Онтологические основания знания. Современные проблемы науки и образования Основные изменения: - была подорвана важнейшая предпосылка механистической картины мира - убежденность в том, что с помощью простых сил, действующих между неизменными объектами, мож

Творческий характер познания

Познание не сводится просто к восприятию и воспроизведению объектов действительности. Познание – это еще и творческий процесс. Данное обстоятельство обнаруживает себя прежде всего в следующих ситуациях:

1) важнейшим аспектом познания является отбор информации, которой затем присваивается статус существенной, значимой в деле построения той или иной картины мира. Познание никогда не имеет дела со всей возможной информацией, поскольку подобная полнота охвата действительности вообще практически не достижима. И в этой вариативности критериев отбора существенной информации собственно и сказывается творческий характер познавательной деятельности;

2) творческий характер познания проявляется на этапе обобщения значимой информации и на этапе построения абстрактных умозаключений, опирающихся на подобные обобщения. Ведь нельзя забывать о том, что любой отвлеченный интеллектуальный конструкт имеет только опосредованное отношение к реальной действительности. Собственно данное опосредование и содержит потенцию к творческому преобразованию мира в соответствии с видением субъекта;

3) неотъемлемой частью познавательной процедуры всегда выступают реконструкция прошлых состояний действительности и прогнозирование ее будущих состояний. Однако в силу того, что ни прошлое, ни будущее актуально не существуют, необходимо констатировать творческий характер упомянутых выше операций.

Все это дает нам основания определять существо познания в качестве конструирования, опирающегося на творческое воображение субъекта. Причем в подобном контексте данное воображение носит аналитический характер. Речь идет об общей способности разума познающего человека к пребыванию в некоем состоянии псевдонаблюдения в отношении собственных сложных идей, т. е. в состоянии конструирующего, конституирующего и, одновременно, анализирующего усмотрения, умозрения. Иными словами, аналитическое творческое воображение – это интеллектуальная phantasia, позволяющая «видеть» («воображать») разного рода теоретические ландшафты. В этой связи полезно будет вспомнить некоторые высказывания одного из крупнейших геометров XX в. Г. Вейля, который утверждал, что настоящий математик всегда сначала «видит» ту или иную теорему и понимает, что она «верна», и только затем пытается «придумать» для нее доказательство. По сути, Вейль здесь подразумевает необходимость наличия у познающего субъекта развитого творческого воображения, которое позволяло бы ему «придумывать» и «воображать» различные теории.

Как ясно видно, логика и анализ не исчерпывают ресурсов творческого мышления человека. Всегда необходимо помнить о возможности разного рода интуитивных озарений, без которых, по сути, не обходится ни одна познавательная процедура.

Интуиция – это способность разума к постижению истины путем прямого ее усмотрения без предварительного обоснования с помощью доказательства. В акте интуиции реализуется способность познающего субъекта к непосредственному, «внезапному» нахождению истины. Французский мыслитель Р. Декарт так определял сущность этого явления: «Под интуицией я разумею не веру в шаткое свидетельство чувств и не обманчивое суждение беспорядочного воображения, но понятие ясного и внимательного ума, настолько простое и отчетливое, что оно не оставляет никакого сомнения в том, что мы мыслим, или, что одно и то же, прочное понятие ясного и внимательного ума, порождаемое лишь естественным светом разума и благодаря своей простоте более достоверное, чем сама дедукция».

В XX в. роль интуиции в познании мира была в полной мере описана представителями так называемой интуиционистской математики (например, Л. Брауэром), которые утверждали, что вообще все математические объекты были изначально построены интуитивно и что математика в целом является разновидностью интуитивного умозрения. Причем поскольку интуитивно построенное понятие всегда не закончено, всегда находится в процессе развития, постольку, по мнению интуиционистов, применение в математике и логике, например, понятия актуальной, завершенной бесконечности невозможно.

Конечно, не следует забывать о том, что интуиция не осуществляется произвольно, что любое интуитивное озарение возможно только в подготовленном для этого пространстве. Всякий акт интуиции вызывается, с одной стороны, определенным интенсивным напряжением мысли субъекта, стремящегося к осознанию некоего познавательного затруднения, а с другой стороны, наличием необходимого и достаточного количества соответствующей информации, позволяющей субъекту быть уверенным в том, что его собственный разум его не обманывает.

Таким образом, можно утверждать, что процесс познания мира как таковой следует рассматривать в качестве совокупности актов творчества, в которых проявляется собственно творческая природа человеческого разума.

Индукция и дедукция

В качестве основных непосредственных, практических методов построения научных гипотез можно указать на методы индукции и дедукции.

Индукция – это переход в процессе исследования от единичных, частных, отдельных сторон того или иного объекта к рассмотрению его в общем виде, а также логический вывод какой-либо общей закономерности развития некоторого класса элементов на основе знаний, полученных для отдельных объектов данного класса.

Существует полная и неполная индукция. Полная возможна только в том случае, если проверены все элементы изучаемого класса, поэтому в ряде ситуаций она принципиально неосуществима: прежде всего это относится к ситуациям, когда исследуемый класс очень большой или бесконечный, а также к ситуациям, когда исследование оказывает негативное либо разрушающее воздействие на элементы класса. В подобных случаях применяется неполная индукция, которая опирается на экстраполяцию знаний о части элементов на весь класс в целом. Именно в результате неполной индукции получены все основные эмпирические научные законы.

Видами неполной индукции, характерными для обыденного мышления, являются популярная индукция (обобщение на основе простого перечисления) и индукция от прошлого к будущему (ожидание наступления какого-либо события на основе выявленной связи между этим событием и некоторыми фиксированными обстоятельствами, имевшими место в прошлом).

В организованной практике и в науке применяются другие виды неполной индукции:

1) индукция через отбор, т. е. логическая операция, включающая в себя в качестве вспомогательных приемов процедуры структурирования некоторого класса объектов, выделения подклассов в его составе и изучения выборки элементов, представленных пропорционально соотношению этих подклассов (примером такой индукции является социологический опрос);

2) естественнонаучная индукция, т. е. логическая процедура, заключающаяся в обосновании связи между каким-либо обобщаемым признаком и специфическими свойствами определенного класса элементов (примером такого рода индукции может считаться исследование электропроводности металлов);

3) математическая индукция, т. е. логическая операция, в которой сначала устанавливается наличие обобщаемого признака у первого элемента некоторого связанного множества, а потом доказывается, что наличие его у каждого последующего элемента следует из его наличия у предыдущего (примером подобной индукции выступает любое исследование числовых последовательностей).

Типичными ошибками неполной индукции являются излишне поспешное обобщение, а также стремление выдать уникальное за закономерное.

Для повышения достоверности неполной индукции имеет смысл принимать следующие меры.

Во-первых, следует работать над расширением базы индукции, т. е. общего числа рассмотренных элементов исследуемого класса.

Во-вторых, естественнонаучную индукцию правомерно применять только для изучения предметов, объединенных в реальные классы по каким-либо существенным признакам, свойствам или целям.

В-третьих, иногда полезно применять разные виды индукции в рамках одного исследования.

Дедукция – это переход в процессе исследования от общего видения объекта к конкретной интерпретации его частных свойств, а также логический вывод примерных следствий на основании общих посылок.

Хотя сам термин «дедукция » впервые был употреблен Северином Боэцием, понятие дедукции – как доказательство какого-либо предложения посредством силлогизма –фигурирует уже у Аристотеля. В философии и логике средних веков и Нового времени имели место значительные расхождения во взглядах на роль дедукции в ряду других методов построения научных гипотез. Так, Р. Декарт противопоставлял дедукцию интуиции, посредством которой, по его мнению, человеческий разум непосредственно усматривает истину, в то время как дедукция доставляет разуму лишь опосредованное, т. е. полученное путем рассуждения, знание. Ф. Бэкон, который справедливо отмечал, что в заключении, полученном посредством дедукции , не содержится никакой информации, которая не содержалась бы (пусть неявно) в посылках, утверждал на этом основании, что для науки дедукция является второстепенным методом по сравнению с методом индукции.

В кантианской логике существует представление о трансцендентальной дедукции, которая выражает способ отнесения априорных понятий к предметам фактического опыта.

С современной точки зрения вопрос о взаимных преимуществах дедукции или индукции в значительной мере утратил смысл.

Иногда термин «дедукция » употребляется как родовое наименование общей теории построения правильных выводов, умозаключений. В соответствии с этим последним словоупотреблением те науки, предложения которых выводятся (хотя бы преимущественно) как следствия некоторых общих базисных законов, аксиом, принято называть дедуктивными (примерами дедуктивных наук могут служить математика, теоретическая механика и некоторые разделы физики), а аксиоматический метод, посредством которого производятся выводы подобного рода научных предложений, часто называют аксиоматико-дедуктивным. Данная интерпретация самого понятия «дедукция» нашла отражение в так называемой теореме дедукции, выражающей взаимосвязь между логической связкой импликации, формализующей словесный оборот «если..., то... », и отношением логического следования, выводимости. Согласно этой теореме, если из системы посылок А и входящей в нее посылки В выводится некоторое следствие С, то импликация «если В, то С» доказуема, т. е. выводима уже без всяких иных посылок, из одних только аксиом системы А.

Аналогичный характер носят и другие связанные с понятием дедукции логические термины. Так, дедуктивно эквивалентными называются предложения, выводимые друг из друга. Дедуктивная полнота системы относительно какого-либо свойства состоит в том, что все выражения данной системы с этим свойством доказуемы в ней.

Таким образом, в рамках современной науки гипотезы формулируются благодаря использованию логических процедур индукции и дедукции. Причем с очевидностью можно констатировать, что дедуктивный вывод наиболее продуктивен при работе с разного рода фундаментальными, философскими, математическими и другими системами, а индукция весьма эффективна при рассмотрении того или иного фактического материала. В метафизическом контексте можно сказать, что индукция целесообразна при исследовании объектов, содержание которых в полном объеме отражается в совокупности их проявлений, а дедукция осмысленна в ситуации нетождественности существа изучаемых объектов сколь угодно полному множеству их конкретных свойств.

Традуктивный метод аналогии

Помимо методов индукции и дедукции необходимо отдельно рассмотреть метод традукции.

Традукция – это логический вывод, в котором посылки и заключение являются суждениями одинакового уровня общности. Русский логик Л. В. Рутковский характеризовал традукцию как такой вывод, в котором какое-либо определение приписывается предмету в силу того, что это же самое определение принадлежит другому предмету.

Разновидностью традукции является аналогия. Сам этот термин означает «сходство предметов в каких-либо признаках», а аналогия как метод рассуждения является заключением о свойствах объекта на основе его сходства с другим, ранее изученным объектом.

Аналогия имеет разные сферы применения. В науке она используется собственно для построения гипотез, для экспериментальной работы (ведь любая научная модель основана на аналогии) и как прием аргументации. Аналогия широко представлена также и в техническом творчестве (многие выдающиеся изобретения были результатом переноса некоторого технического решения из одной сферы в другую).

Существуют различные виды аналогий.

1) Аналогия свойств. Речь идет о вероятности предположения наличия некоторой общности характеристик у объектов, для которых ранее уже были выявлены определенные общие свойства (например, поскольку и Земля, и Марс – планеты, постольку предположение о действии на Марсе, по аналогии с Землей, некоторых физических сил является научно оправданным).

2) Аналогия отношений. Подразумевается возможность переноса логики связей между некоторыми объектами на связи объектов, в чем-то сходных с ними (например, поскольку площади геометрических фигур, связанных отношением подобия, находятся друг к другу в определенной пропорциональной зависимости, постольку есть основания предположить, что и объемы тел, связанных этим отношением, также будут демонстрировать наличие такой зависимости). Сложным случаем аналогии отношений является структурная аналогия, или аналогия через изоморфизм, при которой устанавливается нечто общее в организации различных систем (примером может служить планетарная модель атома).

