Практика ваджраяны — самого таинственного направления буддизма. Ваджраяна в тибетском буддизме. Что это такое

санскр.- «алмазная колесница») - одно из гл. направлений махаяны и буддзма в целом, в рамках к-рого издано поразительное многообразие систем йогич. практики, памятников лит-ры и искусства. К кон. 1 тыс. н. э. В. стала доминирующей формой инд. буддизма, в разл. историч. периоды она имела распространение на Шри-Ланке, в Индонезии, Кит. В. сохранилась в Японии со времен Кукая, основоположника школы Сингон-сю, но полное господство получила в Тибете, где она считается венцом учения Будды. По инд.-тиб. традиции существуют два типа махаяны - «причинная» колесница парамит и «результативная» колесница тайной мантры, т. е. В. Др. названия В.- тантра, питака видьядхар. Цель у обоих типов одна, но методы разные. Сторонники В. утверждают, что путь тайной мантры значительно могущественнее и может привести к достижению состояния будды не за много кальп, как в обычной махаяне, а за одну жизнь. Суть особого метода В. в т. н. йоге божественных форм, к-рая ускоряет обретение второго из «двух тел Будды», то есть «земного тела» (см. Трикая). Лит-ра В. поистине безбрежна. Тысячи текстов В. вошли в тиб. будд. канон, десятки тыс. произведений были созданы и создаются для пояснения и развития идей канона. Влияние В. в ареале распространения тиб. буддизма, включая Россию, в значит. мере определило характер будд. культуры.

Отличное определение

Неполное определение ↓

ВАДЖРАЯНА (ТАНТРИЧЕСКИЙ БУДДИЗМ)

В начале второй половины I тыс. н. э. в буддизме Махаяны постепенно зарождается и формируется новое направление, или яна (колесница), получившее название Ваджраяны, или тантрического буддизма; это направление может считаться заключительным этапом развития буддизма на своей родине - в Индии. Само слово «тантра» никак не характеризует специфику этого нового типа буддизма. Тантра (как и сутра) просто тип текстов, в которых может и не быть ничего тантрического. Если слово «сутра» означает «нить», на которую нечто нанизывается, то слово «тантра», образованное от корня «тан» (тянуть, растягивать) и суффикса «тра», означает основу ткани; то есть, как и в случае с сутрами, речь идет о неких базовых текстах, служащих основой, стержнем. Поэтому, хотя сами последователи тантризма и говорят о «пути сутр» (Хинаяна и Махаяна) и «пути мантр», они предпочитают называть свое учение Ваджраяной, противопоставляя ее не Махаяне (тантры всегда подчеркивают, что Ваджраяна суть «путь», яна, внутри Махаяны), а классическому махаянскому пути постепенного совершенствования, так называемой Парамитаяне - Пути Парамит, или совершенств, переводящих на Тот Берег. То есть Ваджраяна противопоставляется именно Парамитаяне, а не Махаяне, которая включает в себя и Парамитаяну (достижение состояния Будды за три неисчислимых кальпы) и Ваджраяну (достижение состояния Будды за одну жизнь, «в этом теле»). В отношении аспекта мудрости (праджня) Ваджраяна не предполагает практически ничего нового по сравнению с классической Махаяной и базируется на ее философских учениях - мадхьямаке, йогачаре и теории Татхагатагарбхи. Все своеобразие Алмазной Колесницы связано с ее методами (упая), хотя цель применения этих методов все та же - обретение состояния Будды для блага всех живых существ. Ваджраяна утверждает, что главное преимущество ее метода - его чрезвычайная эффективность, «мгновенность », позволяющая человеку стать Буддой в течение одной жизни, а не трех неизмеримых мировых циклов - кальп. Вместе с тем наставники Ваджраяны всегда подчеркивали, что этот путь является и самым опасным, подобным прямому восхождению к вершине горы по канату, натянутому над всеми горными ущельями и пропастями. Малейшая ошибка на этом пути приведет незадачливого йогина к безумию или рождению в особом «ваджрном аду». Гарантией успеха на этом опасном пути является приверженность идеалу бодхисаттвы и стремление обрести состояние Будды как можно быстрее, чтобы скорее получить способность спасать живых существ от страданий сансары. Если же йогин вступает на Колесницу Грома ради собственного преуспеяния, в погоне за магическими силами и могуществом, его конечное поражение и духовная деградация неотвратимы.

Поэтому тантрические тексты считались сокровенными, а начало практики в системе Ваджраяны предполагало получение специальных посвящений и соответствующих им устных наставлений и разъяснений от достигшего реализации Пути учителя. Вообще же роль учителя, гуру, в тантрической практике чрезвычайно велика, и иногда молодые адепты тратили много времени и прилагали огромные усилия, чтобы найти достойного наставника. В силу этой сокровенности практики Ваджраяны ее также называли Колесницей Тайной Тантры или просто тайным (эзотерическим) учением (кит. ми цзяо). Все тантры, то есть доктринальные тексты Ваджраяны, представляющие собой, подобно сутрам, наставления, вложенные авторами тантр в уста самого Будды-Бхагавана, делились на четыре класса: крия-тантры (тантры очищения), чарья-тантры (тантры действия), йога-тантры (йогические тантры) и аннутара йога-тантры (тантры наивысшей йоги), причем последний, или высший, класс также делился на материнские тантры (если в них делался упор на мудрость (праджню) и женское начало), отцовские тантры (если в них особое значение придавалось методу (упае) и мужскому началу) и недвойственные тантры (если эти два принципа играли одинаковую роль). Каждому типу тантр соответствовали свои методы: в крия-тантрах преобладают внешние формы практики, прежде всего различные мистические ритуалы; в чарьятантрах появляются элементы внутренней, созерцательной практики; в йога-тантрах она преобладает, а аннутара йога-тантры уже исключительно относятся к внутренней психопрактике. Впрочем, аннутара йога-тантрам присущ и ряд весьма специфических черт, которые достаточно отчетливо различают этот тип тантрических текстов и тексты других классов. Основные методы, предлагаемые первыми тремя классами тантр, могут быть сведены к совершению особых, имеющих сложное символическое значение ритуалов-литургий и к практике мантр, технике визуализации (мысленного воспроизведения образов) божеств и созерцанию мандал. Практика чтения мантр имеет в Ваджраяне столь большое значение, что ее часто даже называют Мантраяной - Колесницей Мантр (иногда это название применяют к практике первых трех категорий тантр). Техника визуализации божеств также чрезвычайно разработана в Ваджраяне. Практикующий йогин должен научиться представлять того или иного Будду или бодхисаттву не просто как некое изображение, а как живого человека, с которым можно даже беседовать. Обычно визуализация божеств сопровождается рецитацией посвященных ему мантр. Особенно эта форма созерцания характерна для методов аннутара йога-тантр первой стадии практики (так называемая ступень порождения - утпатти крама). Аннутара йога-тантры (то есть, повторим, тантры наивысшей йоги) используют все описанные выше методы и приемы, однако их содержание в значительной степени изменено. Кроме того, тантрам этого класса присущ и ряд специфических черт, которые обычно и ассоциируются в популярной литературе со словом «тантра», и очень часто, когда говорят о тантрах, имеют в виду как раз тантры наивысшей йоги (Гухьясамаджа тантра, Хеваджра тантра, Чандамахарошана тантра, Чакрасамвара тантра, Калачакра тантра и др.). Что бросается в глаза при чтении тантрических текстов наивысшей йоги? Прежде всего мотивы греховного, преступного и ужасного, повторяющиеся в положительных контекстах темы прелюбодеяния, кровосмешения, убийства, воровства и даже каннибализма - все это рекомендуется к совершению истинному йогину, все, что, казалось бы, совершенно противоположно самому духу буддизма, всегда проповедовавшего нравственную чистоту, сострадание ко всему живому и воздержание. Ваджраяна сразу начинала работать с подсознанием и бессознательным, используя образы и архетипы для быстрого выкорчевывания самих корней аффектов: страстей, влечений (порой патологических), привязанностей, которые могли и не осознаваться самим практикующим, воздействуя, однако, на его сознание «изнутри». Затем только наступала очередь сознания, преображаемого вслед за очищением темных глубин подсознательного. Большую роль в определении гуру (учителем) конкретной практики для каждого ученика играло выяснение базового для его психики аффекта: является ли он гневом, страстью, невежеством, гордыней или завистью. Поэтому тексты Алмазной Колесницы неустанно повторяют, что аффекты должны не искореняться или уничтожаться, а осознаваться и трансформироваться, пресуществляться в пробужденное сознание, подобно тому как в процессе алхимической трансмутации алхимик превращает железо и свинец в золото и серебро.

Таким образом, тантрический йогин сам оказывается алхимиком, исцеляющим психику превращением скверны и страстей в чистую мудрость Будды. И если основой трансмутации металлов является некая первоматерия, образующая природу как железа, так и золота, то основой претворения страстей и влечений в мудрость Будды является буддхаттва - природа Будды, которая есть природа психики и всех ее состояний и которая присутствует в любом, даже самом низменном психическом акте, подобно тому как вода остается влажной как в морской волне, так и в любой загаженной луже: ведь эта грязь не имеет никакого отношения к природе воды, всегда влажной, чистой и прозрачной. Все тантрические тексты высокознаковы, семиотичны и вовсе не рассчитаны на дословное понимание. Многое в их интерпретации зависит от уровня, на котором текст истолковывается. Так, на одном уровне требование убить родителей может означать искоренение аффектов и дуалистического видения реальности, служащих как бы родителями для сансарического существа, а на другом - пресечение движения потоков энергии (праны) в позвоночном столбе посредством задержки дыхания в ходе йогической практики тантр. Особенно следует остановиться на сексуальной символике тантр, которая настолько очевидна, что даже стала ассоциироваться у западного обывателя с самим словом «тантризм». Отнюдь неудивительно, что работающие с подсознанием тантрические йогины особое внимание уделили сексуальности (либидо) как основе самой энергетики организма, который рассматривался как микрокосм - точная гомоморфная копия универсума.

