни был Владыка, Анна Патрикеева всегда была в тех местах.
Он был Владыка Дмитровский. Там был Борисоглебский женский монастырь. Когда уже советская власть не разрешала жить в своей епархии и жили кто где, Владыка Серафим при мне всю зиму жил в Аносиной пустыни. И матушка игуменья Борисоглебского Дмитровского монастыря дала инокиню, мать Клавдию, Владыке для необходимого ухода за ним. Патрикеева Анна тогда уже была монахиня, мать Иоанна. Они втроем у нас жили в Аносине всю зиму. Это было примерно в 27-м году.
Потом Владыку Серафима Звездинского вызвали и дали ему выезд в Диве-ево. И Владыка Серафим, как матушка Иоанна мне рассказывала, очень просил матушку игуменью Дивеевскую, чтобы она разрешила ему служить. Матушка сначала как бы боялась, времена уже были не столь легкие, но потом все-таки она согласилась и дала возможность Владыке Серафиму служить (полуподвальный храм был у них), и дала двух певчих. Владыка там служил около года.
Но потом Владыку Серафима забрали оттуда и сослали…
** *
Спустя уже много лет я встретила Анну Сергеевну, тогда уже схимонахиню матушку Иоанну, в храме Петра и Павла на Преображенской площади, где она некоторое время была алтарницей. Это был приход моих родителей, я там жила (при Хрущеве его взорвали). Тогда там служил митрополит Николай Крутицкий. И там же служил священник о. Б. Он еще был совсем юный и, как я помню, такого поведения, какое многих смущало, кто знал матушку Иоанну. Как это она, схимонахиня, себе духовного отца выбрала о. Б.? Поведения, мол, такого - в ресторанчик, и все это, - его влекла эта сторона. Но матушка Иоанна, премудрая, воспитанная Владыкой Серафимом Звездинским (и вообще вся семья такая), и она так его вела… Мудрейшая схимонахиня, мудрейшая. И матушка о. Б. до последних дней жизни матушки Иоанны не оставляла ни в чем и никогда. Она-то, можно сказать, мудро поступила со своей половиной, с о. Б., что так привязала его к матушке Иоанне.
Вдруг матушка Иоанна исчезла. Потом мне сказали, что она тайно живет в таком-то месте: кто-то ей подарил домик в деревне Дубки, в четырнадцати километрах от Дмитрова. На краю деревни старая избушка-развалюшка стоит, бурьяном кругом обросла. Под одной крышей дом, двор, коридорчик. Участок две сотки… Вот в этой избушке ее поселили, и она ушла как бы в затвор. О. Б. с матушкой все там устроили, обклеили обоями, заготовили дрова на всю зиму.
Матушка Иоанна сама писала иконы, в домике на стенах везде были ею писанные иконочки.
Две женщины из этой деревни о ней заботились - одна носила ей эти дрова на всю неделю, а другая воды. Она никаких супов себе никогда не готовила. Вообще вела строжайший образ жизни. Но и, конечно, хоть чистенько было, но все это худое, как решето. Она однажды мне на Рождество прислала открытку. Пишет, извиняется, что не может кончить письмо: чернила застывают и пальцы обморожены.
Она почти никого к себе не принимала. Только о. Б. очень часто приезжал приобщать ее со Святыми Дарами, и особо заботилась о ней его матушка.
Я тайно к ней ездила. Когда к ней приходишь, то она тут же прочитает молитву, спросит, как мы живы-здоровы, - и на этом у нее весь разговор кончается. Только о духовном…
И однажды было уже поздно, и она меня оставила ночевать. Я говорю:
-Матушка, уж больно холодно у вас в комнате.
- Это ничего, вот крысы одолели.
Господи, помилуй, крысы! А я их видеть не могу, я прямо могу от разрыва сердца умереть, я, наверное, один раз в жизни смогла только взглянуть на это существо. Страшно боюсь, страшно боюсь. И когда она это сказала, я говорю:
- Как, матушка, у вас крысы? Она говорит:
- Да, одна крыса вздумала у меня на кровати, на моем диванчике, крысят выводить.
Я как услышала, Господи, Боже мой! Это можно прямо сознание потерять.
- Но я, говорит, осторожненько пододвинула стульчик, положила тряпицу там, осторожненько перенесла эту крысу.
А выросла в позолоченных кроватках! Вот ведь в чем дело-то!
Я ее звала к себе жить, но она отказалась.
К ней в ту пустыньку дважды жулики лезли. Однажды лезет жулик, выставил раму, и рама падает. «Я скорее, - говорит, - в коридор и закрыла со стороны коридора дверь. А у меня что взять? У меня были очень памятные маленькие часики, он взял их, и рублей пятнадцать денег он взял. Больше ничего не взял. Книги у меня были в коридоре». Другой раз на Пасху кулич, пасочку у нее украли.
Так она и жила: эти две женщины аккуратно за ней ухаживали, о. Б. приезжал причащать - в общем, она живет и радуется своей «пустыне»: «Ничего, что холодно, ничего, что крысы, - самое главное, что это пустынное место!» Это ее очень сильно устраивало.
* * *
Потом начал трещать потолок. Матушка о. Б. позвала, этих женщин, которые ухаживали, воду ей носили, картошку и дрова, говорит: «Вот обрушится, а ведь, пожалуй, председателю-то вашего сельсовета не очень хорошо будет». Председатель действительно решил: «На самом деле, старушку надо куда-то пристроить».
И выхлопотали срочно. На краю Дмитрова был выстроен четырехэтажный дом для слепых. Ей на втором этаже дали комнату. Но в квартире еще муж с женой и две дочки. Я приезжаю уже туда, она говорит: «Замечательная семья! Меня ничем не беспокоят». Она не пользовалась ничем, только ночью пользовалась туалетом и брала воды себе в чайничек. А девочкам на стол, на кухне конфеточки клала. А чтобы слышно не было, когда бегают детки, так изнутри своей комнаты она ватное одеяло повесила. О. Б. приезжает аккуратно, ее причащает, матушка заботилась о всем.
Я говорю:
- Матушка, как же вам теперь хорошо, как хорошо! А она говорит:
- А все-таки свою пустыньку мне жаль. Прожила она около трех лет в Дмитрове.
Однажды приехал о. Б. причащать ее. Причастил и говорит:
- Ну, матушка, теперь я приеду на Казанскую (это дней через десять).
- Нет, батюшка, не успеешь. Приезжай, пожалуй, денька за два пораньше. Он ее послушался, приехал, причастил - и в тот день она Богу душу отдала.
Мне сообщили, я на похоронах была. Он ее отпевал.
http://club-vozrojdenie.ru/publ/svjashhennomuchenik_serafim_zvezdinskij_episkop_dmitrovskij/99-1-0-1281