3) Аналогия умозаключений. Речь идет о возможности построения – в тех случаях, когда это оправдано, – взаимно подобных дискурсов (например, поскольку в эмпирических науках чрезвычайно продуктивно проведение разного рода практических экспериментов, постольку есть основания для моделирования мыслительных экспериментов в дедуктивных науках).

Следует также различать простую (от сходства двух объектов в одних каких-либо признаках заключают об их сходстве в других признаках) и распространенную (заключают от сходства явлений к сходству их причин) аналогию. Равным образом необходимо дифференцировать строгую (рассуждение идет от сходства двух объектов в одном признаке к их сходству в другом признаке, который, однако, зависит от первого) и нестрогую (заключение от сходства двух объектов в известных признаках к их сходству в таком новом признаке, о котором неизвестно, находится ли он в зависимости от первых или нет) аналогию. И, наконец, нужно вычленять условную (ситуация, когда однозначно не установлена связь между общими признаками, имеющимися у сопоставляемых объектов, и тем признаком, который присваивается исследуемому объекту по аналогии с уже известным объектом) и безусловную (ситуация, когда упомянутая выше связь установлена однозначно, определенно и конкретно) аналогию.

Типичными ошибками при построении аналогии являются чрезмерное упрощение и вульгаризация исследования, когда объекты начинают сопоставляться не по существенным признакам, а только по внешнему сходству.

Путями повышения достоверности аналогии в науке могут служить:

1) увеличение количества базовых признаков, по которым собственно и проводится аналогия;

2) установление существенного характера общих признаков сопоставляемых объектов;

3) установление разнородности и специфичности общих признаков сопоставляемых объектов;

4) фиксация зависимости признака, переносимого с одного объекта на другой, от их общих друг с другом свойств;

5) строгий учет всех препятствующих аналогии различий между сопоставляемыми объектами.

Всегда нужно помнить о том, что выводы по аналогии носят только вероятностный характер и вследствие этого их истинностный или ложный статус может быть установлен исключительно по прошествии некоторого времени.

При этом вероятностный характер выводов по аналогии не следует абсолютизировать. Ведь вообще вероятность в науке характеризует все-таки некоторую объективно существующую связь между вещами, и любое вероятностное суждение, которое высказывают ученые, касается объективно возможных событий.

К тому же не следует забывать, что в отличие от популярных аналогий, используемых в обыденной практике людей, многие научные выводы, основывающиеся на аналогии, близки по своей сути к достоверному знанию. Например, всем известно, что функционирование таких монументальных сооружений, как мост или плотина, первоначально изучается на моделях. Модель в данном случае выступает аналогом соответствующего объекта. Моделирование позволяет на уменьшенной (или в ряде случаев увеличенной) модели проводить качественное и количественное изучение процессов, протекающих в объекте, который недоступен для детального исследования. Результаты единичного опыта затем обобщаются и переносятся на целую группу объектов, подобных изучаемому. Метод моделирования базируется, следовательно, на принципе аналогии, которая дает обоснование для переноса закономерностей, рассмотренных на модели, непосредственно на сам фактический объект. При этом окончательные выводы носят скорее достоверный, чем вероятностный характер, поскольку нельзя же считать достаточными суждения «плотина, вероятно, выдержит напор воды» и «мост, вероятно, не обвалится».

Таким образом, значимость традуктивного метода аналогии для построения научных гипотез трудно переоценить.

Роль интерпретации в науке

Интерпретация, как особый метод с фиксированными правилами перевода формальных символов и понятий на язык содержательного знания, очень широко используется современной наукой (в том числе и для построения собственно научных гипотез).

В общем виде интерпретация может быть определена как установление системы объектов, составляющих предметную область значений терминов некоторой теории. Она выступает в качестве логической процедуры выявления денотатов абстрактных терминов, их фактического смысла. Один из распространенных случаев применения метода интерпретации – это содержательное представление исходной абстрактной теории через предметную область другой более конкретной теории, эмпирические смыслы понятий которой уже установлены. Интерпретация занимает центральное место прежде всего в дедуктивных науках.

В гуманитарном знании интерпретация является фундаментальным методом работы с текстами как знаковыми системами. Текст в качестве формы дискурса и целостной функциональной структуры открыт для множества смыслов, существующих в системе социальных коммуникаций. Текст всегда предстает в единстве явных и неявных, невербализованных значений.

В современной философии и методологии науки существует представление о том, что гуманитарное знание (как пространство работы с текстами) может быть рассмотрено в качестве сферы применения организующего принципа, названного французским философом-постмодернистом Ж. Деррида принципом деконструкции. Этот принцип может быть сформулирован в следующем виде: всякий эксплицированный смысл является продуктом аналитики лишенных инвариантного содержания означающих. По большому счету суть заключается в том, что любое преобразование гуманитарного знания, любое расширение его объема мыслится теперь как осуществляющееся за счет смещения привычных значений означающих (в процедуре интерпретации), ставших объектом аналитики в рамках того или иного конкретного исследования. При этом постоянно подразумевается, с одной стороны, склонность всякого подобного смещения к превращению в самодовлеющую, т. е. абсолютизирующую самое себя процедуру, а, с другой стороны, невозможность смещения некоторых значений (имеется в виду невозможность в рамках той или иной конкретнойпопытки смещения) никакими сознательными усилиями. Поэтому всякое гуманитарное изыскание сейчас начинается фактически с рефлексии над основаниями и обстоятельствами производимого смещения. Таким образом, следует заключить, что гуманитарное знание вообще – это знание, эксплицирующее интерпретацией экономику смещения значений.

В естественных и математических науках интерпретация имеет значение демонстрации осмысленности научных выражений, поскольку уж смысл каждого такого выражения предполагается с самого начала известным. Так, например, одно из основных понятий дифференциального исчисления – понятие производной функции – может быть интерпретировано как скорость процесса, описываемого этой функцией. При этом само понятие скорости процесса получает полную четкость лишь после введения понятия производной. Более того, вполне правомерна точка зрения, согласно которой понятие скорости интерпретируется, осмысливается при помощи понятия производной.

В то же время нужно понимать, что понятия (и предложения) всякой научной теории интерпретируются через ссылки на образы человеческого сознания (в том отношении, что апеллирование к объектам как таковым в чистом виде вообще невозможно), поэтому необходимо постоянно заботиться о том, чтобы любая интерпретация была изоморфна своему предмету.

Кроме того, у одной и той же теории в принципе могут быть различные интерпретации (как изоморфные между собой, так и неизоморфные). В таких случаях одна из этих интерпретаций обычно является той областью, для изучения которой и возникла рассматриваемая теория. Эту интерпретацию обычно называют естественной интерпретацией данной теории.

Наконец, возможна одна и та же интерпретация существенно различных теорий. Например, круг явлений, рассматриваемых оптикой, получил удовлетворительную интерпретацию как в волновой, так и в корпускулярной теории света, и для согласования этих точек зрения потребовались дополнительные экспериментальные данные и теоретические допущения.

Важным обстоятельством является также и то, что по мере развития логических средств науки и возрастания уровня сложности ее абстракций интерпретируемость ее понятий при помощи представлений, почерпнутых непосредственно из созерцания внешнего мира, становится все менее очевидной. Так, понятия таких разделов современной математики, как алгебра или топология, интерпретируются, как правило, не непосредственно в терминах реальной действительности, а в терминах других областей математики. В качестве примера можно вспомнить о построении интерпретации понятий геометрии Лобачевского через термины геометрии Евклида, осуществленном математиками А. Пуанкаре и Ф. Клейном (тем самым была показана непротиворечивость геометрии Лобачевского относительно геометрии Евклида).

Отношение интерпретируемости транзитивно, т. е. интерпретация интерпретации какой-либо теории дает возможность указать и непосредственную интерпретацию этой теории.

Особенно значительную роль процедура интерпретация играет в логике, поскольку именно благодаря той или иной подобной процедуре логические исчисления становятся формализованными языками (ведь до проведения процедуры интерпретации выражения логических исчислений вообще ничего не означают, т. е. до интерпретации эти исчисления могут рассматриваться только как образованные по определенным правилам комбинации особых материальных объектов). Различным системам логики высказываний и логики предикатов соответствуют различные интерпретации употребляемых в них логических операторов.

Таким образом, роль интерпретации в научном познании в целом и в построении научных гипотез в частности огромна.

Тема 9. ПРОБЛЕМА ДОКАЗАТЕЛЬСТВА И ОПРОВЕРЖЕНИЯ

Допустимые приемы полемики

В реальной научной практике доказательства либо опровержения тех или иных научных гипотез очень часто формулируются в ходе научной полемики, дискуссии, в которой каждый из участников стремится утвердить свою точку зрения, опровергнув иные. Полемическая аргументация очень разнообразна, поскольку в любом споре (в том числе и научном) целью является не только установление истинности некоторого тезиса, но и обоснование его значимости, целесообразности, актуальности и эффективности. Вследствие этого обстоятельства в полемике используются не только строго логические, но и риторические, и эмоциональные приемы воздействия на собеседника.

В самом общем виде можно выделить три типа полемики.

Во-первых, следует говорить о познавательной полемике, которая так или иначе ориентирована на достижение соглашения в отношении истинного знания о своем предмете (собственно научная полемика является одной из разновидностей этого типа полемики).

Во-вторых, существует деловая полемика, направленная на достижение и фиксацию некоторого определенного социально значимого результата, в качестве которого может выступать договор, протокол совещания, соглашение, приговор и др. Важно понимать, что целью деловой полемики является взаимоприемлемое урегулирование, устраивающее все участвующие стороны.

В-третьих, выделяют игровой тип полемики. Для него характерно выдвижение на первый план мотивов личностной заинтересованности. Такая полемика подобна спортивному поединку, где достижение субъективных целей оказывается важнее истины и согласия.

Существует представление о принципах и допустимых приемах полемики (причем в пределы этой допустимости входят все ее типы).

1) Прежде всего всегда следует четко определять предмет дискуссии, поскольку есть вещи, спорить о которых непродуктивно (например, о вкусах, о непроверяемых субъективных ощущениях, о мелочах и др.).

2) Позиции сторон, участвующих в полемике, должны иметь точки соприкосновения и при этом должны включать в себя существенные различия, поскольку, с одной стороны, дискуссия между представителями абсолютно несоприкасающихся взглядов всегда неминуемо превращается в абсурд, а с другой стороны, вообще вступать в серьезный спор имеет смысл только в случае наличия каких-то принципиальных разногласий.

3) У участников полемики должен быть сопоставимый уровень знаний относительно ее предмета, иначе полноценная дискуссия вообще невозможна.

4) Участникам полемики всегда следует заранее договариваться о ее правилах и о границах значимости ее результатов.

5) Полемика вообще имеет смысл в своем качестве только в том случае, если каждый из ее участников в принципе готов выслушать другого и скорректировать свою позицию.

Практические полемические приемы разделяются на вполне допустимые (например, проявление творческой инициативы, концентрация действий вокруг защиты главного концепта, использование эффекта внезапности, предвосхищение доводов противоположной стороны и др.) и приемы, находящиеся на грани допустимого (например, повышение «ставок» на каком-то этапе дискуссии, внушение согласия силой убеждения и др.).

Основными принципами собственно познавательной (в том числе и научной) полемики выступают следующие.