Кроме того, Ваджраяна понимала блаженство, наслаждение (сукха, бхога) как важнейший атрибут природы Будды и даже провозгласила тезис о тождестве пустоты и блаженства. В некоторых тантрах вводится понятие Тела Великого Блаженства (махасукха кая), которое рассматривается как единая сущность всех трех Тел Будды. А наслаждение оргазма трактовалось тантриками как наиболее адекватное сансарическое выражение этого трансцендентного блаженства. В сексуальной йоге тантр оргазм должен был переживаться максимально интенсивно, используясь в психопрактических целях для остановки концептуального мышления, ментального конструирования (викальпа), избавления от субъектно-объектной двойственности и перехода на уровень переживания абсолютного блаженства нирваны. Кроме того, адепты Алмазной Колесницы соотнесли сексуальные образы подсознания с основными положениями махаянской доктрины. По учению Махаяны, пробужденное сознание рождается (не будучи, между тем, рожденным) из соединения искусного метода бодхисаттвы и его великого сострадания (каруна, ее символ - скипетр ваджра) и премудрости как непосредственного интуирования пустоты в качестве внутренней природы всех феноменов (праджня, ее символ - колокольчик). Эта интеграция сострадания-метода и мудрости-пустоты (юганаддха) и есть пробуждение (бодхи). Поэтому ничто не мешало тантрической традиции соотнести сострадание и метод - с мужским, активным, началом, а мудрость - с женским, пассивным, и метафорически представить пробуждение, обретение состояния Будды в виде находящихся в соитии мужской и женской фигур божеств-символов. Таким образом, тантрические изображения сизигий (пар) сочетающихся божеств есть не что иное, как метафорические образы единства сострадания-метода и пустоты-мудрости/блаженства, порождающих в экстазе любовного единения и наслаждения (в тантрах встречается даже каламбур бхога-йога, наслаждение суть йога, психопрактика) пробуждение как высшую целокупность, интегрированность всех психосоматических аспектов личности-микрокосма (в соответствии с тантрическим принципом тождественности, единосущности тела и сознания-ума). В настоящее время совершенно очевидно, что в ранний период развития Ваджраяны йогины, не принимавшие монашеских обетов, действительно практиковали сексуальные ритуалы, предполагавшие в качестве необходимого условия их эффективности самоотождествление партнеров с божествами. Иногда сексуальный ритуал являлся частью тантрического посвящения. Более того, утверждалось, что некоторые формы тантрической йоги, особенно на стадии завершения практики (утпанна крама, сатпатти крама), требуют реального соития с партнером (карма-мудра), а не его медитативного проигрывания в уме. Эти ритуалы продолжали практиковаться и позднее, в том числе и в Тибете, однако только йогинами, не принявшими монашеских обетов. Практика подобных ритуалов и йогических методов для монахов была строго запрещена, как несовместимая с Винаей, о чем совершенно отчетливо высказывались такие авторитеты тибетской буддийской традиции, как Атиша (XI в.) и Цзонкхапа (XIV-XV вв.), никоим образом, однако, не осуждавшие сами методы, если они практиковались йогинами-мирянами.

Поэтому в монастырях (практика методов аннутара йога-тантр в монастырской среде окончательно закрепляется в XI-XII вв.) от сексуальной йоги полностью отказались, довольствуясь их медитативным воссозданием при помощи практики визуализации и самоотождествления с визуализируемым персонажем. Но в любом случае тантрическая йога является отнюдь не техникой секса, проповедуемой многочисленными шарлатанами от тантры, и не способом получения чувственного удовольствия посредством мистического эротизма, а сложнейшей системой работы с психикой, с подсознанием для реализации религиозного идеала махаянского буддизма - психотехникой, включавшей в себя и своеобразный психоанализ и психотерапию. Здесь уместно указать на одно существенное отличие буддийского тантризма от развивавшегося параллельно с ним индуистского (шиваистского) тантризма. В буддизме женское начало - праджня, то есть премудрость, интуирование реальности как она есть и понимание природы сансары как пустых по сути состояний сознания; праджня пассивна. В шиваизме женское начало - шакти, то есть сила, энергия, единение с которой приобщает к миросозидающей мощи Бога; шакти по определению активна. Буддо-индуистское взаимодействие на уровне йоги зашло, однако, так далеко, что в самых поздних тантрах (например в «Калачакра тантре», начало XI века) появляется и понятие «шакти», до этого в буддийских тантрах не использовавшееся. На архаические корни тантризма могут указывать и элементы магических представлений и форм практики в рамках буддизма Ваджраяны, но также переосмысленных с точки зрения буддийской этики. Тантры полны описаний ритуалов, которые можно формально отнести к магии, причем, казалось бы, даже к вредоносной магии - магии ритуалов умиротворения, обогащения, подчинения и уничтожения. Однако в текстах делаются важные оговорки: тайные ритуалы уничтожения должны совершаться только ради блага живых существ (например, для истребления врага, способного уничтожить в данной стране буддизм или монашескую общину). Тем не менее можно найти в истории много примеров, когда соответствующие ритуалы совершались и по менее глобальным причинам. Здесь особенно характерен пример Японии. Так, в XIV в. к ним прибегнул император Годайго, боровшийся с военным сегунским правительством в Камакура; в 1854 г. монахи тантрической школы Сингон совершили аналогичные ритуалы, когда к берегам Японии подошла эскадра американского адмирала Перри, потребовавшего «открытия» страны на основе неравноправного договора, и, наконец, ритуалы подчинения и уничтожения регулярно совершались японскими сингонскими и тэндайскими монахами во время Второй мировой войны. Особенно характерно для этих целей совершение обряда «огненного подношения» (хома, или гома), уходящего, видимо, корнями еще в ранневедийскую эпоху (рубеж II и I тыс. до н. э.).

Тантрический буддизм фактически стал ведущим направлением поздней индийской Махаяны эпохи правления царей династии Палов, последних буддийских монархов Индии (VIII- начало XIII в.), и был в таком же статусе заимствован формировавшейся синхронно тибетской традицией. Тантрическую йогу практиковал и такой известный мыслитель, как Дхармакирти. По существу, логико-эпистемологическая ветвь йогачары в философии и тантра в буддийской практике и определяли специфику буддизма последнего периода его существования на его родине (хотя отдельные буддийские йогины-тантрики жили и в XV и даже в XVI в., но после мусульманского завоевания Бенгалии и Бихара в XIII в. буддизм как организованная религия в Индии исчезает). Оба эти направления - философия и логика поздней йогачары и Ваджраяна во многом определили специфику тибетского буддизма (а потом и монгольского, заимствованного также народами России - бурятами, калмыками и тувинцами). Напротив, на Дальнем Востоке тантра получила относительно незначительное распространение (хотя она и повлияла довольно сильно на иконографию китайского буддизма). Даже в Японии, где благодаря замечательной личности Кукая (Кобо Дайси; 774-835) тантрическая школа йога-тантр Сингон достаточно сильна, влияние тантры заметно уступало влиянию таких школ, как Чистая Земля, Нитирэн-сю, Дзэн или даже Тэндай. Это во многом объясняется тем, что китайский буддизм ко времени расцвета Ваджраяны уже практически сформировался (новая волна интереса к тантрам привела в XI в. к переводу ряда аннутара йога-тантр, но эти переводы сопровождались значительными купюрами и редакторской цензурой текстов). Кроме того, культурно-экологическая ниша Ваджраяны была занята в Китае даосизмом. Тем не менее Ваджраяна и поныне остается чрезвычайно актуальным для центральноазиатского буддизма и весьма интересным для религиоведения феноменом духовной жизни народов Востока.

Отличное определение

Неполное определение ↓

Здравствуйте, дорогие читатели – искатели знаний и истины!

В последнее время мы все чаще слышим о тантре. Однако многие представлений о ней оказываются ошибочными, если даже не кардинально противоположными действительности. Поэтому мы решили написать пост на эту тему.

Сегодняшняя статья раскроет все секреты, ответив на главные вопросы о тантре: что она собой представляет, как она работает, какие существуют ее классы с точки зрения , как делать практики правильно.

Мы попытаемся понять, что значит истинная тантра, а что является искаженной ее интерпретацией. А в конце мы узнаем название книги, которая поможет на пути пробуждения духа.

Итак, тантра – что это такое на самом деле?

Что это такое

Понятие «тантра» восходит к санскриту и имеет два корня:

тан – от слова «таноти», которое обозначает расширение, объяснение;
тра – от слова «траяти», что значит свободу или инструмент.

Нехитрая арифметика складывает основы слова, в результате чего мы понимаем, что тантра освобождает сознание путем расширения, она является инструментом, который может объяснить духовную природу человека.

Иная трактовка переводит понятие в буквальном смысле как «ткацкий станок», в переносном – «учение, правила, сущность». Общее понимание определяет его как дорогу к духовному просветлению. Расширяя поле энергии вокруг себя, человек при помощи тантрических практик может выйти за пределы собственного сознания.

Считается, что родиной учения является Древняя Индия. Со временем появления все неоднозначно: одни называют цифры, которые переносят нас на 3 тысячелетия назад, в то время как другие говорят о 7-ми тысячах лет существования. Она начала развиваться в брахманизме и буддийской философии, ее изначальные постулаты были записаны в священных писаниях.

Сегодня ее основы содержатся в буддистском, индуистском, даосистском учении и в религии бон – древнем тибетском культе. География тантры довольно широка: индийские, непальские, бутанские и тибетские просторы.

То направление, которое в прошлом столетии распространилось в Америке, России и европейских государствах, принято считать «тантризмом», хотя к истинным тантрическим практикам оно имеет весьма опосредованное отношение. Правильнее будет называть его «неотантризмом».

Тантрическое учение считают олицетворением неделимой связи материального мира с духовным, рационального с нерациональным, мужского с женским.

Трактовки разных религий и философских взглядов могут разниться, но они сходятся в одном. Все они в той или иной степени считают, что человеческий ум переменчивый, непостоянный, он склонен привязываться, а потому не способен даровать истинное счастье. Получая что-то, человек стремится к воплощению новых желаний, его ум находится в состоянии постоянной неудовлетворенности.

Чтобы справиться с желаниями, успокоить ум, нужно направить его на созерцание не наружу, а вовнутрь. Нужно стремиться к познанию собственного духа, внутренних тайн.

Понимание желаний, страсти, гнева, привязанностей, работа над ними методом специальных практик и постоянных медитаций в конечном итоге приведет к освобождению, к выходу за грани разумного, к расширению ума.

Это, в свою очередь, поможет избавиться от собственного «эго», позволит слиться с Всевышним или Абсолютом. Получается, что дорожка тантры ведет к главной цели – просветлению.

Тантра широко признается буддийской философией толка, которую иногда так и называют – тантрический буддизм. В этом смысле тантра рассматривается как учение, комплекс техник, позволяющих достигнуть состояния Великого Учителя.

Такие практики распространяются в основном на тибетскую буддистскую мысль и предполагают связь главных составляющих:

созерцание статуи, янтры или иного изображения будды, медитация, в ходе которой нужно отождествлять себя с ним;
применение особой позы, жестов, характерных определенному божеству – они имеют название «мудры»;
использование – специальных дыхательных упражнений, способствующих умиротворению и успокоению ума;
произнесенные вслух или про себя .

Желающим осознать глубину духовного пути, вызванного тантрической практикой, можно посоветовать книгу «Тантра, переданная шепотом » Прем Гитамы. История повествует о тропе девушки по имена Пема родом из Тибета, которая стремится к духовному обогащению и освобождению.

Классы тантр

Тантрические техники в буддизме разделяются на 4 класса:

крия – практика через ритуальные действия;
чарья – выполнение медитаций и ритуалов, которые считаются равнозначными;
йога – система упражнений йоги и медитаций;
аннуттара-йога – понимание единства мироздания, неделимости двух начал: мужского и женского.

Аннутара-йога-танра доступна лишь просветленным, прошедшим другие ступени. Она являет собой высший класс тантры, показатель глубокого духовного развития.

Единство двух начал символизирует лотос, пришедший к тибетским буддистам из Индии. Другим олицетворением мироздания, бесконечной мудрости можно считать гхантху, колокольчик для ритуалов – символ женского начала – и ваджру, жезл, похожий на молнию, который также используют при ритуалах как символ мужской стороны.

Ошибочное понимание тантры

Сегодня, слыша что-то о тантре, большинство людей отождествляют ее с темой тантрического секса. Такая путаница произошла из-за подмены понятий «тантра» и «неотантра». Последняя стала невероятно популярна среди некоторых последователей Ошо, и такая популярность ошибочно поставила сексуальные практики во главу классического тантрического учения.

Ошо передавал знания о тантре, в первую очередь говоря об истинных медитационных практиках, с помощью которых можно прийти к осознанности.

Незначительная часть его учений действительно была посвящена сексуальным отношениям, но западная публика восприняла только это учение, напрочь забыв о главной цели – расширению границ ума посредством медитаций.