1) Принцип познавательности, согласно которому соревновательную сторону полемики следует вообще игнорировать. При этом нужно четко понимать, что ради торжества истины в споре можно и отступить, поскольку тактическое отступление не является поражением. Цель познавательной полемики заключается не в моральном удовлетворении от победы и не в получении практической выгоды, а только лишь в достижении полноты знания. Вследствие этого познавательная полемика (если она корректно проведена) никогда не бывает абсолютно бесплодной: даже неудавшийся шаг по направлению к истине является частью движения к ней.

2) Принцип логичности, согласно которому в любой познавательной дискуссии должна быть ясно сформулирована собственно ее тема, должна корректно использоваться соответствующая терминология, должны применяться только достоверные аргументы и доводы, а все рассуждения должны соответствовать законам формальной логики.

Недопустимо с помощью разного рода уловок и софизмов запутывать своего оппонента, и придерживаться принципа логичности следует даже в том случае, если у участвующих сторон разные цели.

Принцип коллегиальности, согласно которому стороны, вступающие в познавательную полемику, не являются врагами и соперниками, а выступают в качестве соавторов по единому и общему творческому процессу познания истин, поэтому для них должны быть характерны предельная корректность и стремление к взаимопониманию. При этом применение данного принципа не носит универсального характера, поскольку сама возможность его использования ограничивается нюансами каждой конкретной дискуссии.

Принцип определенности, согласно которому противоречия между участниками познавательной полемики должны быть с самого начала отчетливо обозначены. Человеческая мысль по своей природе стремится к бесконечности, и наш разум способен развернуть любую хоть сколько-нибудь значимую цепь рассуждений по огромному количеству направлений. Однако ни одно рассуждение (каким бы фундаментальным они ни было) не может охватить все богатство проявлений фактической действительности, поэтому необходимо осознавать, что первым шагом к грамотному говорению об истине является однозначное определение границ той сферы, о которой ничего не будет сказано. Только запрещая себе рассуждать о вещах, не имеющих отношения собственно к предмету рассуждения, можно обеспечить целостность и осмысленность дискуссии.

Однако вступая в полемику в целях доказательства или опровержения того или иного интеллектуального концепта, нужно иметь в виду, что существует ряд проблем, сложившихся вокруг исследования самой идеи возможности окончательного обоснования. Прежде всего следует упомянуть о двух подобных проблемах.

Во-первых, доказательство всегда восходит в конечном счете к аксиомам. Истинность любого утверждения должна быть обоснована, для чего привлекаются другие утверждения, чей истинностный статус уже удостоверен. Следовательно, должны существовать некие предельные утверждения, истинность которых логически не доказывается. Однако возникает вопрос о том, на чем основывается наша уверенность в истинности этих предельных утверждений, аксиом и не являются ли они простыми конвенциями, т. е. условными соглашениями, которые могли бы быть и другими. И не следует ли из этого конвенциональность нашего знания в целом?

Во-вторых, исчерпывающее эмпирическое подтверждение (верификация) любой гипотезы вообще невозможно, поскольку утвердительный модус от следствия условного категорического силлогизма является вероятностным умозаключением (иными словами, любой утверждающий тезис условен по своей природе). Принудительной силой обладает лишь отрицательный модус от следствия, т. е. эмпирическое опровержение (фальсификация) некоторой гипотезы, поскольку ее предсказание относительно опыта не реализуется (иначе говоря, безусловны только отрицающие тезисы). Не означает ли это, что мы можем быть уверены в ложности, но никогда не можем быть до конца уверены в истинности какого бы тони было положения?

Таким образом, для развития и совершенствования истинного знания о мире крайне важно умение грамотно полемизировать по поводу этого знания и корректно выстраивать системы доводов.

Онтологические основания знания

Термин «знание» имеет множество значений. При попытке его философского осмысления высвечивается необходимость рассмотрения данного понятия в следующих смысловых контекстах:

1) знание всегда связано с попыткой установления подлинного бытия вещей. Сама претензия на знание чего-либо содержит указание на обладание более или менее полной, исчерпывающей информацией о природе и структуре объекта знания, а также о его месте в подразумеваемом ряду иных подобных объектов;

2) знание всегда обращено к своего рода «изнанке» вещей, оно апеллирует к тому, что скрыто в глубине мира. Подлинное знание есть отвлечение от непосредственной данности, оно маркирует собой переход от видимого бытия к скрытым за ним универсальным законам;

3) знание ориентировано на создание знаковых систем, репрезентирующих реальность, оно находит свое предельное воплощение в терминологических аппаратах различных наук, в тезаурусах тех или иных дискурсивных практик, в трансформации слов естественного языка. Тем самым на основе знания моделируются особые искусственные реальности, которые имитируют закономерности действительного мира, позволяя человеку на примере этих моделей разобраться с принципами функционирования универсума;

4) знание содержит интенцию к преобразованию мира в направлении, отвечающем человеческим представлениям о должном. Ведь, помимо прочего, «знать» означает «распределять мир», «устанавливать внутренние связи мира». Знание всегда сопряжено с последующим целенаправленным действием.

Если же вести речь непосредственно о научном знании, о его специфических характеристиках, то можно сделать вывод о том, что, во-первых, научное знание всегда «отстранено» от своего субъекта. Эту отстраненность следует понимать либо как стремление к объективности находящейся «в работе» информации, либо как нацеленность ученого, работающего с ней, на беспристрастность. В свою очередь подобная беспристрастность может явиться и как претензия на «чистоту» исследования, и как декларация добросовестности и бескорыстия.

Во-вторых, научное знание системно и дискурсивно, оно формулируется в соответствии с некоторой совокупностью рецептов получения истины, следствием чего выступает также его неизбежный ригоризм.

В-третьих, в научном знании как в смысловой форме заложена интенция к всеобщности и универсальности. Знание имплицитно подразумевает ориентацию на безграничное расширение своего объема.

В-четвертых, научное знание по определению не может быть полным, поскольку предполагает обязательную систематизацию и схематизацию действительности. Наука, следовательно, всегда жертвует частными фактами ради общих закономерностей.

Наконец, в-пятых, в условиях современности научное знание все чаще рассматривается не только как идеал знания, но и как нечто ценное само по себе, ценное формально. Однако нельзя забывать о том, что подобное представление о непосредственной ценности научности как таковой не является научной истиной.

Необходимо учитывать также то обстоятельство, что само обращение к феномену знания предполагает его рассмотрение в единстве представлений не только о его содержании и форме, но и о знании как об особом состоянии мышления человека, о знании как о существенном событии процесса познания мира.

Нужно, следовательно, учитывать то, как именно знающий знает, в чем состоит существо момента осознания знающим своего обладания знанием, момента, когда вопрошание превращается в убежденность, уверенность, момента, начиная с которого знание становится объектом веры, поскольку не подвергается каждый раз переоценке, перепроверке, становится просто фоном для дальнейшего развития мысли. Таким образом, «знать» означает еще и «обладать верой». Вера тут берется как психологическое состояние самоаутентичности, внутренней целостности человека. В определенном смысле вера помещает человека в реальность, поскольку отныне удостоверяет собой любые онтологические ряды. Герметичность мира знания скреплена сопутствующим психологическим состоянием уверенности в нем, поэтому собственно у каждой вещи в этом мире есть свое место.

В современной отечественной гносеологии рассматриваются понятия «фэйтх» (faith) – веры и «билиф» (belief) – веры для прояснения взаимосвязей между верой и знанием в целом, где фэйтх – вера есть духовное влечение души к предельным основа

Варианты отношений между понятиями «эпистемология», «гносеология», «теория познания». Предмет, структура, цели, задачи, ключевые проблемы, дисциплинарные связи, концептуальный каркас эпистемологии. Нормативная и дескриптивная эпистемология. Направления современной эпистемологии: эво­люционная, генетическая, натуралистическая, аналитическая, компьютерная, социальная. Проблема определения концептов «знание» и «познание». Комби­нативная классификация знания. Знание и вера. Познание как отражение действительности и духовное производство. Константы познания. Научная когнитосфера как предмет эпистемологии. Существенные признаки научного знания. Эпистемологические определения науки. Классификация науки. Струк­тура науки. Уровни научного познания. Вопрос об основаниях науки. Направ­ления самоопределения наук в исторической динамике. Понятие научного исследования. Эпистемологические дефиниции философии науки. Истина как идеал знания и категория культуры. Проблема критериев истины. Истори­ческий и типологический аспекты понятия «истина». Истина в теологии, фило­софии, науке. Основные теории истины.

Тема 3. Онтологические проблемы современной философии и науки

Понятие «первой философии». Вопрос о взаимоотношениях онтологии и эпистемологии. Онтология: предмет, проблематика, понятийно-категориальный аппарат. Метафизика. Проблема демаркации науки и метафизики. Вопрос о метафизическом базисе научных теорий. Онтологические основания познава­тельных программ. Концепт «бытие» в истории философии. Типологии бытия. Техника как бытие «второй природы». Понятие «субстанция». Типы субстан­циализма. Понятие материи в истории философии и науки. Космогония и космология. Время и пространство как философские и научные категории. Движение и развитие. Онтологические импликации квантовой физики. Совре­менная философия сознания. Понятие «квалиа» и «трудная проблема созна­ния». Онтология и языковые каркасы. Онтология как семантическая конвенция. Полисемия понятия «реальность». Разновидности реализма. Теория онтоло­гической относительности У. Куайна. Поссибилизм. Концепт «возможный мир» как онтологическое допущение и эпистемологическая метафора, специ­фика его научной адаптации. Типология возможных миров. Эпистемологи­ческий потенциал и ограничения поссибилизма.

Тема 4. Эволюция науки в историко-философском контексте

Наука как динамичная система. История науки «внутренняя» и «внешняя». Интернализм и экстернализм. Закономерности развития науки. Протонаука и технологии древних цивилизаций. От мифа к Логосу: возникновение фило­софии и теоретических научных знаний в период «осевого времени». Античная наука-философия. Космоцентризм досократиков. Формирование математики. Сократический метод. Атомизм Демокрита. Эпистемология Платона. Мета­физика Аристотеля. Основания аристотелевской физики. Естествознание в эл­линистический период. Система Птолемея. Черты средневековой картины мира. Номинализм и реализм. Онтология и эпистемология Фомы Аквинского. И. Дунс Скот, У. Оккам, Р. Бэкон.

Историко-культурная характеристика Ренессанса. Открытия в области науки и техники. Развитие математики. У истоков современной астрономии. Гелеоцентризм. Н. Коперник. Т. Браге, И. Кеплер. Г. Галилей. Натурализм и пантеизм. Возрождение античного атомизма. Дж. Бруно. Философия Нового времени: проблема метода познания. Эмпиризм и рационализм. Ф. Бэкон и Р. Декарт. Научные открытия и развитие техники в XVII – XVIII вв. И. Ньютон. Г. Лейбниц. Становление науки современного типа. Естествознание и натур­философия. Д. Юм, «Критика чистого разума» И. Канта и переворот в фило­софии. У истоков современной химии. Начала биологии. Формирование эволю­ционного типа мышления. XIX век: дифференциация наук, развитие и анома­лии классической физики, совершенствование техники. Генезис социально-гуманитарных наук. Черты современной западной философии. Становление философии науки. У. Уэвелл. Первый позитивизм: О. Конт, Дж. С. Милль, Г. Спенсер. Конвенционализм А. Пуанкаре.