Ваджрасаттва с Супругой

Классическое учение подразумевает, что к сексуальным практикам могут перейти лишь те, кто научился отказываться от физических желаний и – более того – сублимировать их и трансформировать в мощную энергию для следования по духовному пути.

Такие ученики, которые именуются вирья – «воины-храбрецы» – имеют самоконтроль и не хотят слепо следовать своим желаниям, продлевая удовольствие. В то же время новички носят незавидное звание пашу , обозначающее животных за схожую привычку идти на поводу примитивных инстинктов.

Тантрический секс в правильном его понимании предполагает умение управлять внутренней энергией с помощью движений на тонком уровне. Они также называются мудрами, а именно:

ваджроли;
сахаджоли;
лата.

Тибетские мудры

Практика секса в тантре называется Вама-марга, что означает «левая дорожка». Но чтобы перейти на левую сторону, нужно освоить «правую дорожку», или Дакшина-маргу – путь медитативных техник.

В действительности же получается, что неподготовленные сторонники неотантризма сразу переходят на левую сторону – путь любовных утех и поиска наслаждений, прикрываясь поиском освобождения – а это в корне противоречит учению тантры.

Заключение

На этом наш разговор о тантре на сегодня закончится, однако мы обязательно еще вернемся к этой теме.

Подписывайтесь на блог, чтобы получать новые интересные статьи себе на почту!

До скорых встреч!

В начале второй половины I тысячелетия н. э. в буддизме Махаяны постепенно зарождается и формируется новое направление, или Яна («Колесница»), получившая название Ваджраяны, или тантрического буддизма; это направление может считаться заключительным этапом развития буддизма на своей родине - в Индии.

Здесь надо сразу же сказать, что само слово «тантра» никак не характеризует специфику этого нового типа буддизма. «Тантра» (как и сутра») просто тип текстов, в которых может и не быть ничего «тантрического». Если слово «сутра» означает «нить», на которую нечто нанизывается, то слово «тантра», образованное от корня «тан» (тянуть, растягивать) и суффикса «тра», означает основу ткани; то есть, как и в случае с сутрами, речь идет о неких базовых текстах, служащих основой, стержнем. Поэтому хотя сами последователи тантризма и говорят о «пути сутр» (Хинаяна и Махаяна) и «пути мантр», тем не менее они предпочитают называть свое учение Ваджраяной, противопоставляя ее не Махаяне (тантры всегда подчеркивают, что Ваджраяна суть «путь», яна, внутри Махаяны), а классическому махаянскому пути постепенного совершенствования, так называемой Парамитаяне, то есть Пути Парамит, или совершенств, переводящих на Тот Берег. То есть Ваджраяна противопоставляется именно Парамитаяне, а не Махаяне, которая включает в себя и Парамитаяну (достижение состояния Будды за три неисчислимых кальпы), и Ваджраяну (достижение состояния Будды за одну жизнь, «в этом теле»).

Слово ваджра, входящее в название «Ваджраяна», первоначально употреблялось для обозначения громового скипетра индийского Зевса - ведийского бога Индры, однако постепенно его смысл изменился. Дело в том, что одно из значений слова «ваджра» - «алмаз», «адамант». В рамках буддизма со словом «ваджра» начали ассоциироваться, с одной стороны, изначально совершенная природа пробужденного сознания, подобная несокрушимому алмазу, а с другой - само пробуждение, просветление, подобное мгновенному удару грома или вспышке молнии. Ритуальная буддийская ваджра, так же как и древняя ваджра, представляет собой вид скипетра, символизирующий пробужденное сознание, а также сострадание и искусные средства. Праджню и пустоту символизирует ритуальный колокольчик. Соединение ваджры и колокольчика в ритуально скрещенных руках священнослужителя символизирует пробуждение как результат интеграции мудрости и метода, пустоты и сострадания. Следовательно, слово Ваджраяна может быть переведено как «Алмазная Колесница».

Следует сразу же сказать, что в отношении аспекта мудрости (праджня) Ваджраяна не предполагает практически ничего нового по сравнению с классической Махаяной и базируется на ее философских учениях - мадхьямаке, йогачаре и теории Татхагатагарбхи. Все своеобразие Алмазной Колесницы связано с ее методами (упая), хотя цель применения этих методов все та же - обретение состояния Будды для блага всех живых существ. Ваджраяна утверждает, что главное преимущество ее метода - его чрезвычайная эффективность, «мгновенность», позволяющая человеку стать Буддой в течение одной жизни, а не трех неизмеримых (асанкхея) мировых циклов - кальп. Следовательно, адепт тантрического пути может быстрее выполнить свой обет бодхисаттвы - стать Буддой для избавления всех существ, утопающих в болоте циклического существования рождений-смертей. Вместе с тем наставники Ваджраяны всегда подчеркивали, что этот путь является и самым опасным, подобным прямому восхождению к вершине горы по канату, натянутому над всеми горными ущельями и пропастями. Малейшая ошибка на этом пути приведет незадачливого йогина к безумию или рождению в особом «ваджрном аду». Гарантией успеха на этом опасном пути является приверженность идеалу бодхисаттвы и стремление обрести состояние Будды как можно быстрее, чтобы скорее получить способность спасать живые существа от страданий сансары. Если же йогин вступает на Колесницу Грома ради собственного преуспеяния, в погоне за магическими силами и могуществом, его конечное поражение и духовная деградация неотвратимы.

Все тантры, то есть доктринальные тексты Ваджраяны, представляющие собой, подобно сутрам, наставления, вложенные авторами тантр в уста самого Будды - Бхагавана, делились на четыре класса: крия-тантры (тантры очищения), чарья-тантры (тантры действия), йога-тантры (йогические тантры) и аннутара йога-тантры (тантры наивысшей йоги), причем последний, или высший, класс также делился на материнские тантры (если в них делался упор на мудрость - праджню и женское начало), отцовские тантры (если в них особое значение придавалось методу - упае и мужскому началу) и недвойственные тантры (если эти два принципа играли одинаковую роль). Существовали и некоторые специфические классификации. Так, тибетская школа Ньингма-па называла аннутара йогу Великой Йогой (маха-йога) и дополняла стандартную классификацию еще двумя типами йоги: ану-йога (изначальная йога), предполагавшая работу с «тонкими» (энергетическими) психофизиологическими центрами тела (чакры и нади), и [маха] ати-йога ([великая] совершенная йога, или Дзог-чэн). Правда, следует добавить, что окончательно стандартная классификация тантр утвердилась достаточно поздно, не ранее XI века, и не в Индии, а в Тибете (возможно, что ее автором является Бромтонпа, 992-1074 гг., ученик знаменитого проповедника буддизма в Стране Снегов Атиши).

Каждому типу тантр соответствовали свои методы: в крия-тантрах преобладают внешние формы практики, прежде всего различные мистические ритуалы, в чарья-тантрах появляются элементы внутренней, созерцательной практики, в йога-тантрах она преобладает, а аннутара йога-тантры уже исключительно относятся к внутренней психопрактике. Впрочем, аннутара йога-тантрам присущ и ряд весьма специфических черт, которые достаточно отчетливо отличают этот тип тантрических текстов от текстов других классов.

Основные методы, предлагаемые первыми тремя классами тантр, могут быть сведены к совершению особых, имеющих сложное символическое значение ритуалов-литургий и к практике мантр, технике визуализации (мысленного воспроизведения образов) божеств и созерцанию мандал.

Мандала (букв.: «круг») - сложная трехмерная (хотя существуют и иконы, изображающие мандалы) модель психокосма в аспекте пробужденного сознания того или иного Будды или бодхисаттвы (его изображение обычно помещается в центре мандалы). Йогин визуализирует мандалу, строит как бы внутреннюю мандалу в своем сознании, которая потом актом проекции совмещается с внешней мандалой, пресуществляя окружающий йогина мир в мир божественный, а точнее, изменяя сознание йогина таким образом, что оно начинает развертываться на ином уровне, соответствующем уровню развертывания сознания божества мандалы; это уже больше не «мир пыли и грязи», а Чистая Земля, «Поле Будды». Попутно отметим, что существовали даже грандиозные храмовые комплексы, построенные в форме мандалы. По мнению многих исследователей, таков, например, знаменитый индонезийский монастырь Боробудур, представляющий собой гигантскую мандалу в камне.

Трудно сказать, когда впервые элементы тантрической практики, существовавшие в буддизме с древности, начали оформляться в особую йогическую систему - Ваджраяну. По-видимому, этот процесс начинается в IV - V веках. Во всяком случае, к VIII веку все формы методов, описанные в тантрах первых трех классов, уже существовали (в первой четверти VIII века они уже начинают проповедоваться в Китае). В середине VIII века начинается появление тантр наивысшей йоги (аннутара йога-тантры) и соответствующих им форм практики. Если же говорить о месте появления тантрического буддизма, то им, скорее всего, была Южная или Восточная Индия (возможно, это район, где располагалась знаменитая ступа Дханьятака - ныне селение Амаравати округа Гунтур штата Андхрапрадеш, но генезис Ваджраяны в таких индийских землях, как Орисса или Бенгалия, также не исключен; впоследствии Ваджраяна особенно процветала в Камарупе - Ассам).

Теперь немного об истории возникновения Ваджраяны. Исторически, Буддизм во многом формировался в рамках протеста живого религиозного и нравственного чувства против застывшего брахманского догматизма и ритуализма, против снобистской гордыни «дважды рожденных». Но ко времени появления Алмазной Колесницы уже в самом буддизме, как широко распространенной и процветающей религии, появилось собственное внешнее благочестие, зачарованное своей праведностью и добродетелями, обретенными в стенах монастырей; возникла монашеская элита, подменившая дух учения Пробужденного скрупулезным следованием букве монастырских уставов и формальных предписаний. Это постепенное угасание живого религиозного импульса побудило ряд последователей буддизма бросить вызов традиционному монашескому образу жизни во имя возрождения духа учения Будды, противного всякому формализму и догматической омертвелости и базирующегося на непосредственном психотехническом опыте. Данная тенденция нашла наивысшее выражение в образах махасиддхов («великих совершенных»), людей, которые предпочли опыт индивидуального отшельничества и йогического совершенствования монастырской замкнутости. В образах махасиддхов (Тилопа, Наропа, Марипа и др.) много гротескного, юродствующего, порой шокирующего среднего обывателя с его расхожими представлениями о святости и благочестии.

Вот весьма характерный пример из «Жизнеописания восьмидесяти четырех махасиддхов», составленного на рубеже XI - XII веков «великим гуру из Чампары» - тантриком Абхаядаттой:

«Вирупа практиковал йогу двенадцать лет и обрел сиддхи (совершенство). Однажды послушник купил вина и мяса и принес ему; после этого Вирупа стал ловить голубей и есть. Когда голубей не стало, монахи заинтересовались: «Кто же из нас поедает голубей? Монах не должен заниматься этим». Монахи осмотрели кельи, и в том числе и келью Вирупы. Заглянув в окно, они как раз и увидели, как он ест голубиное мясо, запивая его вином. На ближайшем же собрании было решено изгнать Вирупу из монастыря. В день изгнания он поднес образу Будды свое монашеское одеяние и чашу для подаяния, отбил поклоны и вышел. Один из последних монахов на дороге спросил его: «Куда ты пойдешь теперь?» Вирупа ответил: «Вы изгнали меня, какое же вам теперь дело до того, куда я пойду?» Недалеко от монастыря было большое озеро. Вирупа сорвал цветок лотоса и поднес его Будде. Потом у берега озера он встал на лист лотоса и побрел по воде на другой берег. Те, кто был в Сомапури, исполнились раскаяния и сожаления. Они поклонились Вирупе и, схватив его колени, обратились к нему и стали спрашивать его: «Зачем же вы убивали птиц?» - «Я никого не убивал», - ответил Вирупа и попросил послушника принести объедки. Когда мастер щелкнул пальцами, перья превратились в голубей, еще более ладных и упитанных, чем раньше, и все вокруг были тому свидетелями.