Научные открытия и развитие техники в конце XIX – начале XX в. Генезис новой концепции мировидения. Эмпириокритицизм. Э. Мах. Неокантианская философия науки. Рождение квантовой физики. Частная и общая теория отно­сительности. Концепция расширяющейся Вселенной и Большого взрыва. Эво­люция квантовой механики. А. Эйнштейн и Н. Бор: спор о природе реальности. Неопозитивизм. Становление и трансформации аналитической философии. Б. Рассел. «Логико-философский трактат» Л. Витгенштейна. Венский кружок. Развитие математики, генетики, биофизики, логики, лингвистики, психологии. Пролиферация методологических программ. Возникновение кибернетики. Тен­денции в развитии естественных, социально-гуманитарных наук и философии науки во второй половине XX – начале XXI в. Освоение космоса. Современная космология. Молекулярная и физико-химическая биология, генная и клеточная инженерия. Интернет и новый формат виртуальной реальности. Постпози­тивизм. «Большая четверка»: К. Поппер, Т. Кун, И. Лакатос, П. Фейерабенд. «Анархистская методология». Структурализм. Синергетика. Когнитивный под­ход в философии науки. Постмодернизм и сциентизм. Современная научная картина мира.

Онтологические основания многообразия наук

Разнообразие форм движения и видов материи

Единство научного знания иногда обосновывают ссылкой на материалистическое положение о единстве мира. Мир един в силу своей материальности; всякая наука изучает стороны и свойства движущийся материи, поэтому научное знание едино в том смысле, что всё оно является отражением материального мира. Это рассуждение совершенно справедливо, в указанном выше смысле научное знание действительно едино, и для последовательного материалиста здесь нет проблемы: нет наук, изучающих феномены «иного» мира. Однако вопрос о единстве научного знания остаётся, и это свидетельствует о том, что его постановка связана не столько с борьбой против спиритуализма, мистики, религии, сколько с дифференциацией наук, а признание последствий вполне совместимо с тезисом о единстве мира.

К утверждению о материальном единстве мира материалистическая философия присоединяет ещё положение о его неисчерпаемом качественном многообразии. Это многообразие форм движения материи, и многообразие её видов и структурных уровней. Разрабатывая классификацию наук, Ф. Энгельс, как известно, опирался на тезис о существовании отличных друг от друга и несводимых одна к другой форм движения материи. «Классификация наук, - писал он, - из которых каждая анализирует отдельную форму движения или ряд связанных между собой и переходящих друг в друга форм движения, является вместе с тем классификацией, расположением, согласно внутренне присущей им последовательности самих этих форм движения, и в этом именно и заключается её значение». Если все прежние классификации наук опирались на способности человеческой души (память, воображение и т. п.), то принципиальное отличие марксистской классификации, отмечал Б. М. Кедров, заключается как раз в том, что в основу разделения наук она кладёт «принцип объективности»: различия между науками обусловлены различиями изучаемых ими объектов.

Материальный мир, противостоящий науке в качестве объекта изучения, принято разделять на три большие области: неживую природу – мир живых организмов – общественные явления. Науки первой группы изучают формы движения, присущие объектам неживой природы: движения элементарных частиц и полей – гравитационные, слабые, электромагнитные и сильные взаимодействия; движения атомов и молекул, лежащие в основе химических реакций; движение макроскопических тел – теплота, звук, процессы кристаллизации, изменения агрегатных состояний и др.; движение в космических системах разного порядка – планетах, звёздах, галактиках и т. д. Науки второй группы исследуют процессы жизни: в микроорганизмах, одноклеточных, многоклеточных, видах, биоценозах, биосфере. Наконец, общественные науки изучают процессы мышления, формы деятельности людей, процессы, характерные для коллективов и государств. Каждую из этих форм движения материи изучает особая наука.

Таким образом, онтологической основой многообразия наук является объективно существующее необозримое многообразие различных видов материальных объектов, их структурных уровней, форм движения. Каждая конкретная наука отличается от остальных, прежде всего, специфическим объектом изучения, и объективные различия форм и структур материального мира детерминирует различия между изучающими их науками. Только в том случае, если бы мир представлял собой однородную, бескачественную, лишённую движения субстанцию, для его изучения достаточно было бы всего лишь одной науки. Отсюда следует, между прочим, что нетерпеливым апостолам единства научного знания для осуществления их идеала единой (или одной) науки достаточно просто подождать наступления пресловутой тепловой смерти Вселенной. К счастью, пока ещё мир сверкает тысячами разных граней и отблеском этого многообразия является многообразие наук.

Однако, скажут нам, указанные области и подобласти материального мира вовсе не разделены китайскими стенами. Материалистическая философия признаёт расщепление материального мира на ряд усложняющихся структурных уровней и форм движения. Но вместе с тем она настойчиво подчёркивает взаимосвязь структурных уровней и взаимопревращаемость форм движения. Причём взаимосвязи структур и форм движения носят и генетический, и функциональный характер: более высокие формы движения и более сложные структурные образования возникают из менее сложных в процессе эволюционного развития материи; высшие формы движения включают в себя более простые формы, присущие менее сложным видам материи. Всё это известные и бесспорные положения, обоснованные громадным материалом конкретных наук. Мировая ткань не разорвана на отдельные куски, хотя и окрашена в разные цвета.

Отсюда как будто естественно вытекает вывод, что и науки взаимосвязаны, что взаимосвязь наук должна отражать взаимосвязь структур и форм движения материи. Хотя этот вывод не вполне корректен, ибо объективная взаимосвязь явлений вовсе не детерминирует взаимосвязи наук об этих явлениях, мы не будем его оспаривать. Важнее то, что взаимосвязь наук – это ещё далеко не единство. Взаимосвязь форм движения и структурных уровней отнюдь не лишает их качественного своеобразия и не отменяет их специфических свойств и законов. «При всей постепенности, - отмечал это обстоятельство Ф. Энгельс, - переход от одной формы движения к другой всегда остаётся скачком, решающим поворотом. Таков переход от механики небесных тел к механике небольших масс на отдельных небесных телах; таков же переход от механики масс к механике молекул, которая охватывает движения, составляющие предмет исследования физики в собственном смысле слова: теплоту, свет, электричество, магнетизм. Точно так же и переход от физики молекул к физике атомов – к химии – совершается опять-таки посредством решительного скачка. В ещё большей степени это имеет место при переходе от обыкновенного химического действия к химизму белков, который мы называем жизнью». Аналогичным образом взаимосвязь наук никак не устраивает их дифференциации, их качественного своеобразия. Знание законов низшей формы движения ничего не говорит нам о законах более высоких форм, и наоборот. Знание законов механики вряд ли поможет нам понять поведение людей в метрополитене, хотя толпа, собравшаяся у эскалатора, весьма напоминает кучу бильярдных шаров, подгоняемых к угловой лузе. Это справедливо и в том случае, когда нам известно, что некоторая форма движения или структурная организация возникла из более низкой или простой, изученной нами формы или структуры. Даже если вы хорошо знаете родителей некоего молодого человека и вам известен процесс, с помощью которого он появился на свет, его деловые, моральные, интеллектуальные качества нуждаются в особом изучении.

Гносеологические основания многообразия наук

Неизбежность абстракций

Многообразие наук обусловлено не только качественным многообразием самой действительности, она имеет корни ещё в том специфическом способе, которым наука познаёт окружающий нас мир. Картина нарисованная выше, проста до грубости: Действительность разделена на ряд предметных областей Д1, Д2,…, Дк, и каждая область изучается одной особой наукой Н1, Н2, …, Нк. Если это отчасти и верно, то лишь в самом первом приближении, когда мы говорим о трёх (или четырёх) больших сферах исследования: природа – общество – мышление (и может быть, техника). Попытка же продолжить это деление и довести его до отдельных наук, сопоставив каждую из них с особой объектной областью, в общем, не удаётся. Хотя имеются, конечно, науки, изучающие какие-то выделенные группы материальных объектов, например, микробиология или нумизматика, они вовсе не стремятся и в принципе не способны вместить в себя всё знание об этих объектах. Какие-то их особенности остаются вне сферы исследования данных конкретных наук. В частности, нумизматика интересуется историей чеканки монет, их видами, общественными функциями и т.п., но для определения состава сплавов, из которых чеканились монеты, она вынуждена обращаться к химии. В то же время так называемых фундаментальных наук в некотором смысле является весь мир. Поэтому не существует взаимно-однозначного соответствия между формами движения, материальными структурами и конкретными науками: один и тот же материальный объект обычно изучается множеством различных наук, а результаты отдельной науки порой справедливы для самых разных объектов. Например, законы баллистики верны и для камня, выпущенного из пращи, и для пушечного ядра, и для баллистической ракеты. Последнее обстоятельство обусловлено тем, что ни одна наука не изучает свой объект в целом, во всей совокупности его свойств. В процессе познания происходит идеальное расщепление материальных объектов на отдельные стороны и свойства, выделение одних сторон и отвлечение от других. Научное познание ещё дальше отходит от целостного отражения, выделяя в материальных объектах отдельные стороны, аспекты и превращая их в особые – абстрактные – объекты, которое оно делает непосредственным предметом изучения конкретных наук.

Аналитическое разложение непосредственно данного, абстрагирование и последующая идеализация формирует мир науки – мир идеальных объектов, к которым непосредственно относятся понятия и утверждения теорий отдельных наук. Сравнительная простота, жёсткость и определённость идеальных объектов позволяют использовать для их описания математический язык и выражать отношения между ними в точных количественных данных. Именно отказ от попыток охватить материальные явления и процессы во всей их цельности и сложности, аналитическое расчленение их, выделение и изучение их отдельных сторон в чистом виде и послужили основой гигантских успехов науки Нового времени. Каждая конкретная наука видит в окружающем мире лишь свой предмет, т. е. какую-то одну сторону, один аспект мира, но она видит этот аспект ясно и описывает его глубоко и точно. Целостность же материального объекта восстанавливается в результате теоретической реконструкции, когда его проекции, исследованные отдельными науками, объединяются в одном представлении. Например, для механика человек – набор простых механизмов, для химика – сосуд химических реакций, для зоолога – высшее животное, для социолога – потребитель или производитель каких-то благ и т. д. Что же такое человек? Всё, что может сказать наука в целом, и кое что сверх того. «Конкретное потому конкретно, - писал К. Маркс, - что оно есть синтез многих определений, следовательно, единство многообразного. В мышлении оно поэтому выступает как процесс синтеза, как результат, а не как исходный пункт и, вследствие этого, также исходный пункт созерцания и представления. На первом пути полное представление испаряется до степени абстрактного определения, на втором пути абстрактные определения ведут к воспроизведению конкретного посредством мышления».

Здесь описано, конечно, не что иное, как метод восхождения от абстрактного к конкретному – тот «универсальный метод, который фактически характеризует развитое научное познание». Считается, что всякая наука, достигшая определённой ступени в своём развитии, пользуется этим методом. Некоторые авторы отождествляют этот метод восхождения от абстрактного к конкретному с гипотетико-дедуктивным методом, подчёркивая, что «это не два разных метода, а по-разному охарактеризованный один и тот же метод». Известно, что гипотетико-дедуктивный метод предполагает движение от основоположений теории к их эмпирически проверяемым следствиям. Поэтому отождествление указанных двух методов приводит к отождествлению восхождения от абстрактного к конкретному с «восхождением» от теоретического к эмпирическому и как следствие этого – к неявному отождествлению конкретного с эмпирическим. Достигнув этого пункта, мы начинаем испытывать сомнения: можно ли эмпирический объект отдельной науки отождествлять с конкретным материальным объектом?

Если не поддаваться отупляющему воздействию привычных фраз, то со всем этим трудно согласиться. Современные представления о строении и функциях научной теории приводят к заключению, что ни одна конкретная наука не пользуется и не может пользоваться методом восхождения от абстрактного к конкретному. Переход от теоретического к эмпирическому, столь характерный для отдельных наук, вовсе не есть переход от абстрактного к конкретному. Когда мы от основоположений теории переходим к описанию экспериментальных эмпирических эффектов, то мы отнюдь не приходим к теоретической реконструкции конкретного объекта во всей его многосторонней сложности, мы приходим к описанию лишь одной стороны его – той, которая является собственным предметом изучения данной науки. Эмпирия конкретных наук остаётся неизбежно абстрактной, ибо, повторяем, конкретная наука не способна увидеть ни в одном объекте больше, чем один изучаемый ею аспект. Механик может описать распределение сил в женской руке, подносящей к губам персик, и это описание можно проверить эмпирически с помощью различных датчиков, но ничего сверх этого механик о руке не скажет. Точно так же и всякая другая конкретная наука в своих эмпирических утверждениях даёт одностороннюю и в этом – гегелевском – смысле абстрактную характеристику предметов и явлений материального мира. Когда же мы говорим о синтезе абстрактных определений и о теоретической реконструкции конкретного во всём его многообразии, то ясно, что такой синтез, может быть, достигнут только в результате объединения всех абстрактно-эмпирических характеристик, вырабатываемых всей своей совокупностью конкретных наук. В то время как гипотетико-дедуктивный метод используется отдельными конкретными науками, метод восхождения от абстрактного к конкретному характеризует научное познание в целом и требует привлечения всех наук.

Использование метода восхождения от абстрактного к конкретному, выражающего специфику научного познания, показывает гносеологическую необходимость многообразия наук Прежде чем начать это восхождение, нужно сформировать его базис: разложить мир на отдельные аспекты и стороны, превратить их в самостоятельный предмет изучения, выразить их в абстрактных теоретических понятиях и с их помощью гипотетико-дедуктивного метода получить абстрактно-эмпирические характеристики реальных объектов. Только после этого мы можем приступить к реконструкции конкретного. Всё это означает, что метод восхождения от абстрактного к конкретному требует многообразия наук.

Семантические значения фундаментальных понятий и законов той или иной конкретной науки детерминированы свойствами и отношениями её идеализированных объектов. Поскольку идеализированные объекты отдельных наук различны, постольку у каждой науки имеется собственный специфический язык для отображения выделенного аспекта реальности. Даже если некоторое слово встречается в языках разных наук, это не должно нас обманывать: оно выражает различные понятия. Поэтому, когда представители разных наук говорят об одном объекте, они всё-таки говорят о разных вещах и в этом смысле не способны понять друг друга.

Социокультурные основания многообразия наук

Общественное разделение труда

Наука есть элемент общественной структуры, поэтому в её развитии проявляются черты, свойственные развитию человеческого общества в целом. Деятельность учёного представляет собой разновидность общественного труда, и она развивается согласно тем общесоциологическим законам, которым подчиняется любая сфера человеческой деятельности. С точки зрения материалистического понимания истории в основе общественного прогресса лежит совершенствование средств производства, которое сопровождается соответствующим разделением труда, дифференциацией различных видов деятельности. В работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Ф. Энгельс детально исследует ту громадную роль в развитии человеческого общества от дикости к цивилизации, которую играли первые крупные разделения труда: отделение скотоводства от земледелия, выделения ремесла и превращение торговли в особую сферу деятельности. Разделение труда содействовало резкому повышению его производительности, расслоению общества на классы и социальные группы, образованию государства и т. п. В конце концов, сама наука выделяется в отдельную сферу общественной деятельности благодаря разделению труда.

В период становления капиталистического способа производства труд средневекового ремесленника подвергается расчленению на отдельные операции, выполнению которых не трудно было обучить вчерашнего крестьянина или бродягу. Появились большие мануфактуры, обеспечивающие массовое производство ремесленных изделий. Расчленение целостного трудового процесса на ряд отдельных операций и массовое мануфактурное производство подготовили почву для использования машин. Появление и совершенствование машин вызвали ещё большее расчленение трудовых процессов на все более мелкие операции, обусловили возрастающую специализацию рабочих, но в итоге резко повысили производительность общественного труда. Этот рост дифференциации и специализации во всех сферах общественной деятельности продолжается и поныне. Сейчас уже практически нет тружеников, которые производили бы некоторый продукт от начала до конца. Изготовление любого продукта расчленения на ряд мелких операций – слесарных, токарных, фрезерных, термических и т. п., - владение которыми превратилось в особую специальность. Сами же эти операции дробятся на ещё более мелкие, что подготавливает основу для их последующей автоматизации. Рабочий, любой труженик давно уже превратился в «частичного» рабочего. И это было обусловлено объективными законами развития общественного производства.

Научная деятельность не является исключением. Средневековье, как известно, знало семь «свободных искусств» (тривиум – грамматика, диалектика, риторика – и квадривиум – арифметика, геометрия, астрономия и музыка). Все эти «искусства» были тесно связаны между собой и объединялись под верховенством теологии. Каждый учёный той эпохи владел практически всеми «искусствами». Эпоха Возрождения и формирование Науки нового времени быстро покончили с этим уютным единством. Великие географические открытия превратили географию в науку; ботаника и зоология получили громадный новый материал; труды Коперника, Тихо де Браге, Кеплера, Галилея превратили астрономию в бурно развивающуюся область; математика, механика, оптика стремительно возводили здания величественных теорий. Единство было взорвано и уступило место прогрессирующей дифференциации. Возникающие конкретные науки подобно галактикам стремительно разлетались в разные стороны, и не требовалось никакого красного смещения для того, чтобы обнаружить этот процесс. Отличительной чертой новой науки было то, что она не пыталась понять мир в его синтетическом единстве, как это было характерно для натурфилософских систем древности и теологических концепций средних веков, а выделяла отдельные стороны, аспекты мира и занималась углубленным изучением этих сторон. Накопление научных результатов быстро превращало исследование одной из сторон реальности в особую науку. Успехи науки вели к её дальнейшей дифференциации, а последняя, в свою очередь, содействовала получению новых, ещё более глубоких результатов.

В XX в. количество наук стало необозримым, новые науки возникают на стыках старых, сложившихся дисциплин – биохимия, бионика, психолингвистика, технические науки и т. п. Более того, разделение научного труда проникло внутрь наук и привело к разделению учёных одной области знания на теоретиков и экспериментаторов; специалистов по тому или иному периоду истории, региону, стране; учёных, занимающихся фундаментальными или прикладными исследованиями. Как и рабочий, современный учёный является, как правило, лишь «частичным» учёным – узким специалистом. Однако именно эти возрастающие дифференциация и специализация и были, как показывает история науки, основой её бурного прогрессивного развития. В настоящее время, когда на Земле работает около 80% всех когда-либо живущих учёных, узкая специализация позволяет даже не очень способным из них содействовать развитию науки.

Следует, может быть, упомянуть ещё один социальный фактор, не только закрепляющий стихийно складывающуюся дифференциацию, но и способствующий её углублению. Современная наука институализирована, т. е. организована в определённые формы, порождает определённую иерархию и систему вознаграждений. В рыночном обществе знания, которыми обладает учёный, - это тот товар, который он выносит на общественный рынок для обмена. За свой товар учёный получает определённую долю общественных благ. Чем нужнее обществу некоторые знания и чем реже встречаются соответствующие специалисты, тем больше материальных благ оно предоставляет учёным, работающим в этой области. Поэтому учёные в какой-то мере заинтересованы в установлении монополии на ту или иную область науки, хотя бы и очень узкую. Это порождает конкурентную борьбу научных школ и неосознанное сопротивление попыткам интеграции, способным обесценить знания той или иной области. Конечно, подлинным учёным такие меркантильные соображения глубоко чужды, но сколько их – подлинных учёных?

Наука как таковая, как целостное развивающиеся формообразование, включает в себя ряд частных наук, которые подразделяются в свою очередь на множество научных дисциплин. Выявление структуры науки в этом её аспекте ставит проблему классификации наук – раскрытие их взаимосвязи на основании определённых принципов и критериев и выражение их связи в виде логически обоснованного расположения в определённый ряд («структурный срез»).

Одна из первых попыток систематизации и классификации накопленного знания принадлежит Аристотелю. Всё знание – а оно в Античности совпадало с философией – в зависимости от сферы его применения он разделил на три группы: теоретическое , где познание ведётся ради него самого; практическое , которое даёт руководящие идеи для поведения человека; творческое , где познание осуществляется для достижения чего-либо прекрасного. Теоретическое знание Аристотель в свою очередь разделил (по его предмету) на три части: а) первая философия» (впоследствии «метафизика» - наука о высших началах и первых причинах всего существующего, недоступных для органов чувств и постигаемых умозрительно; б) математика; в) физика, которая изучает различные состояния тел в природе. Созданную им формальную логику Аристотель не отождествлял с философией или её разделами, а считал «органом» (орудием) всякого познания.

В период возникновения науки как целостного социокультурного феномена (XVI – XVII вв.) «Великое Восстановление Наук» предпринял Ф. Бэкон. В зависимости от познавательных способностей человека (таких, как память, рассудок и воображение) он разделил науки на три большие группы: а) история как описание фактов, в том числе естественная и гражданская; б) теоретические науки, или «философия» в широком смысле слова; в) поэзия, литература, искусство вообще.

Классификацию наук на диалектико-идеалистической основе дал Гегель. Положив в основу принцип развития, субординации (иерархии) форм знания, он свою философскую систему разделил на три крупных раздела, соответствующих этапам развития Абсолютной идеи («мирового духа»): а) логика, которая совпадает у Гегеля с диалектикой и теорией познания и включает три учения: о бытии, о сущности, о понятии; б) философия природы; в) философия духа.

При всём своём схематизме и искусственности гегелевская классификация наук выразила идею развития действительности как органического целого от низших её ступеней до высших, вплоть до порождения мыслящего духа.

Свою классификацию наук предложил основоположник позитивизма О. Конт. Отвергая Бэконовский принцип деления наук по различным способностям человеческого ума, он считал, что этот принцип должен вытекать из изучения самих классифицируемых предметов и определяться действительными, естественными связями, которые между ними существуют.

Реализуя свои замыслы в отношении классификации (иерархии) наук, французский философ исходил из того, что:

а) существуют науки, относящиеся к внешнему миру, с одной стороны, и к человеку – с другой;

б) философию природы (т. е. совокупность наук о природе) следует разделить на две отрасли: неорганическую и органическую (в соответствии с их предметами изучения);

в) естественная философия последовательно охватывает «три великие отрасли знания» - астрономию, химию и биологию.

Конт доказывал, что между всеми видами знаний существует внутренняя связь. Однако Контовская классификация наук носит в основном статистический характер, недооценивает принцип развития. Кроме того, он не избежал физикализма, релятивизма, агностицизма, интерминизма и некоторых других недостатков.

На материалистической и вместе с тем диалектической основе проблему классификации наук предложил Ф. Энгельс. Опираясь на современные ему естественно научные открытия, он в качестве главного критерия деления наук взял формы движения материи в природе.

Общим и единым для всех областей природы понятием «форма движения материи» Энгельс охватил: во-первых, различные процессы в неживой природе; во-вторых, жизнь.

Классификация наук, данная Энгельсом, не потеряла своей актуальности и по сей день, хотя, разумеется, она углубляется, совершенствуется, конкретизируется и т. п. по мере развития наших знаний о материи и формах её движения.

В конце XIX – начале XX в. наиболее интересные и продуктивные идеи по проблеме классификации социальных наук сформулировали немецкий философ и историк культуры В. Дильтей – представитель «философии жизни» и лидеры баденской школы неокантианства В. Виндельбанд и Г. Риккерт.