С тех пор Вирупа оставил монашескую общину и стал вести жизнь странствующего йогина. Однажды Вирупа пришел на берега Ганга и попросил еды и питья у местной богини, но она ничего ему не дала. Тогда рассерженный Учитель раздвинул воды и перешел на другой берег.

Как-то в Канасати Вирупа купил в харчевне вина. Служанка подала ему вино и рисовые лепешки, которые ему очень понравились. Он пиршествовал два дня напролет, а солнце не двигалось с места. Тогда царь тех мест, озадаченный этим обстоятельством, потребовал узнать, кто сотворил это чудо. Богиня солнца явилась царю во сне и сказала: «Странствующий йогин оставил меня в заклад служанке из харчевни». Через некоторое время, когда царь и его свита заплатили за вино, выпитое Вирупой, долг которого уже достиг баснословных размеров, тот исчез.

После этого он направился в страну Индра, где жили язычники. Там стоял, например, сорокаметровый образ Шивы в виде «Великого Господа», Махешвары. Вирупе предложили поклониться ему, но он ответил: «Старший брат не должен кланяться младшему». Царь и его приближенные закричали, что казнят Вирупу, если он тут же не отобьет поклонов. «Я не могу - это будет большой грех», - сказал Вирупа. «Пусть твой «грех» падет на меня!» - рассмеялся царь.

Когда Учитель сложил руки и пал ниц, огромная статуя раскололась пополам и раздался голос: «Я покоряюсь тебе!» После клятвы колосс вновь стал целым, каким и был до того. Местные жители передали Вирупе все дары, поднесенные статуе Шивы, и стали буддистами. Говорят, часть из этих даров сохранилась до сих пор».

Махасиддхи были прежде всего практиками, йогинами, которых интересовало именно скорейшее достижение религиозной цели, а не схоластические тонкости интерпретации Дхармы и ставшие самоцелью бесконечные дискуссии о них в монастырских центрах. Йогины - махасиддхи не связывали себя принятием формальных обетов, вели свободный образ жизни и даже внешне, своими длинными волосами (а иногда и бородами), отличались от бритых монахов (интересно, что и сейчас во время совершения тантрических ритуалов в дацанах Монголии и Бурятии ламы-монахи надевают на свои бритые или коротко подстриженные головы парики с характерной прической йогинов Ваджраяны, становясь при этом временно как бы мирянами). Не имея догматических предубеждений, они свободно общались с такими же, как и они, индуистскими йогинами, презревшими ограничения брахманской ортодоксии, что приводило к неограниченному обмену идеями и методами йогической практики. По-видимому, именно в этой среде и формировались приемы и образы, характерные для тантр класса наивысшей йоги (расцвет движения махасиддхов - X - XI века), усвоенные много позднее и в не совсем полном объеме и монастырским буддизмом.

Что бросается в глаза при чтении тантрических текстов наивысшей йоги? Прежде всего, это мотивы греховного, преступного и ужасного, повторяющиеся в положительных контекстах темы прелюбодеяния, кровосмешения, убийства, воровства и даже каннибализма - все это рекомендуется к совершению истинному йогину, все, что, казалось бы, совершенно противоположно самому духу буддизма, всегда проповедовавшего нравственную чистоту, сострадание ко всему живому и воздержание. Прежде всего, следует сказать, что метод тантр хотя и приводит, согласно традиции, к тому же результату, что и метод сутр классической Махаяны, тем не менее по своему характеру он прямо противоположен тому. Махаяна (да и Хинаяна) прежде всего работали с сознанием, с тем тонким и поверхностным слоем психики, который характерен именно для человека и тесно связан с типом цивилизационного развития того или иного общества и его уровнем. И только постепенно просветляющее воздействие методов Махаяны затрагивает более глубокие слои и пласты психики, очищая и преобразуя их. Иное дело Ваджраяна. Она прямо сразу начинала работать с темными пучинами бессознательного того «тихого омута», в котором «черти водятся», используя его безумные сюрреалистические образы и архетипы для быстрого выкорчевывания самих корней аффектов: страстей, влечений (порой патологических), привязанностей, - всего того, что могло и не осознаваться самим практикующим, бомбардируя, однако, его сознание «изнутри». Затем только наступала очередь сознания, преображающего вслед за очищением темных глубин подсознательного.

Большую роль в определении гуру конкретной практики для каждого ученика играло выяснение базового для его психики аффекта (клеши): является ли он гневом, страстью, невежеством, гордыней или завистью. Поэтому тексты Алмазной Колесницы неустанно повторяют, что аффекты должны не искореняться или уничтожаться, а осознаваться и трансформироваться, пресуществляться в пробужденное сознание, подобно тому как в процессе алхимической трансмутации алхимик превращает железо и свинец в золото и серебро. Таким образом, тантрический йогин сам оказывается алхимиком (не случайно что алхимиками считались такие знаменитые махасиддхи, как Нагарджуна II и Сараха), исцеляющим психику превращением скверны и страстей в чистую мудрость Будды. И если основой трансмутации металлов является некая первоматерия, образующая природу как железа, так и золота, то основой претворения страстей и влечений в мудрость Будды является буддхатва - природа Будды, которая есть природа психики и всех ее состояний и которая присутствует в любом, даже самом низменном психическом акте, подобно тому, как вода остается влажной как в морской волне, так и в любой загаженной луже: ведь эта грязь не имеет никакого отношения к природе воды, всегда влажной, чистой и прозрачной. Как уже говорилось, тибетская традиция Дзог-чэн называет эту природу сознания «сознаньевостью» в отличие от просто психики, или ума; в китайско-дальневосточной традиции Чань (Дзэн) называется «природой Ума» (синь син), которая и открывается в акте «видения природы» (кит. цзянь син; яп. кэнсё). Ее суть - чистый и недвойственный, внесубъектно-объектный гносис (джняна; кит чжи, тиб. риг-па или йешес).

И здесь адепты Ваджраяны оказываются в полном согласии с одним из основополагающих постулатов Махаяны - доктриной о тождественности и недвойственности сансары и нирваны.

Далее, все тантрические тексты высокознаковы, семиотичны и вовсе не рассчитаны на дословное понимание (не забудем, что речь идет о тайном и опасном для профанов учении). Многое в их интерпретации зависит от уровня, на котором текст истолковывается. Так, на одном уровне требование убить родителей может означать искоренение клеш и дуалистического видения реальности, служащих как бы родителями для сансарического существа, а на другом - пресечение движения потоков энергии (праны) в позвоночном столбе посредством задержки дыхания в ходе йогической практики тантр (ср. знаменитое высказывание китайского чаньского монаха Линь-цзи, IX век: «Встретишь Будду - убей Будду, встретил Патриарха - убей Патриарха», направленное на искоренение авторитарного мышления и овнешвления истины, поскольку, как учит Чань, нет никакого Будды, кроме Будды в нашем собственном сердце - уме). То же справедливо и для прочих метафор преступления (ср. фразу из псалма 136 «На реках вавилонских»: «Блажен муж, еже разбиет младенцы твоя о камень», где под «вавилонскими младенцами» православная церковь понимает грехи).

Особенно следует остановиться на сексуальной символике тантр, которая настолько очевидна, что даже стала ассоциироваться у западного обывателя с самим словом «тантризм».

Отнюдь не удивительно, что работающие с подсознанием тантрические йогины специальное внимание уделили сексуальности (либидо) как основе самой энергетики организма, который рассматривался как микрокосм - точная гомоморфная копия универсума. Кроме того, Ваджраяна рассматривала блаженство, наслаждение как важнейший атрибут природы Будды и даже провозгласила тезис о тождестве пустоты и блаженства. А наслаждение оргазма рассматривалось тантриками как наиболее адекватное сансарическое выражение этого трансцендентного блаженства. В сексуальной йоге тантр оргазм должен был переживаться максимально интенсивно, используясь в психопрактических целях для остановки концептуального мышления, ментального конструирования, избавления от субъектно-объектной двойственности и перехода на уровень переживания абсолютного блаженства нирваны.

Кроме того, адепты Алмазной Колесницы соотнесли сексуальные образы подсознания с основными положениями махаянской доктрины. Напомним, что, по учению Махаяны, пробужденное сознание рождается (не будучи между тем рожденным) из соединения искусного метода бодхисаттвы и его великого сострадания (каруна, ее символ - скипетр - ваджра) и премудрости как непосредственного интуирования пустоты в качестве внутренней природы всех феноменов (праджня, ее символ - колокольчик). Эта интеграция сострадания/метода и мудрости/пустоты (юганаддха) и есть пробуждение (бодхи). Поэтому ничто не мешало тантрической традиции соотнести сострадание и метод с мужским, активным, началом, а мудрость - с женским, пассивным и метафорически представить пробуждение, обретение состояния Будды в виде находящейся в соитии мужской и женской фигур божеств-символов. Таким образом, тантрические изображения пар сочетающихся божеств есть не что иное, как метафорические образы единства сострадания-метода и пустоты-мудрости/блаженства, порождающих в экстазе любовного единения и наслаждения, пробуждение как высшую целокупность, интегрированность всех психосоматических аспектов личности-микрокосма.

Если некогда в древности один бхикшу на вопрос, не проходила ли мимо женщина, ответил, что мимо проходил скелет, но какого этот скелет пола, он не знает, то теперь в Ваджраяне половые различия становятся одной из опор пути к пробуждению. При этом и древний бхикшу-хинаянист, и йогин-тантрик исходили из собственно буддийских доктринальных основоположений, что еще раз демонстрирует необыкновенную пластичность буддизма и его способность, оставаясь самим собой, занимать совершенно разные позиции в рамках базовой парадигмы. Поэтому бессмысленно говорить, какой буддизм «правильный» - хинаянский, не видящий ни мужчин, ни женщин, а только ходячие скелеты, или тантрический, делающий человеческую сексуальность одним из методов (упая) достижения состояния Будды. Видимо, вполне «правильным» буддизмом (то есть соответствующим исходным принципам Дхармы) является и тот, и другой.

Имели ли место в тантрической практике реальные ритуалы, предполагавшие физическую близость участвовавших в них мужчины (йогин) и женщины (мудра), отождествлявших себя с каруной и праджней соответственно, или же эти ритуалы всегда имели чисто внутренний, созерцательный характер? В настоящее время совершенно очевидно, что в ранний период развития Ваджраяны йогины, не принимавшие монашеских обетов, действительно практиковали сексуальные ритуалы, предполагавшие в качестве необходимого условия их эффективности самоотождествление партнеров с божествами. Иногда сексуальный ритуал являлся частью тантрического посвящения (как в случае с эзотерическими четырьмя высшими посвящениями в практику Калачакра тантры) . Более того, утверждалось, что некоторые формы тантрической йоги, особенно на стадии завершения практики (утпанна крама, сатпатти крама), с необходимостью требуют реального соития с партнером (карма-мудра ), а не его медитативного проигрывания в уме (джняна-мудра ). Эти ритуалы продолжали практиковаться и позднее, в том числе и в Тибете, однако только йогинами, не принявшими монашеских обетов. Практика подобных ритуалов и йогических методов для монахов была строго запрещена как несовместимая с Винаей, о чем совершенно отчетливо высказывались такие авторитеты тибетской буддийской традиции, как Атиша (XI в.) и Цзонкхапа (XIV - XV вв.), никоим образом, однако, не осуждавшие сами методы, если они практиковались йогинами-мирянами. Но в любом случае тантрическая йога является отнюдь не техникой секса, проповедуемой многочисленными шарлатанами от тантры, и не способом получения чувственного удовольствия посредством мистического эротизма, а сложнейшей системой работы с психикой, с подсознанием для реализации религиозного идеала махаянского буддизма - психотехникой, включавшей в себя и своеобразный психоанализ и психотерапию. Важно отметить еще одно обстоятельство. Долгое время считалось, что в Ваджраяне полностью доминировало мужское начало и женщины, по существу, просто использовались в тантрических ритуалах в интересах мужчин-йогинов. Однако современные исследования, в том числе и живой традиции в Гималайском регионе, показали, многие наставники-гуру были женщинами, женщинам принадлежат многие описания тантрических форм практики - садхан. Женщины рассматривались как проявление начала мудрости и часто лидировали в сообществах тантрических йогинов.

Тантрический буддизм вызвал к жизни новый пантеон божеств, неизвестных другим формам буддизма. Тантрический пантеон в значительной степени коренился в культах архаических божеств, почитание которых по большей части сохранилось в низших сословиях и кастах индийского общества, а также у париев (домби, чандала). По своему происхождению это весьма малопривлекательные вампиры-кровососы (их клычки видны на тибетских иконах - танка), упыри и демоны низшего пласта индийской мифологии. Но разве их ужасные и гротескные образы не соответствуют лучше всего сюрреалистическим порождениям раскрепостившегося и бушующего подсознания? Или не лучшим ли образом символизируют идею всеприсутствия и всеобщности природы Будды, образующего собственную природу даже самых порочных психических импульсов, превращение кровопийцы-оборотня в носителя тайн пути к освобождению? К тому же, надо сказать, что тантрические буддийские йогины не упустили и возможность слегка эпатировать монашескую элиту почитанием подобных образов.

Вообще же необходимо сказать, что Ваджраяна, использовав внешность, форму объектов древних культов и народных верований и суеверий, радикально переосмыслила их содержание, преобразив первобытных демонов и бесовок в символы тех или иных состояний психики, что превратило их в искусственно сконструированные образы архетипов коллективного бессознательного.

Особый класс тантрических божеств составляют так называемые «покровительствующие божества» (ишта дэвата; тиб. йидам). Это божества, многорукие и многоголовые, с множеством атрибутов, являются сложнейшими архетипическими символами, обозначающими высшие состояния сознания. По существу учения любой тантры, ее наивысшая цель - пробуждение, и предлагаемые ею методы могут быть наглядно представлены в образе йидама. Поэтому имена йидамов обычно совпадают с названиями тантр: Хеваджра (Ямантака), Калачакра, Гухьясамаджа, Чакрасамвара и др. Таким образом, йидамы символизируют совершенное и всецелое пробуждение и посему по своему статусу соответствуют Буддам и тождественны им. Их же грозный вид, оскаленные клыки и прочие воинственные атрибуты, помимо высокого психологического смысла, демонстрируют и готовность уничтожить все пороки и страсти, превратив их кровь в вино пробуждения и амриту (амброзия, напиток бессмертия), наполняющие капалы - чаши из черепов на многих тантрических иконах. В процессе йогического созерцания на этапе порождения (утпатти крама) йогин, знающий наизусть соответствующий текст и владеющий кодирующими его мантрами и дхарани, а также получивший необходимое посвящение, визуализирует соответствующее божество, отождествляет себя с ним, перенося на себя его атрибуты, и в конечном счете растворяется вместе с йидамом в безграничности пустого «ясного света» природы Будды, которая есть и его собственная природа.

Практика созерцания йидама отражает еще одну важную черту тантрической йоги - ее стремление представить абстрактные категории буддийской философии в виде наглядных чувственных образов. Так, в ходе тантрических садхан все категории Абхидхармы репрезентируются в виде фигур божеств: пять скандх, преобразующихся в пять трансцендентных гносисов, символизируются в виде пяти Джин («Победителей»), или Татхагат - Вайрочаны, Амитабхи, Акшобхьи, Ратнасамбхавы и Амогхасиддхи; двенадцать аятан (источников познания: шесть способностей чувственного восприятия - индрий и шесть соответствующих им типов объектов чувственного восприятия - вишая) в виде шести сизигий бодхисаттв мужского и женского пола; клеши (аффекты) - в виде фигур людей или демонов, попираемых ногами йидама, и т. д.

Очень важным положением буддизма Ваджраяны является тезис о недвойственности, тождественности тела и сознания. Вообще, сознание занимает центральное место в учении Ваджраяны: и сансара, и нирвана - не что иное, как два разных состояния одного и того же сознания; пробуждение - постижение природы сознания как такового, то есть как пустотного и недвойственного гносиса-блаженства. И это сознание провозглашается недихотомичным, недвойственным (адвая) с телом и единосущным последнему. Отсюда проистекает естественное стремление тантрического йогина работать не просто с сознанием, а с психофизическим целым своего организма, недвойственного по своей природе. Поэтому важное место в методах Алмазной Колесницы (особенно на стадии завершения - утпанна крама, или сатпатти крама) занимает работа с различными признаваемыми индийской традицией психофизическими энергетическими («тонкими») структурами тела. Согласно тантрической парафизиологии (она признается в общих чертах и индуистскими тантриками), тело на «тонком» уровне наделено особыми каналами (нади), по которым циркулирует жизненная энергия (прана). Три из этих каналов считаются важнейшими. В буддийской тантре они называются: авадхути (он идет от промежности до макушки головы вдоль центральной части позвоночного столба; в индуистской тантре его называют «сушумна»), лалана и расана, идущие справа и слева от авадхути и символизирующие метод - сострадание и премудрость (это ида и пингала индуистской тантры). Йогин стремиться ввести энергетические потоки боковых каналов в бездействующий у профана центральный канал, сплавить их в единое целое и получить, таким образом, эликсир пробуждения, направляемый в мозг. Для этой цели иногда используются и методы сексуальной йоги, поскольку тантрики считают, что во время оргазма прана сама стремится войти в центральный канал авадхути.

Упражнения такого рода предполагают определенную подготовку, тренировку в двигательной и, особенно, дыхательной гимнастике, а также умение визуализировать систему каналов. Данная практика, как и аналогичная индуистская, включает в себя и упражнения с чакрами (чакра - дословно: «колесо»), энергетическими центрами организма, локусами схождения каналов-нади. В буддийской тантре обычно используются три чакры, соотносимые с Тремя Телами Будды (иногда к ним добавляется четвертая, «тайная», чакра; видимо, центр у основания позвоночника), а также с Мыслью, Речью и Телом Будд (Тело - верхний, мозговой центр, Нирманакая, Речь - средний, горловой центр, Самбхогакая и Мысль - нижний, сердечный центр, Дхармакая). Интересно, что в отличие от индуизма высшее состояние ассоциируется здесь не с головным (сахасрара; ушниша), а с сердечным (анахата; хридая) центром.

Любопытной параллелью здесь может быть «умная молитва» восточнохристианских монахов-исихастов, произносимая именно из ума, помещенного в сердце.

Чакрам и их элементам соответствуют определенные семенные мантры (биджа мантра), буквенная запись которых может визуализироваться йогином в соответствующих центрах (размер, толщина и цвет букв строго регламентируются).

Раскрытие чакр (их активизация), как полагают, и вообще работа с энергетикой организма приводит к овладению йогином различными сверхспособностями (в буддизме они называются риддхи): умение летать, становиться невидимым и т.п. О великом тибетском йогине и крупнейшем поэте Миларепе (XI - начало XII вв.) существует, например, легенда, что он укрылся от грозы в брошенном на дороге полом роге, причем рог не стал больше, а Миларепа - меньше. Считается, что средствами дыхательных и физических упражнений, приема алхимических эликсиров и растительных экстрактов, «возврата семени в мозг» (достигается через умение испытывать оргазм без эякуляции) и созерцания йогин может даже сделать свое тело бессмертным и неразрушимым, дабы, исполняя обеты бодхисаттвы, в течение целого космического цикла оставаться с людьми и наставлять их в Дхарме Будды. Так, среди пожилых лам Бурятии еще лет двадцать-тридцать тому назад существовало предание, что знаменитый йогин и махасиддха Сараха (VII век) в 20-е годы XX столетия посетил один из бурятских монастырей. И хотя Ваджраяна учит смотреть на все подобные силы и способности как на пустые и иллюзорные по своей природе, в народе за адептами Алмазной Колесницы прочно закрепилась репутация чудотворцев и волшебников.

Напротив, на Дальнем Востоке тантра получила относительно незначительное распространение (хотя она и повлияла довольно сильно на иконографию китайского буддизма). Даже в Японии, где благодаря замечательной личности Кукая (Кобо Дайси, 774-835 гг.) тантрическая школа йога-тантр Сингон достаточно сильна, влияние тантры заметно уступало влиянию таких школ, как Чистая Земля, Нитирэн-сю, Дзэн или даже Тэндай. Это во многом объясняется тем, что китайский буддизм ко времени расцвета Ваджраяны уже практически сформировался (новая волна интереса к тантрам привела в XI веке к переводу ряда аннутара йога-тантр, но эти переводы сопровождались значительными купюрами и редакторской цензурой текстов). Кроме того, культурно-экологическая ниша Ваджраяны была во многом занята в Китае даосизмом. Тем не менее Ваджраяна и поныне остается чрезвычайно актуальным для центральноазиатского буддизма и весьма интересным для религиоведения феноменом духовной жизни народов Востока.

16. Буддизм ваджраяны

Ваджра и тантра

Здравствуйте, уважаемые слушатели. Сегодняшний разговор – о буддизме ваджраяны. Мы уже с вами знаем о том, что буддизм породил во времени и пространстве значительное многообразие. От самых ранних его форм, и о том, что рождалось в ранний период, мы можем видеть по Палийскому канону; о тех смыслообразующих его нитях, которые так или иначе привели к формированию буддийских школ и сект. Мы уже встречались с этим обозначением, поэтому не стоит его пугаться. В любом случае, мы видим, что буддизм являет для нас многообразие как в концептуальном теоретическом плане, так и в практической реализации. Это многообразие трудно складывается. К нему можно привыкнуть, когда ты систематически занимаешься изучением буддизма, его истории и философии, но для стороннего наблюдателя это кажется очень необычным, потому что разные формы буддизма скорее напоминают собой разные религии, нежели нечто единое.

Буддизм ваджраяны, или тантрический буддизм, – нужно объяснить это явление в контексте буддизма, откуда и когда оно возникает. Надо сказать, что это явление более позднее по отношению к раннему буддизму, к Палийскому канону. Исследователи буддизма датируют его периодом, начиная с I по V вв. – это начало формирования тантрического буддизма. В V в. эта традиция заявляет о себе, и дальше она формируется, приобретая свой окончательный вид к VIII-IX вв., во время господства последних покровителей буддизма – династии Пала.