В. Дильтей выделял два аспекта понятия «жизнь»: взаимодействие живых существ, - применительно к природе; взаимодействие, существующее между личностями в определённых внешних условиях, постигаемое независимо от изменений места и времени, - применительно к человеческому миру. Понимание жизни (в единстве двух указанных аспектов) лежит в основе деления наук на два основных класса. Одни из них изучают жизнь природы, другие («науки о духе») – жизнь людей. Дильтей доказывал самостоятельность предмета и метода гуманитарных наук по отношению к естественным.

Если сторонники философии жизни исходили из того, что науки о культуре отличаются от естествознания по своему предмету, то неокантианцы полагали, что эти две группы наук отличаются прежде всего по применяемому ими методу.

Лидеры баденской школы еокантианства В. Виндельбанд и Г. Риккерт выдвинули тезис о наличии двух классов наук: исторических и естественных. Первые являются идеографическими, т. е. описывающими индивидуальные, неповторимые события, ситуации и процессы. Вторые – номотетическими: они фиксируют общие, повторяющиеся, регулярные свойства изучаемых объектов, абстрагируясь от несущественных индивидуальных свойств.

В середине XX в. оригинальную классификацию наук предложил В. И. Вернадский. В зависимости от характера изучаемых объектов он выделил два рода (типа) наук: 1) науки, объекты (и законы) которых охватывают всю реальность – как нашу планету и её биосферу, так и космические просторы. Иначе говоря, это науки, объекты которых отвечают основным, общим явлениям реальности; 2) науки, объекты (и законы) которых свойственны и характерны только для нашей Земли.

Что касается классификации современных наук, то они проводятся по самым различным основаниям (критериям). По предмету и методу познания можно выделить науки о природе – естествознание, об обществе – обществознание (гуманитарные, социальные науки) и о самом познании, мышлении (логика, гносеология, диалектика, эпистемология и др.). Отдельную группу составляют технические науки.

По своей «удалённости» от практики науки можно разделить на два крупных типа: фундаментальные, которые выясняют основные законы и принципы реального мира и где нет прямой ориентации на практику, и прикладные – непосредственное применение результатов научного познания для решения конкретных производственных и социально-практических проблем, опираясь на закономерности, установленные фундаментальными науками. Вместе с тем границы между отдельными науками и научными дисциплинами условны и подвижны.

К настоящему времени наиболее обстоятельно разработана классификация естественных наук, хотя и тут немало дискуссионных, спорных моментов.

Классификация наук

Наука как целостное развивающееся формообразование, включает в себя ряд частных наук, которые подразделяются в свою очередь на множество научных дисциплин. Выявление структуры науки в этом ее аспекте ставит проблему классификации наук - раскрытие их взаимосвязи на основании определенных принципов и критериев и выражение их связи в виде логически обоснованного расположения в определенный ряд.Одна из первых попыток систематизации и классификации накопленного знания принадлежит Аристотелю. Все знание - а оно в античности совпадало с философией - в зависимости от сферы его применения он разделил на три группы: теоретическое, где познание ведется ради него самого; практическое, которое дает руководящие идеи для поведения человека; творческое, где познание осуществляется для достижения чего-либо прекрасного.В период возникновения науки как целостного социокультурного феномена (XVI-XVII вв.) Ф. Бэкон в зависимости от познавательных способностей человека (таких, как память, рассудок и воображение) разделил науки на три большие группы: а) история как описание фактов б) теоретические науки, или "философия"; в) поэзия, литература, искусство. Классификацию наук на диалектико-идеалистической основе дал Гегель. Положив в основу принцип развития, субординации (иерархии) форм знания, он свою философскую систему разделил на три крупных раздела, соответствующих основным этапам развития Абсолютной идеи ("мирового духа"): а) Логика, которая совпадает у Гегеля с диалектикой и теорией познания и включает три учения: о бытии, о сущности, о понятии; б) Философия природы; в) Философия духа. Философия природы подразделялась далее на механику и органическую физику, которая последовательно рассматривает геологическую природу, растительную природу и животный организм. "Философию духа" Гегель расчленил на три раздела: субъективный дух, объективный дух, абсолютный дух. Учение о "субъективном духе" последовательно раскрывается в таких науках, как антропология, феноменология и психология. Свою классификацию наук предложил основоположник позитивизма О. Конт. Реализуя свои замыслы в отношении классификации (иерархии) наук, французский философ исходил из того, что:а) существуют науки, относящиеся к внешнему миру, с одной стороны, и к человеку - с другой; б) философию природы (т.е. совокупность наук о природе) следует разделить на две отрасли: неорганическую и органическую (в соответствии с их предметами изучения); в) естественная философия последовательно охватывает "три великие отрасли знания" - астрономию, химию и биологию.На материалистической и вместе с тем на диалектической основе проблему классификации наук решил Ф. Энгельс. Он в качестве главного критерия деления наук взял формы движения материи в природе. Общим и единым для всех областей природы понятием "форма движения материи" Энгельс охватил: во-первых, различные процессы в неживой природе; во-вторых, жизнь (биологическую форму движения). Отсюда следовало, что науки располагаются естественным образом в единый ряд - механика, физика, химия, биология, - подобно тому, как следуют друг за другом, переходят друг в друга и развиваются одна из другой сами формы движения материи, - высшие из низших, сложные из простых. При этом особое внимание Энгельс обращал на необходимость тщательного изучения сложных и тонких переходов от одной формы материи к другой. В связи с этим он предсказал, что именно на стыках основных наук (физики и химии, химии и биологии и т.п.) можно ожидать наиболее важных и фундаментальных открытий. В середине XX в. оригинальную классификацию наук предложил В. И. Вернадский. В зависимости от характера изучаемых объектов он выделял два рода (типа) наук: 1) науки, объекты (и законы) которых охватывают всю реальность - как нашу планету и ее биосферу, так и космические просторы. Иначе говоря, это науки, объекты которых отвечают основным, общим явлениям реальности; 2) науки, объекты (и законы) которых свойственны и характерны только для нашей Земли. В соответствии с таким пониманием объектов разных наук мы можем различать в ноосфере (сфера разума) науки, общие для всей реальности (физика, астрономия, химия, математика), и науки о Земле (науки биологические, геологические и гуманитарные). Логика, по мнению русского ученого, занимает особое положение, поскольку, будучи неразрывно связанной с человеческой мыслью, она одинаково охватывает все науки - и гуманитарные, и естественно-математические. Все стороны научного знания образуют единую науку, которая находится в бурном развитии, и область, охватываемая ею, все увеличивается.Что касается классификаций современных наук, то они проводятся по самым различным основаниям (критериям). По предмету и методу познания можно выделить науки о природе - естествознание, об обществе - обществознание (гуманитарные, социальные науки) и о самом познании, мышлении (логика, гносеология, диалектика, эпистемология и др.). Отдельную группу оставляют технические науки. Очень своеобразной наукой является современная математика. По мнению некоторых ученых, она не относится к естественным наукам, но является важнейшим элементом их мышления.По своей "удаленности" от практики науки можно разделить на два крупных типа: фундаментальные, которые выясняют основные законы и принципы реального мира и где нет прямой ориентации на практику, и прикладные - непосредственное применение результатов научного познания для решения конкретных производственных и социально-практических проблем.

Вопрос №28

Проблематика единства наук.

Наука подобна живой природе. Жизнь, в принципе, по сути своей не может существовать без её воплощения во множестве форм. Так и наука. Её полиформизм обусловлен не только реальным многообразием действительности, но также и различным гносеологическим статусом всего её инструментария, эффективность которого проявляется по-разному в различных познавательных ситуациях.

Единство науки совсем не обязательно должно проявляться во всё большей редуцируемости одних форм организации научного знания и методов его получения к другим. Оно выражается во всё более отчётливо вырисовывающихся взаимосвязях различных разделов науки, которые обнаруживаются при установлении реальных их возможностей в отображении действительности.

Многообразие наук обусловлено онтологической дифференциацией. Единство наук – единством универсума – связью различных уровней универсума. Единство универсума или мира имеет несколько аспектов:

Субстратное единство. Субстрат – материал, из которого изготовлены элементарные частицы: атомы, молекулы, физические поля. Поскольку эти системы являются предметом рассмотрения различных наук, их единство должно выражаться в единстве наук. Единство химии и физики, чтобы понять химические свойства элементов надо знать строения атомов, а это предмет изучения атомной физики. 1869 г. Менделеев чисто эмпирически составил таблицу. Он не мог объяснить почему инертные газы пассивны, он просто выявил закономерность, разместив их в таблице по клеткам. В 20 – ом веке физики на основе квантовой механики, описали строение электронных оболочек и объяснили таблицу Менделеева. Единство законов . Физические законы действуют и в химических и в биологических системах. Закон всемирного тяготения, закон сохранения энергии и т. д. Генетическое единство – единство истории вселенной; вселенная едина историей, как формировалась химическая, биологическая форма материи, единство науки проявляется в стремлении соединиться в систему науки. Как соотносятся биология и химия, экономическая теория и социология, культурология и этнография. Эта система науки превратиться в единую систему. Единство наук проявляется в стремлении построить наиболее общие теории. А. Эйнштейн стремился построить единую теорию поля. Единство наук проявляется в том что в науках проявляются общие подходы:

1)Системный

2) Кибернетический

3) Синергетический

Общие методы применения: наблюдение, эксперимент, индукция, дедукция. Универсальные методы, такие как: диалектический, метофизический.

Что можно сказать о проблеме единства научного знания? По-видимому, начать нужно с замечания о том, что авторы, пишущие о единстве научного знания, термин «единство» часто употребляют в весьма неопределённом смысле. Это позволяет, конечно, высказать немало интересных, порой тонких соображений по поводу единства науки, однако большая часть из них оказывается бессодержательной. Поэтому разговоры о единстве научного знания, о возможностях и способах достижения желанного единство следует, по всей видимости, начать с ясного указания на то, что хотят понимать под «единством», когда речь идёт о науке.

Как же истолковывают это понятие чаще всего? В самом первом приближении можно выделить, по крайней мере три различных истолкования единства научного знания, каждое из которых рассматривает современную дифференциацию наук как временную или внешнюю. Самый определённый смысл понятию единства придают те авторы, которые говорят о замене ныне существующих наук одной наукой, о слиянии предметных областей различных наук в одну область, о формировании одного языка, выработке единого метода, о полном взаимопонимании между учёными и т. п. Единая наука – это одна наука. Такой науки ещё нет, но она будет создана. Что же можно сказать об этом понимании, которое «единство» науки отождествляет с её «единственностью»? До тех пор, пока наука остаётся наукой, она всегда будет разделена на множество конкретных наук, областей, языков, теорий. Если же различные ныне науки когда-нибудь сольются в одну науку, с одним языком и одной теорией, то это уже не будет тем, что мы сегодня называем наукой. В связи с этим можно вспомнить феодализм с его раздробленностью на множество мелких владений, каждое из которых имело своего суверена, войско, замкнутое хозяйство, нормы судопроизводства и пр. Преодоление феодальной раздробленности, образование централизованных государств, формирование наций и единого национального языка – это конец феодализма как особого общественного устройства. Все рассуждения о преодолении многообразия научного знания есть, по существу, рассуждения об устранении науки как особой исторической формы человеческого познания и о замене её другой формой.