Эта традиция распространена, локализована на северо-западе, северо-востоке Индии, а также на юге индийского субконтинента. Чтобы объяснить, что это за вид буддизма, какие идеи он в себе содержит, я воспользуюсь собственно названием ваджры (или ваджраяны) как наиболее емкого символа.

Ваджра – это мифический инструмент. Это орудие бога Индры, которое было заимствовано буддийской культурой из предшествующего ему наследия вед. Это орудие, с помощью которого Индра производит большие синхронные изменения в мире. Сравнивалось оно с молнией. В этой идее мгновенного преображения мира она содержится в основе понятия ваджры, символа ваджры.

Другие названия этого вида буддизма – тантраяна, то есть колесница тантры. Ваджра – это инструмент, с помощью которого происходит моментальное изменение мира, а тантра – это текст, который появляется в буддийской традиции. Таким образом, ваджра представляет собой инструмент немедленного, мгновенного преобразования мира. Вот сам этот инструмент подобен сознанию, который содержит в себе потенциал всего, потенциал Будды. Сознание, порабощенное сансарой, закрепощенное в привязанности, в страсти, можно освободить мгновенно, разорвав любые оковы. Нужно использовать правильный метод.

Потенциал сознания

То, что сознание обладает таким потенциалом… За примерами далеко не нужно ходить. Достаточно обратиться к опыту нашей современности и вспомнить наличие ядерного потенциала на планете, который может уничтожить все живое в самое кратчайшее время, если его актуализировать. Сама идея сознания, придумавшего ядерное оружие, как бы использующее законы природы, которые могут как уничтожить, так и создать любое, доступное человеку, творение – это пример действия сознания. То есть, оно может разворачиваться в совершенно любом направлении, и, будучи актуализованным, преобразовывать природу вещей. Может ли оно преобразовывать природу самого себя – естественно, ответ на этот вопрос у буддизма ваджраяны однозначный – «да». И как бы инструментальный метод – это мгновенность преображения – представляет собой этот вид буддизма и эта колесница, потому что «ваджраяна», «яна» означает «колесница».

У этого направления буддизма множество других названий, называется «тантраянаой». В данном случае тантры фигурируют как конкретные тексты, которые помогают человеку преобразовать его собственное сознание. Также этот вид буддизма называется «колесницей тайной мантры». В данном случае используется понятие мантры как словесного, вербального инструмента, который позволяет что-то делать с реальностью, преобразовывать ее. Эти мантры, хорошо известные в индийской духовной традиции – маленькие тексты, которые могут быть очень краткими, пространными. В любом случае, они не несут прямого рационального смысла. В этом их особенность. Они произносятся, но энергия, действующая в них, действует помимо любых центров и способов рационального восприятия действительности. Мантра играла такую значительную роль в буддизме ваджраяны, что ее в каком-то смысле можно назвать мантраяной, то есть колесницей мантры.

Другие адаптированные названия ваджраяны, – это «алмазная колесница», поскольку она несокрушима как алмаз; она преображает сознание таким образом, что не преображенного не остается ничего, сознание полностью становится просветленным, никаких там уголком больше нет, тайных коридоров или пещер, в которые бы ни проникали лучи сознания. И много других названий – «колесница плода», созревшего уже в результате теории и практики. Результирующий знаменатель практики дхармы. Множество названий у этого направления буддизма. Он представляет собой достаточно сложное явление, которое трудно изучать. Естественно, его не так легко представить в ходе одной лекции, но попробуем это сделать.

Девиз ваджраяны

Еще одна подсказка, которая нам поможет понять это явление – это девиз ваджраяны, то есть основной мотив, для чего использовать именно ваджраяну, а не традиционный буддийский путь длительного самосовершенствования, или путь парамит, путь бодхисаттвы, каким он представлялся в махаяне. Или – путь накопления добродетелей, общий для обеих традиций – и тхеравады, и махаяны. Это признается и в тхераваде, где говорится о том, где человек должен созреть и совершенствоваться до того момента, когда он получает особый статус, близость к святости, близость к архатству. И тогда он уже вступает в поток, и в этот момент существует своеобразная гарантия того, что он близок к просветлению. Также это признается в махаяне, где путь бодхисаттвы оценивается как длинная дистанция в три неисчислимые кальпы в течение многих сотен тысяч, миллионов жизней. Человеческое существо, а также любое другое живое существо совершенствуется и получает все новые и новые качества, обретает способности, силы, энергию, и таким образом достигает просветления – цели буддийского пути.

Вот эта растянутость во времени, инерционность взгляда на жизнь привела к протесту внутри буддийского сообщества в описываемый нами период. В монастырской среде возник протест против такого оценивания человеческого потенциала и жизни как чего-то растянутого во времени; что просветления можно достигать не путем исчисления трех счастливых кальп. А девиз ваджраяны – «в этой жизни в этом теле». Вот это очень важное добавление. Для того, чтобы мы начали путешествие по тантрическому буддизму, а также для того, чтобы понять, что это за заявление внутри буддийской культуры, что это за колесница буддизма, мы постараемся сейчас это объяснить.

Итак, мгновенное преображение в этой жизни в этом теле – это вершина пирамиды, которая именуется буддизмом ваджраяны, или тантраяной.

Что такое тантра

Еще пара слов о том, что такое тантра. Тантра – это текст, описывающий конкретную практику. Тантры могут быть очень разными, в том числе методически различными: тантры очищения, тантры действия, йогические тантры, тантры наивысшей йоги. Они делятся по классам, по методам. Они делятся по тому, что в ее основе лежит – либо это тантра может принадлежать какому-то божеству, хранителю дхармы. Либо описывать ритуал, который необходимо произвести. Либо что-то еще. Тантра, в любом случае, это некий текст.

Само это слово санскритское. Состоит оно из двух частей («тан» и «тра»), означающее основу ткани. Представьте себе полотно, сотканное из ткани. И вот эту основу мы как бы распространяем вовне. Перед нами развернутая ткань. В понятии тантры есть возможность ее бесконечного растяжения. То есть, имея в качестве основы какую-то маленькую зацепку, маленький объект концентрации, мы из него как бы растягиваем и получаем весь универсум сознания, распространяемого до пределов познания, до границ трансцендентального мира и дальше.

Таким образом, этот текст, служащий практике и это тип текстов, который появляется в буддизме, помимо существующих уже сутр-шастр, комментариев и так далее. Буддизм многослоен в плане текстов, и вот тантра – это один из видов текстов. Как мы раньше говорили, сутры тоже делятся на различные типы. В махаяне появляются сутры Праджняпарамиты. И так далее. Текстов в буддизме достаточное количество, и у них есть разновидности.

Возникновение тантры

Теперь о том, как тантра могла возникнуть. Мы уже немного сказали о том, что это протестное движение внутри буддийских монастырей. Описываемое время, раннее средневековье в Индии, – это обилие вихар, то есть буддийских центров учености, монастырской образованности. Эти вихары обладают притягательной силой не только для буддистов. Вспомним, что в это время буддизм, в силу своей интеллектуальной мощи и внутренней силы становится своеобразным интеллектуальным и духовным ориентиром. В аристократической среде, в среде образованных людей считается полезным получать буддийское образование, и многие его получают в больших вихарах, в больших монастырях, где изучаются различные науки и искусство.

Естественно, что в монастыре ведется монашеский образ жизни, и все монашество ориентировано на среду обсуждения, диспута, интеллектуального спора. Вся система монастырского образования таким образом напоминает школьный режим, в которой интеллектуальной деятельности уделяется самое значительное место. И вот внутри этого монастырского покоя, где монахи упражняются в логических операциях, в знании Абхидхаммы, где они придумывают, изобретают и совершенствуют логические схемы, занимаются анализом, появляется протест: что мы делаем как те, кто выбрал Путь, буддийский путь реализации сознания, путь достижения природы Будды, природы пробуждения. И эти люди как бы выделяются из монастырской среды и часто ее покидают.

Сиддхи – сверхспособности

В качестве доказательства того, что у этих «протестантов» буддизма есть инструмент, который позволяет им не жалеть о том, что они покинули монастырь, позднейшая традиция ваджраяны описывает их как достигших определенных сверхъестественных способностей. Эти способности в буддизме называются «сиддхи», которые упоминаются в Палийском каноне как способность человека достигнуть чудотворений. Например, в Самана-пхала-сутте появляется уже описание таких способностей как то, что человек может становиться невидимым, проходить сквозь стены, уменьшаться или увеличиваться в размерах, превращаться во что-то иное. То есть, человек обладает способностями, которыми не обладают другие люди.

Сиддхи – это достаточно интересное явление. Но ранняя буддийская традиция эти сверхспособности особенно не позиционирует как нечто необходимое – скорее как побочный эффект практики. Такие смыслы можно найти в Палийском каноне по отношению к сверхспособностям. Сам Будда говорил, что он знает такой вид чудес, или способности человека, но, как ни странно, презирает их. В одной из сутр Будда говорит о том, что он знает три вида чудес, и среди них Будда упоминает о чуде телепатии – о чуде считывания чужих мыслей. И он говорит о том, что он презирает и чуждается этому виду чудес, так как превозносит чудо образования.

Есть еще один аспект в буддийском монашеском кодексе, где говорится о том, что монахи не должны хвастаться появившимися у них различными способностями. В ходе практики они могут достигать сверхспособностей, но не следует их делать слишком ценными, для того чтобы не эпатировать других братьев и тех, кто превозносит свои способности. Буддийский монашеский кодекс вообще может изгнать из сангхи. Это – коренное падение, т.е. этот вид хвастовства своими сверхспособностями приравнивается к убийству или к сексуальной связи с женщиной. Это действительно серьезное падение для монаха, после которого следует изгнание из монастыря.

Это вкратце о том, каково было отношение к сиддхам, к сверхспособностям в раннем буддизме. Здесь же сверхспособности выступают как своеобразный маркер, который позволяет монахам, недовольным и протестующим против схоластического настроя, господствующего в буддийских вихарах, монастырях… И вот они уходят из монастырей, и сиддхи являются доказательством того, что они достигли каких-то значимых результатов в практике, и это позволяет больше ни на кого и ни на что не ориентироваться в своей практике, то есть они становятся странствующими монахами, хотя они уже формально не монахи, если их изгнала сангха.

Агиография махасиддхов

Но, так или иначе, такое явление в буддизме появилось и вылилось в своеобразную агиографию. Появилось сочинение, датированное X-XII вв.: «Жизнеописание 84 махасиддхов». То есть, понятие «сиддх» является уже значимым для целого цикла житийной литературы, то есть это 84 жизнеописания различных монахов, которые таким образом эпатировали окружающий мир тем, что они достигли сверхъестественных способностей с помощью не рутинной, не схоластической тренировки, а с помощью особых методов работы с сознанием – методов, которые монашеской публике доступны не были.

Достаточно быстро происходит эффект ассимиляции. То есть, монастырский буддизм это явление осознал – явление возможности протеста, отшельничества и устранения определенных лиц из жизни монастырей, и он их как бы реабилитировал. То есть, сам буддизм реабилитировал вот этих сиддхов. И на основе этих практик была собрана целая методология того, как достигать просветления быстрым и эффективным способом в этой жизни, в этом теле. Так появляется ваджраяна как своеобразная методическая библиотека внутри буддизма как еще один метод, который оказался столь значимым, что занял очень большое место в дальнейшем развитии буддизма.