Иногда под единством науки понимают нечто общее, что присуще каждой конкретной науке, что, следовательно, отличает науку в целом как особую форму общественного сознания. К какой бы области ни относилось научное знание, оно должно быть, например, непротиворечивым, эмпирически проверяемым, обоснованным, подтверждённым фактами и т. п. Именно эти черты, обеспечивая единство его различных областей, отличают научное знание от натурфилософских, религиозных и псевдонаучных концепций. По поводу такого понимания можно заметить следующие. Во-первых, общность ещё не есть единство. Луна и головка голландского сыра обладают сходными чертами, однако трудно говорить о каком-либо единстве между ними. Существование методологических норм и стандартов, общих для всех конкретных наук, ещё не свидетельствует об их единстве. Во-вторых, не трудно заметить, что в таком аспекте проблема единства научного знания неявным образом трансформируется в проблему демаркации: чем отличается знание от веры, наука от религии или мифа? Известно, что граница между наукой и ненаукой весьма расплывчата, даже если под «наукой» понимать только естествознание. Когда же мы принимаем во внимание ещё и общественные науки, эта граница вообще исчезает. Единство научного знания, опирающиеся на демаркацию между наукой и иными формами общественного сознания, оказывается столь же неопределённым, сколь неопределённы критерии демаркации.

Наиболее осторожные исследователи проблемы единства научного знания говорят об интегративных и редукционных процессах в современной науке. Единство науки они усматривают в преобладании интегративных тенденций. «Это стремление к интеграции, - писал, например, Н. Ф. Овчинников, - можно рассматривать как проявление тенденции к единству научного знания». В XIX веке в науке преобладали тенденции к дифференциации; XX столетие принесло стремление к интеграции, к единству. Можно согласиться с тем, что для отдельных областей научного познания, например для физики, это утверждение справедливо. Однако для науки в целом оно кажется сомнительным. Здесь более привлекательной выглядит позиция, которая утверждает равноправие и взаимообусловленность двух противоположных тенденций – к интеграции и дифференциации. С наибольшей ясностью и полнотой эту позицию выразила Н. Т. Абрамова: «… Монизм и полиформизм (многообразие), - отмечает она, - сосуществуют в современном сознании, и каждый из них представляет собой дополнительное явление для понимания развития научного знания как единого целого». Центробежная и центростремительная тенденция в развитии науки переплетены так же тесно, как сплетаются хромосомы в мейозе, и только это удерживает науку на орбите прогресса. Последняя позиция кажется неуязвимой для критики.

Однако отсюда не следует, что с ней нужно соглашаться. Интеграционные процессы носят локальный и временный характер. Попытки интеграции, синтеза, редукции если и приводят к успеху, то лишь в отдельных научных областях и на короткое время. Последующее развитие приносит с собой новую, более глубокую и тонкую дифференциацию. Дифференциация выражает движение науки, поэтому она универсальна и абсолютна как само движение; интеграция, синтез – это временная остановка, приведение в порядок и обзор интеллектуальных сил, наступавших по разным направлениям. Устранение или остановка дифференциации означает устранение или стагнацию самой науки. Единство человеческого познания в разные эпохи обеспечивалось мифом, религией или философией. Это единство никогда не было единством науки. Как только начинает развиваться наука в собственном смысле слова, единство познания мгновенно исчезает. И это когда-то утраченное единство так же невозможно восстановить, как невозможно вернуть утраченную невинность.

Да и так ли уж плоха дифференциация, как о ней порой говорят? В пользу интеграции и единства научного знания обычно приводят аргументы, неявно свидетельствующие о вреде дифференциации. Однако последняя обладает своими достоинствами. Несомненно, что современная дифференциация и разделение труда в науке позволяют именоваться учёными многим из тех, у кого нет ни способностей, ни склонности к научной деятельности. Но если, скажем, лет двести назад любитель и знаток птиц мог лишь бесплодно изливать свою любовь на домашнюю канарейку, то сейчас он может удовлетворять свою любознательность в качестве учёного-орнитолога и приносить при этом пользу обществу. Дифференциация даёт возможность проявить свои познавательные способности всё большему числу людей, у которых ранее эти способности угасали, не находя выражения. И этим она бесконечно ценна для развития духовных сил человека.

Подводя итог, можно повторить прекрасные слова, которыми начинает свою статью Н. Ф. Овчинников: «Современное научное знание – явление сложное и неуловимое в своём единстве».

Проблемы структурной организации бытия в контексте современной науки.

В современной науке утвердилась мысль, что мир - это бесконечное и неисчерпаемое множество системных образований, особая целостность, которая характеризуется наличием элементов и связей между ними.

Под системно-структурным уровнем организации материи понимают такую совокупность различных видов реальности, в пределах которых они объединяются господствующим типом связей и взаимодействий.

Мир как система включает в себя три глобальных системно-структурных уровня организации: неорганическая природа, органическая природа и социальная природа.

Неорганическая природа.

В неорганической природе выделяют следующие уровни организации бытия: вакуум - субмикроэлементарный - микроэлементарный - ядерный - атомарный - молекулярный - уровень макроскопических тел - планеты - звездно-планетные комплексы - галактики - метагалактики.

Наиболее фундаментальным уровнем организации физической реальности является вакуум. В вакууме постоянно происходят сложные процессы, связанные с непрерывным появлением и исчезновением так называемых «виртуальных частиц». Некоторые исследователи считают вакуум потенциально самым «богатым» видом бытия.

В философском аспекте современные исследования вакуума активизировали изучение традиций понимания категории «небытие» в древневосточной философии. Древневосточная концепция небытия (ничто) в ряде существенных пунктов напоминает современную научную концепцию вакуума как субстанционально-генетического основания астрономической Вселенной.

Органическая природа.

В органической природе выделяют следующие системно-структурные уровни организации: уровень биомакромолекул (ДНК, РНК, белки) - клеточный - микроорганизменный - органов и тканей - организма в целом - популяционный - биоценозный - биосферный.

К важным свойствам живых систем относятся:

* способность создавать порядок из хаотического теплового движения молекул;

* живые системы характеризуются гораздо более высоким уровнем упорядоченности и асимметрии в пространстве и времени;

* способность к обмену с окружающей средой веществом, энергией и информацией;

* способность к избыточному самовоспроизводству.

Социальная природа.

Социальная действительность включает такие системно-структурные уровни организации: индивид (личность) - семья - коллектив - социальная группа - (класс) - нация - государство - общество в целом.

Между системно-структурными уровнями организации бытия и внутри каждого из уровней существуют отношения субординации: высшая форма возникает на базе низшей в результате появления новых системных свойств. При этом закономерности высших уровней обладают определенной спецификой и несводимы к закономерностям уровней, на базе которых они возникли.

Редукционизм. Эффективность и ограниченность

редукционистских программ в науке

Редукционизм - это методологическая позиция. В классической науке господствовало представление о возможности сведения всего многообразия мира к единому фундаментальному структурному уровню - к элементарным сущностям, описания и объяснения качественной определенности сложных материальных образований как результата различных сочетания этих элементарных сущностей. Такая методологическая позиция получила название редукционизм.

Процесс редукции как методологический прием решения определенной научной проблемы является неотъемлемой частью научного познания, наряду с идеализацией, моделированием.

Но в тех случаях, когда редукция абсолютизируется, когда предполагается, что все многообразие мира можно полностью свести к определенным элементарных уровням, этот прием становится основой механицизма (физикализма, биологизма, социал-дарвинизма).

В XX веке мечты о сведении всех наук к физике воплотились в методологической концепции «единой науки» (Р. Карнап). Карнап характеризует физикализм как требование адекватного перевода предложений всех наук на предложения, состоящие исключительно из терминов, которые употребляются в физике.

Неопозитивисты (Шлик, Карнап, Франк, Рейхенбах, Нейрат) рассматривали истинность какого-либо положения любой науки в зависимости от возможности его перевода на язык физики.

Во второй половине ХХ в. отмечается разочарование программой физикализма, отход от принципа радикального редукционизма. Одной из причин кризиса физикализма и редукционизма было осознание невозможности построить «всемогущие» формальные структуры (теорема Геделя о неполноте).

Физикализм в решении проблемы единства научного знания сам по себе не достиг цели, но он стимулировал интерес к созданию предпосылок для появления кибернетики, компьютерной логики, когнитологии.

Кризис элементаристских программ в науке ХХ в.

Становление современной концепции холизма.

В классической науке господствовало понимание мира как совокупности изначально отделенных элементов, а в познании - стремление расчленить объекты на составные части, имеющие универсальные черты и построить на их основе все многообразие явлений природы. Онтологической основой его выступает понимание мира как совокупности четко ограниченных и индивидуализированных объектов («атомов»), которые лишь внешним образом связаны между собой.

Ограниченность такого понимания начинает осознаваться одновременно с кризисом механистической картины мира в конце ХІХ в. Однако более отчетливо кризис концепции элементаризма и множественного понимания мира проявился в ХХ в. под влиянием развитие современной науки.

Развитие исследований в области квантовой физики поставило под сомнения универсальность множественного понимания мира. Это ведет к необходимости формирования концепция миропонимания, альтернативной атомистической традиции классического естествознания, к становлению современной концепции целостности (холизма).

Основой для современных философско-методологических разработок альтернативных концепций целостности стало осознание факта не универсальности и относительности понятий «элемент» и «множество элементов» в описании физической реальности.

Формируется новая методологическая установка, направленная на более адекватное объекту современной науки понимание целостности. Данная установка ориентирует исследователя на сознательный учет феномена неделимости и неразложимости мира, саморазвивающихся систем на множества актуально и изначально существующих элементов.

Холистический подход основанный на понимании целого как немножественного, помогает более адекватно исследовать особенности мира бесконечного, его отличия от мира конечных вещей.

Пространственно-временная структура бытия.

Пространство и время - философские категории, посредством которых обозначаются формы бытия вещей и явлений.

В истории философии и науки сформировалось две концепции пространства и времени - субстанциональная и реляционная.

Согласно субстанциональной концепции пространство и время существует независимо от природы, от объектов (классическая механика Ньютона).

Реляционная концепция пространства и времени утверждает, что все пространственные и временные характеристики являются отношениями, природа которых определяется характером взаимодействия объектов (общая и специальная теория относительности А. Эйнштейна). В ее рамках было доказано изменение пространственных характеристик объектов в зависимости от массы и зависимость временных характеристик от скорости перемещения объектов.

В начале XX в. физика выявила глубокую связь между пространством и временем. Оказалось, что время есть четвертое измерение мира (формула 3+1).

В последние десятилетия ХХ в. была высказана гипотеза о том, что свойства пространства и времени отличаются своеобразием для каждого структурного уровня бытия.

Социальное время - форма бытия общества, выражающая длительность исторических процессов, их смену, возникающую в ходе деятельности людей. Социальное время характеризуется не только неравномерностью протекания, но и многоуровневой структурой.

Проблема детерминизма в современной науке и философии.

Детерминизм - учение о всеобщей закономерной связи и взаимообусловленности всех явлений. В философии детерминистические концепции описываются с помощью категорий причина и следствие, необходимость и случайность, возможность и действительность. Идеи детерминизма появляются уже в античной философии (Демокрит). Дальнейшее развитие и обоснование детерминизм получает в естествознании и философии Нового времени (Бэкон, Декарт, Ньютон, Лаплас, Спиноза).

Концепция лапласовского детерминизма и ее ограниченность для построения современной картины мира.

Классическая философия и наука представляла все процессы происходящие в мире как обратимые во времени, предсказуемые на неограниченные промежутки времени. Наиболее отчетливо такое представление о детерминизме было сформулировано известным французским физиком и математиком Пьером Лапласом в работах «Опыт философии теории вероятностей» и «Аналитическая теория вероятности» и получило название лапласовского детерминизма. Значение координат и импульсов всех частиц во Вселенной в данный момент времени, с его точки зрения, совершенно однозначно определяет ее состояние в любой прошедший или будущий момент. Случайному как объективному явлению места нет. Только ограниченность наших познавательных способностей заставляет рассматривать отдельные события как случайные.