Распространение ваджраяны

На рубеже I-II тыс. буддизм в Индии приходит в упадок. Но ваджраяна как способ мышления буддиста и как способ организации и культуры, и культового производства, и доктринальные основы ваджраяны были транслированы из Индии в Тибет, в страны Юго-Восточной Азии значительно меньше, и еще в меньшей степени – на Дальний Восток. То есть, буддизм в форме ваджраяны появляется везде. Даже есть исследования, которые показывают, что в буддизме тхеравады появились влияния ваджраяны. Есть совершенно конкретные работы, которые указывают на такую преемственность и синтез.

Но, пожалуй, самое последовательное свое развитие буддизм ваджраяны получил в тибетском буддизме, хотя это отдельная история, и региональных особенностей буддизма мы сейчас не касаемся. Для этого нужен отдельный цикл лекций, посвященный буддизму в Тибете, буддизму в Юго-Восточной Азии, буддизму на Дальнем Востоке в России и в странах Запада. Продвижение буддизма из Индии в Тибет и заимствование ваджраяны как главного доминирующего метода буддийской цивилизации имело место на рубеже I-II тыс. н.э.

Иррациональные элементы сознания

Что еще связано с общими особенностями ваджраяны, что общее для всей ваджраяны? Очень важный момент, что ваджраяна в основе своей иррациональна, то есть тантрические тексты иррациональны по природе. Они не содержат каких-то ясных, прозрачных философских, аналитических построений – они основаны на чем-то другом. Они основаны на глубинах и тайнах сознания – на элементах сознания, которые представляют собой нечто неразгаданное человеком. И таких проявлений сознания внутри жизни живого существа, внутри человека предостаточно. Их нельзя как-то суммировать и сказать: «Вот мы закончили этот список проявлений сознания» – поскольку сознание представляет собой абсолютно неизведанную территорию, темный омут. Там есть бессознательное, в котором вообще невозможно разобраться, с структурой его намеков, образов, символов, которые так или иначе дают нам о себе знать в нашей сознательной жизни через ожидания, надежды, сны, мечты и прочий арсенал нашей внутренней ментальной жизни.

Любое из этих проявлений сознания (причем неважно, негативное или позитивное) тантра может сделать объектом для работы с сознанием. В этом ее особенность. Тантра – это конкретная практика. Это текст, который представляет собой конкретную практику работы с иррациональными элементами сознания. На тему, как объяснить тантры, есть разные исследования. Я бы порекомендовал небольшое эссе американского буддолога Александра Берзина «Объяснение смысла тантры».

Второе. Поскольку тантра иррациональна, то она также связана с понятием опасности. То есть, это путь сумрачный, путь непонятный – путь, в который требуется вхождение, иррациональный. Так его просто не объяснишь, к нему не подойдешь с нашими понятными ожиданиями. Требуется какое-то посвящение в него. Так вот, с тантрическим буддизмом, с буддизмом ваджраяны связан феномен посвящения и передачи, поэтому в тантрическом буддизме очень важны линии передачи от учителя к ученику, и не иначе. Теоретически понять, познать и практиковать тантру невозможно, а если кто-то пробует идти таким путем, то он чреват большими опасностями. Тантра целиком и полностью завязана на роли учителя, который ее передает конкретному ученику.

Рассказы о махасиддхе Вирупе

Для того, чтобы проиллюстрировать сказанное выше, мы возьмем два произвольных текста из «Жизнеописания 84 махасиддхов» и попробуем их проиллюстрировать, сделать герменевтический анализ. Я буду останавливать чтение текста на тех моментах, где требуется объяснение, и объяснять. Перед вами третья история из жизни 84 махасиддхов – «Вирупа». Это длинный текст, но достаточно показательный для того, чтобы нам его сегодня прочитать и попробовать понять, что такое буддизм ваджраяны, что он использует, и кто его представитель.

Вирупа – это буддийский учитель. Вот его история: «Вирупа родился на востоке, в Трипуре, в столице царства Девапалы. В Южной Индии существовала вихара (буддийский центр) Сомапури, «город Луны»: круг Дхармы в несколько тысяч человек, настоящий океан Просветления». Заметим, что Вирупа был монахом в большом общежитийном монастыре где-то на юге Индии.

«Там Вирупа попросил посвящение. За двенадцать лет он дважды повторил мантру Ваджраварахи миллион раз, но ни сном ни духом не увидел ни следа сиддхи. Придя в отчаяние, он разорвал свои четки и выбросил их в отхожее место. Вечером, без четок, он оказался на обязательной молитве. Неожиданно появилась дакиня. Она вернула ему четки со словами ободрения: «Дорогой ученик, не теряй надежды на мое благословение. Делай практику, которая исключает все знаки и концепции».

Остановимся здесь и обратим внимание на следующее. Вирупа повторяет мантру. Сам метод повторения мантр уже известен, в данном монастыре он уже присутствует, то есть тантрические практики там уже есть. Они недейственны, почему-то он не видит их плодов. А какие плоды он ожидает? Плоды – это сиддхи. Заметим, что он ожидает появления у него сверхъестественных способностей как своеобразного маркера, который определяет результативность определенного пути работы с сознанием.

Он вступает здесь же в общение с какими-то иррациональными фигурами из невидимого мира. Появляется дакиня. Это своеобразные женские образы в буддизме, которые наблюдают за успехами практикующего и помогают им в сложных ситуациях. Обратим внимание, что внутри махаяны появляется коммуникация с невидимым миром, в который вплетен практикующий, и он согласен с этой коммуникацией. Согласен, что мир населен помощниками, защитниками дхармы, какое они получили название. И это уже коммуникация с невидимым миром.

Читаю дальше: «После этого случая Вирупа практиковал двенадцать лет и обрел сиддхи. Однажды служка купил вина и мяса и принес ему. После этого Виpупа стал ловить голубей и есть. Когда голубей не стало, монахи заинтересовались: «Кто среди нас поедает голубей? Монах не может заниматься этим». Монахи осмотрели кельи, и в том числе келью Вирупы. Заглянув в окно, они как раз застали его за вином и голубиным мясом. На ближайшем же собрании было решено изгнать Вирупу из вихары. В день изгнания он поднес образу Будды свое монашеское одеяние и чашу для подаяния, сделал поклоны и вышел. Один из последних монахов на дороге спросил его: «Куда ты пойдешь теперь?». Вирупа ответил: «Вы изгнали меня, к чему это любопытство?».

Проанализируем коротко этот кусочек. Естественно, что монах не должен убивать – это нарушение обета ахимса. Но тут оказывается, что у Вирупы такой вид сверхъестественных способностей, когда он убивает – то не убивает. Обратите внимание на такой интересный поворот в видении реальности. В день изгнания он подносит образу Будды свое монашеское одеяние и чашу для подаяния, показывая таким образом, что монашеский путь – это путь необязательный – не единственный, по крайней мере. Кому-то он подходит, а вот мне не подходит. Когда коренное падение, монаха изгоняют из сангхи, он естественным образом свое облачение и свою чашу для подаяний (патру) отдает. Это ритуальный жест того, что он больше не монах. Он больше не имеет права именоваться буддийским монахом. Это важный, маркирующий элемент в буддизме – монашеская жизнь больше невозможна. Если монаха из сангхи изгнали, то вернуться в нее обратно он уже не может.

Дальше. «Недалеко от вихары было большое озеро. Вирупа сорвал цветок лотоса и поднес его Будде. Потом на краю озера он встал на лист лотоса и побрел по воде на другой берег. Те, кто был в Сомапури, исполнились раскаяния и сожаления. Они поклонились Вирупе и, схватив его колени, обратились к нему: «Зачем же вы убивали птиц?». «Я никого не убивал», - ответил Вирупа и попросил служку принести останки. Когда мастер щелкнул пальцами, перья превратились в голубей, еще более гладких и упитанных, и все вокруг были этому свидетелями.

С тех пор Вирупа оставил общину и стал вести жизнь странствующего йогина. Когда Вирупа пришел на берега Ганга, он попросил еды и питья у местной богини, но та ему ничего не дала. Тогда рассерженный мастер раздвинул воды и перешел на другой берег. В Канасати Вирупа купил в харчевне вина. Девушка подала ему вино и рисовые лепешки, которые ему очень понравились. Он оставался за столом два дня, и солнце не двигалось, а тамошний царь, озадаченный, потребовал узнать, кто сотворил это чудо. Богиня солнца явилась царю во сне и сказала: «Странствующий йогин оставил меня в заклад девушке из харчевни». Через некоторое время, когда царь и его свита заплатили за вино, расход которого уже достиг колоссальных размеров, Вирупа исчез».

Вот, смотрите. Перед нами разворачивающийся образ эпатажного йогина-отшельника, которому повинуются стихии, он останавливает солнце. Он не чужд каких-то видов ублажения плоти – например, он пьет вино в изрядном количестве. То есть, он всем своим поведением показывает, что традиционная этика для него роли в общем-то не играет.

Что это за феномен – более, чем понятно. Имеет место своеобразный эпатаж. Может быть, здесь скрыты гротескные или комедийные элементы в культуре, в народной культуре, которая есть и помимо буддизма в достаточной степени. Вспомним «Гаргантюа и Пантагрюэль», или образ Дон-Кихота у Сервантеса в западной культуре, и многие другие гротескные образы. Для нас важно понять, что здесь внутрь этих образов как бы зашит протест против убежденности, что реальность исключительно рациональна по своей природе, разумна; представляет собой прогнозируемую и ожидаемую сферу, с которой понятно, как работать. Во всем этом звучит мотив того, что реальность все-таки может проявлять себя совершенно по-разному. И для практикующего тантрические методы реальность становится пластичной и управляемой.

Дальше. «После этого он (Вирупа) направился в страну Индра, где жили идолопоклонники. Там был, например, сорокаметровый образ Шивы в виде «Великого Владыки», Махешвары. Вирупе предложили поклониться ему, но он ответил: «Старший брат не обязан кланяться младшему». Царь и его приближенные закричали, что убьют Вирупу, если он тут же не сделает поклонов. «Я не могу – это будет большой грех», – сказал Вирупа. «Пусть твой грех падет на меня!» – рассмеялся царь. Когда мастер сложил руки и сделал простирание, огромная статуя раскололась пополам, и раздался голос: «Я подчиняюсь тебе!». После клятвы колосс вновь стал целым, как и был. Местные жители посвятили Вирупе все дары, принесенные статуе Шивы, и обратились в буддизм. Говорят, часть из этих даров сохранилась».

В этом отрывке мы тоже видим, что совершенно безапелляционно йогин, обладающий этими методами работы с сознанием, совершенно спокойно переходит из физической сферы в метафизическую, общается с различными сущностями, и уже в этом теле становится равным каким-то девам, богам, асурам и другим представителям невидимого мира.

«После этого мастер отправился на восток Индии в Девикоту, где почти все население к тому времени стало ведьмами. Они зачаровывали любого, кто решался остановиться у них. Прибыв туда, мастер сразу нашел, где ему поесть, но, обойдя весь город, не смог отыскать ночлега. Единственный буддист, которого он встретил, молодой брахман, рассказал ему, что в стране совсем не осталось людей, поскольку все стали ведьмами, и это приносит неисчислимый вред. Они прошли в заброшенный храм, где мастер мог остановиться. Здесь он дал юноше посвящение и научил его мантрам». Видите здесь намек на непосредственную передачу практики от учителя к ученику.