Детерминизм нашёл своё отражение в понятии динамические закономерности, которые выражают строго однозначную обусловленность изменений одних элементов другими, при которой данное состояние системы однозначно определяет ее последующее состояние, и описывают их абсолютно точно в форме связи вполне определенных физических величин.

В механистической детерминистической концепции предполагалось, что для поведения каждой частицы, каждого элемента имеется только одна с необходимостью осуществляющаяся возможность. Понятый таким образом детерминизм ведет к фатализму, принимает мистический характер и фактически смыкается с верой в божественное предопределение.

Статистические закономерности выражают такие связи, когда данное состояние системы определяет все ее последующие состояния не однозначно, а лишь с определенной вероятностью, являющейся объективной мерой возможности реализации заложенных в прошлом тенденций изменения.

Возможности и границы вероятностной картины мира.

Осознание ограниченности причинного типа объяснений на рубеже XIX - XX вв. привело к формированию философского и естественнонаучного индетерминизма. Индетерминизм полностью или частично отрицает существование причинно-следственных связей и возможность их детерминистического объяснения.

Существенный вклад в разработку новых представлений о детерминизме внесла квантовая механика - установление В. Гейзенбергом (1927 г.) соотношения неопределенностей: чем меньше неопределенность координаты частицы, тем больше неопределенность ее импульса и наоборот. Осознание этого приводит к формированию вероятностной картины мира, для которой характерно введение статистических закономерностей.

Современная наука считает, что всякий достаточно сложный процесс развития подчиняется статистическим закономерностям, так как динамические закономерности являются лишь приблизительным выражением отдельных этапов этого процесса.

До появления квантовой механики считалось, что поведение индивидуальных объектов всегда подчиняется динамическим закономерностям, а поведение совокупности объектов - статистическим.

В последние годы новый импульс для обсуждений проблемы детерминизма придала проблема математического моделирования диссипативных систем, в которых пренебрежительно малые, неразличимые для нас и не учитываемые флуктуации приводят к резкому изменению эволюции системы.

В отличие от классической науки, стремившейся сводить все к простому и предсказуемому, современная наука работает с непредсказуемым, неопределенным, неточным и сложным, широко использует вероятностные методы и признает важную роль случайного и непредсказуемого. В ближайшем будущем, по-видимому, науку ожидает расширение и переосмысление многих классических понятий.

Телеологические концепции в современной науке. Антропный принцип и его философские истолкования.

Одной из разновидностей детерминации является целевая детерминация; принцип «конечных причин», согласно которому конечный результат, оказывает объективное воздействие на ход процесса, принимает различные формы в различных телеологических концепциях.

Впервые представление о целевой детерминации вводит Аристотель. Согласно ему, каждый предмет природы имеет цель, которая является источником «стремлений», реализующихся в процессе развития предмета (имманентная телеология).

Идеи имманентной телеологии в Новое время разрабатывали Лейбниц в учении о предустановленной гармонии, Шеллинг в учении о мировой душе.

Объективный идеализм, Гегель, неотомизм, неовитализм, неофинализм философские концепции исходят из наличия в мире объективных внечеловеческих целей и целесообразности (Мировой Разум, Бог).

В современной науке сформировался целевой подход, суть которого заключается в том, что научное исследование обращается к результату процесса как его цели, отправляясь от которой аналитически устанавливаются причины по их следствию.

В связи с рядом новых открытий в физике, космологии в науке возникла своеобразная «телеологическая проблема». Она состоит в необходимости объяснить чрезвычайно высокую и тонкую взаимосвязь ряда фундаментальных свойств и характеристик нашей Вселенной. При этом малейшее изменение этих свойств может привести к катастрофе всего мира. При чем многие свойства нашей Вселенной чрезвычайно благоприятны для существования жизни и разума.

На основании этого в 70-е годы ХХ в. был сформулирован антропный принцип, устанавливающий зависимость существования человека от физических параметров Вселенной. Физические расчеты показывают, что если бы изменилась

хотя бы одна из имеющихся фундаментальных постоянных, то стало бы невозможным существование тех или иных физических объектов - ядер, атомов.

Б. Картер сформулировал антропный принцип так: Вселенная обладает такими свойствами, что в ней на определенном этапе с необходимостью могла возникнуть жизнь и сознание (наблюдатель).

Антропный космологический принцип несет определенную философскую нагрузку - вызывает различные мировоззренческие интерпретации - материалистическую и идеалистическую. В мировоззренческим плане антропный принцип воплощает в себе идею взаимосвязи человека и универсума, высказанную еще в античности (Протагор, Анаксимандр) и развитую в эпоху Возрождения (Дж. Бруно) и в XX в. (К. Циолковский, Тейяр де Шарден, Ф. Крик, Ф. Хойл, Ф. Дайсон).

Глобальный эволюционизм и синергетика: в поисках нового миропонимания.

Вплоть до конца ХХ в. принцип эволюции не был доминирующим в естествознании. Во многом это было связано с тем, что лидирующей научной дисциплиной была физика, которая долгое время не включала в число своих постулатов принцип развития.

Наука второй половины ХХ в. ликвидировала противоположность биологии и физики в понимании эволюции. Идея развития, эволюции приобретает глобальное космическое значение. Это привело к формированию концепции глобального эволюционизма, как системы представлений о всеобщем процессе развития природы во всех его многообразных естественноисторических формах: социальной и биологической эволюции, эволюции Земли, солнечной системы, Вселенной. В этой Вселенной человек не просто активный внутренний наблюдатель, а действующий элемент системы.

Существенно важным для становления концепции глобального эволюционизма явилось исследование механизмов самопроизвольного возникновения упорядоченных структур в открытых нелинейных системах, что привело к формированию нового научного направления - синергетики.

Проблемное поле синергетики центрируется вокруг понятий «неустойчивость», «нестабильность», «неравновесность», «хаосомность», «случайность». Одной из важных идей, которую синергетика вносит в современную науку и картину мира, является идея необратимости и нелинейности.

Она открывает необычные стороны мира: его нестабильность, нелинейность и открытость. Она дает возможность шире взглянуть на процессы развития и глобальной эволюции и сформировать основные принципы современной концепции самоорганизации.

На основе этих исследований формируется ныне новый образ мира, который является не ставшим, а становящимся, не просто существующим, а непрерывно возникающим миром. Понятия «бытие» и «становление» объединяются в одни понятийные рамки, идея эволюции органично входит не только в науки о живом, но и в физику, и в космологию. Мир полон неожиданных поворотов, связанных с выбором путей дальнейшего развития.

В реальной картине бытия присутствует случайность, неустойчивость. Современная наука, таким образом, вновь открывает случайность как существенный элемент мира.

Синергетика создает предпосылки для раскрытия конструктивной роли случайности в процессах самоорганизации, исследует условия, в которых случайности могут привести к возникновению из хаоса порядка.

Главенствующую роль в окружающем мире играют не порядок, стабильность и равновесие, а неустойчивость и неравновесность. Устойчивость и равновесность - это тупики эволюции.

Концепция глобального эволюционизма, формирующаяся в современной науке и философии:

* характеризует взаимосвязь самоорганизующихся систем и объясняет генезис новых структур в них;

* рассматривает в диалектической взаимосвязи социальную, живую и неживую материю;

* создает основу для рассмотрения человека как объекта космической эволюции;

* является основой синтеза знаний в современной постнеклассической науке;

* служит важнейшим принципом исследования новых типов объектов - саморазвивающихся, целостных систем.

Онтологические проблемы современной науки

По мнению известного ученого Д. Уиздома, наука, как она известна на протяжении последних 400 лет, состоит из трех основных компонентов: 1) эмпирического содержания; 2) онтологии, связанной с этим содержанием; 3) мировоззрения, или онтологии, не связанной с ним. Влияние онтологии и мировоззрения на развитие науки бесспорно. Онтология не подтверждаема, поскольку мы не можем заранее предугадать, какая новая теория, если бы она могла быть обоснована, опровергла бы данную онтологию. Но если онтология не может быть подтверждена, возникает вопрос: существуют ли рациональные основания для принятия определенной онтологии науки и даже самой науки? Онтология, как утверждает Д. Уиздом, обычно возникает независимо от эмпирического содержания и проистекает из совершенно иного источника. Ее можно интерпретировать как выражение некоторой общей программы или системы метафизических постулатов. Эта программа определяет, какого рода сущности будут считаться принадлежащими к науке и какого рода сущности не будут признаны научными.

Наука в современной философии науки понимается как основное средство исторического движения. Такой "наукоцентрический" подход нагружает институт науки двумя социальными и даже всемирно-историческими функциями. Наука должна быть источником средств исторического движения и расширять человеческое знание о природе и самом человеке. Ей надлежит быть источником мудрости, т.е. разумного, человеческого и дальновидного применения этих средств.

Изменение статуса науки добавило к основной ее функции – быть хранителем, источником и накопителем знания – дополнительную: быть источником правил применения знания, мудрости. Мудрость неотделима от знания. Она есть знание плюс некоторое свойство, присущее человеку и коренящееся в нем. Без мудрости знание становится жестким. Мудрость придает знанию жизнь, порядок и меру. Она особенно выявляется в приложении знания к человеческим нуждам. Мудрость оказывается термином междисциплинарным: всякое приложение знания выглядит смешным, оно есть синтез результатов, полученных в разных дисциплинах. Можно утверждать, что баланс между знанием и мудростью в наше время нарушен. Знание растет в темпе, который превышает темп роста мудрости. Мудрость нельзя восстановить из знания, правила получения которого предполагают обезличивание, очищение от всего субъективного в огне экспериментальной верификации. Единственным механизмом передачи мудрости новым поколениям остается личностная научная школа, где мудрый исследователь и наставник передает ученикам свое исследовательское мастерство и человеческое отношение к процессу познания и приложения знания.

Системный подход к исследованию науки

Системность науки заключается не только в ее структурности, целостности и целенаправленности, но и в ее историчности и динамичности. Паука может успешно выполнять свою роль только потому, что природа, общество, человек и культура имеют системную организацию. Деятельность естественных наук в наше время изменила облик знания и способы контроля над миром, но в ходе контроля изменились и сами естественные науки. Современное общество все более зависит от промышленного производства, основанного на реализации результатов научных исследований, но и само производство результатов превратилось в вид промышленности, огромной и все более разрастающейся. Непосвященные могут воспринимать науку либо как некую совокупность процедур, результат логического овладения законосообразностью мира, либо как магию, овладение чудесами. Основой отождествления индивидуальной научной практики с наукой в целом является представление о научной деятельности как о безусловном правоискании, восходящее к воззрениям XVII–XIX вв.

Научное знание есть итог длительного исторического процесса. Ход развития научного знания обусловливался воздействием социально-культурной среды, включающей в себя циклические ситуации подъема и упадка. С изменением характера научной деятельности изменятся характер понимания истории науки и "этос" ученого. Перестроится вся познавательная перспектива историко-научных исследований, ныне ограниченная лишь математизированной наукой нового времени. В совершенно ином контексте предстанет постулат синтеза опыта и разума. Атомистическое научное знание XVII–XX вв. с его пренебрежением к духовно-ценностным моментам представится уже не наукой как таковой, но лишь одним из этапов в ее многовековом развитии.

"За многие столетия человечество достигло невероятных успехов, – пишет С. Гроф. – Ему удалось высвободить ядерную энергию, послать летательные аппараты на луну и другие планеты, передать звук и изображение по всему земному шару и в космическое пространство. В то же время оно не смогло обуздать некоторые примитивные эмоции и инстинктивные порывы, справиться с наследством из каменного века. В результате человечество, владеющее технологией на уровне научной фантастики, живет в постоянном страхе на грани ядерной и экологической катастрофы".