«Тем временем ведьмы собрались и говорили друг другу: «Должна быть принесена жертва, и уже есть все сорта мяса, кроме человеческого». Потом кто-то крикнул: «Я, кажется, знаю, где найти двоих!». «Приведи их» – заволновались и завопили все. Но когда ведьма попыталась сделать это, она была остановлена юношей брахманом. Она пробовала снова и снова, но безуспешно. Позже они заметили Вирупу на стволе поваленного дерева. Схватив мастера вместе с деревом, они хотели сварить его в вине, но он выпил все, что у них было. Тогда, пытаясь убить его, они испустили пронзительный шипящий крик, но Вирупа рассмеялся в ответ двенадцатью взрывами ужасающего хохота, и все ведьмы упали замертво от страха.

Вирупа обязал ведьм дать обет, что отныне они примут Прибежище в Будде, и не будут вредить другим буддистам. Они не должны наносить вред ни одному живому существу, разве что иногда отпить немного крови у тех, кто живет без Прибежища или не следует пути Просветления. Если же они нарушат обет, им отрежут головы циркулярным диском и северный Якша выпьет их кровь. Даже и сейчас очертания диска и Якши иногда видны в тех местах. Позже мастер включил связанных обетом ведьм в число защитников Дхармы».

Здесь тоже удивительный, интересный мотив. Какие-то силы, какие-то непросветленные, темные служители магии, ведьмы вдруг становятся защитниками Дхармы, потому что они были научены мастером Вирупой. И в этом смысле достаточно интересно, что буддизм ваджраяны охотно ассимилирует местночтимых богов, богинь. В ваджраяне достаточно серьезное место отныне занимают женские образы, чего раньше не было в историческом буддизме, это было и нечто новым. Это созвучно идеям ваджраяны, и таким образом ваджраяна формируется как бы в синтезе, в симбиозе, в разговоре с окружающим ландшафтом, с культурами, населяющими различные территории, в которых появляется ваджраяна, где формируется буддизм, ориентированный на такой тип работы с сознанием.

И вот, чем завершается этот рассказ: «И снова Вирупа вернулся в Девикоту. Шива и богиня Ума создали для него на дороге призрачный город с населением 450000, а боги тридцати трех небес и всех божеских миров подносили ему дары.

Он же прочел им такие стихи:

В Сомапури, еще безусым монахом, я смиренно следовал уставу Винайи, и карма привела меня к полному посвящению в Учение. Двенадцать лет я медитировал с концепциями, и ничего не произошло, даже во сне; вымотавшись и все прокляв, я выбросил свои четки. И тогда дакиня пришла ко мне на помощь; благодаря ей я вернул себе силы и правильно понял, что такое сансара. Я стал практиковать, не порождая концепций, хотя монахи и считали, что нельзя вести себя так, как я. И, чтобы развеять их заблуждения, я прошел по воде и не утонул. Я повернул Ганг и, чтобы стало еще веселее, оставил трактирщику в залог солнце. Я расколол идола на глазах у веривших в него, а в Девикоте взял под контроль народ, потерявший остатки ума. Когда мою энергию увидел Шива, он построил город в мою честь. В конечном счет, даже если бы я не делал всего этого, зачем бы люди стали следовать даже внешней Дхаpме?

И завершающий мотив всех этих рассказов: «С этими словами Вирупа ушел в ясный свет».

Это весьма показательная история для формирования традиций ваджраяны указывает нам на некие смыслообразующие ее элементы, такие как:

Уход от коллективного жительства в монастыре, сиддхи (то есть явление чудес);

Эпатаж всех, кого можно эпатировать с использованием этих сверхъестественных сил;

Управление реальностью, как ему понравится;

У всего этого проглядывают элементы иррациональности во всем, что делает этот буддийский святой;

Ассимиляция местных божеств и темных образов для целей буддизма, что и происходило. Когда буддизм появлялся в незнакомой ему культуре, он ассимилировал и спокойно приписывал себе местных духов, богов, хранителей и т.д. он объявлял так или иначе бодхисатвами, защитниками Дхармы, и тем самым примерял местные культы в свою генеральную доктрину.

6 йог махасиддха Наропы

И еще одно очень важное замечание – он уходит в ясный цвет в конце пути. Ваджраяна предлагала множество способов работы с сознанием, так или иначе концентрировалась на каком-то одном из многих проявлений, связанных с реализацией буддийского пути. И такую систему мы можем найти у одного из махасиддхов по имени Наропа, которому приписывается изобретение так называемых 6 йог. Что это за йоги? Это конкретные практики, которые связаны с концентрацией практики на каком-то отдельном феномене.

Это – йога внутреннего тепла, йога иллюзорного тела, йога сновидений, йога ясного света, йога промежуточного состояния и йога переноса сознания. Вот так формулируется 6 йог Наропы, каждая из которых имеет дело с чем-то особенным. Проще всего проиллюстрировать йогу внутреннего тепла – она называется туммо в Тибете, или чунда йога. Она предполагает, что практикующий ее может согреть свое тело при любых самых лютых морозах и самой неблагоприятной температуре воздуха. Йога внутреннего тепла – в ней практикующий концентрируется на тонких центрах сознания, на энергиях, на каналах, которые существуют в энергетическом теле человека, и добиваются того, чтобы распределять эту энергию таким образом, что может себя согреть в самых суровых условиях, что достаточно актуально в горах, где любили практиковать йоги отшельники, и для буддизма это более чем актуальная тема, потому что буддийский монах не может укрываться более чем тремя одеяниями.

«Тибетская книга мертвых»

Что еще можно здесь проиллюстрировать? Например, йога промежуточного состояния интересна тем, что с ее практикой связана так называемая тибетская «Книга мертвых». Это текст, который датируется XI в. В нем появляется описание того, что происходит с человеком после его физической смерти в промежуточном состоянии, на тибетском языке это звучит как «бардо», и описывает состояние, которое случается после смерти, но до следующего рождения. Что происходит с сознанием, с психикой, каковы элементы потери управления человеком, растождествления человека со своим телом, и в дальнейшем – путешествия по различным впечатлениям, по образам, которые соответствуют той или иной готовности сознания этого человека и будущему рождению.

Сначала ему являются мирные образы, которые предлагают различные благоприятные будущие рождения. Если человек не умеет их узнать, либо не настроен на эту энергийную основу, то есть его осознание представляет собой нечто простое, примитивное, то дальше ему являются образы гневные, и, в зависимости от того, насколько он был подготовлен, он рождается в соответствующем этому миру теле. Это может быть необязательно тело человека, тело животного или представителя божественных миров, кого угодно.

То есть, в промежуточном состоянии происходит вот такая работа по соответствию – это калибровка соответствия между состоянием сознания и будущим рождением. И, соответственно, работает кармический механизм, который обеспечивает преемственность между этой жизнью и следующей. Это описание тибетской «Книги мертвых», которая для европейца очень интересна. Загадочный текст, который много комментировался, в том числе в психоанализе – известен комментарий Юнга на тибетскую «Книгу мертвых». И много других комментариев.

Что там интересно? В ходе состояния «бардо» достаточно быстро после смерти человеку является образ ясного света. Вот это важная вещь, которую испытывает каждый умерший через короткое время после физической смерти, после окончания всех жизненных процессов. Живое существо может увидеть этот ясный свет – свет дхармового тела Будды, как объясняется в махаяне. И, если он достаточно подготовлен, для того чтобы принять этот свет и отождествиться с ним, то в момент смерти происходит полное освобождение живого существа, моментальное достижение просветления и нирвана. То есть, такой шанс выпадает каждому умирающему.

Чтение тибетской «Книги мертвых» стало своеобразным ритуалом над умершими. В книге предписывается, как проводить это чтение над ухом умирающего, умершего человека. В дом приглашается соответствующий далама, который может этот текст прочитать, знает как методически это делать. Он громко произносит этот текст. И вот там в этом тексте упоминается, что «О! Благорожденный такой-то! Сейчас видишь в данный момент – сияющее тело ясного света. Войди в него. Узнай его». Вот с такими призывами обращается «Книга мертвых» к любому умирающему.

Но, как описывает буддийская метафизика, как описывается в текстах ваджраяны (часто об этом говорят учителя ваджраяны), что достигнуть этого видения света и достигнуть просветления в момент смерти почти невозможно для неподготовленного сознания. Поэтому абсолютное большинство людей не выдерживает яркости этого света, впадают в глубокий обморок, и просыпается их сознание уже в момент, когда перед этим человеком открываются различные миры, в которых происходит дальнейшее путешествие вот в этой области Антарабхава.

Обратите внимание, что здесь происходит как бы нарушение определенных буддийских постулатов, о которых мы говорили. Уже нельзя с такой ясность говорить об анатме, о несуществовании какого-то тела, какой-то души после смерти. Буддизм умеет адаптировать вот эти напряженные моменты, так что находится и для этого описание. Но, в любом случае, «Тибетская книга мертвых» представляет собой интересный памятник тибетского буддизма, и заодно практику или руководство по практике умирания и йоги промежуточного состояния. Пережить это состояние оказывается возможным при соответствующих посвящениях соответствующих учителей при жизни. В практике созерцания вполне возможно войти в состояние между смертью и рождением, и попробовать увидеть этот ясный свет, визуализировать при жизни, для того чтобы подготовиться к его принятию в момент смерти.

Инверсия порока: история Тхаганапы

Другой вид практики – это йога сновидений, в которой предлагается работать с тем образным материалом, который перед человеком развертывается в момент сна. И это тоже определенные практики. И так далее. Можно говорить о любом виде практик работы с темным или неизвестным бессознательным, но всегда следует помнить о наличии двух важных вещей.

1) опасно для неподготовленного человека;

2) данные практики должны осуществляться только внутри определенной линии передачи от учителя к ученику, и не следует практиковать их самостоятельно.

Что важно? То, что для работы с сознанием могут быть выбраны самые мутные, непривлекательные и даже отвратительные для обычной человеческой рациональности образы и течения ментальной жизни – страхи, тревоги, склонности сознания, склонность к аффективному поведению, к гневу, к неконтролируемой страсти. То есть, объектом работы с сознанием может стать любой феномен из содержания психоментальной жизни.

Вот еще одна история, которая может проиллюстрировать, что может стать объектом в рамках буддизма ваджраяны. Это – 19-я история (Тхаганапа) из «Жизнеописания 84 махасиддхов». Она более короткая, и я ее прочту.

«Тхаганапа означает «вечный лжец». Он жил на востоке Индии, где из-за плохой кармы попал в одну из низших каст. Однажды он сидел на пне, соображая, что бы еще придумать. Мимо проходил умудренный опытом монах, и он спросил: «Что ты тут делаешь?». «О ваше преподобие, я не хочу говорить!» - ответил Тхаганапа. «А ну-ка не ври! - сказал монах. – Соврешь – натворишь плохой кармы и переродишься в аду. Подсядешь на ложь, как на наркотик, и не найдется дураков тебе верить. Потом у тебя начнет вонять изо рта, и будешь нести одну чепуху. Но главный результат достигается в следующей жизни, когда твой язык будет подобен плугу в каменистом поле, приносящему чахлые плоды».

Конечно, Тхаганапа не представлял себе, что столько всего может выйти из его вранья. Послушав монаха, он испугался и сказал: «О ваше пpеподобие, меня зовут Тхаганапа, и я всегда вру. Я еще не сказал правды и на сотую долю волоса. Что мне делать с тем, что я вру и вру?». «Медитировать будешь?» - спросил монах. «О, если бы ваше пpеподобие согласилось научить меня! Но раз уж я всю жизнь немножко привирал, то, наверное, не смогу говорить много правды сразу». «Успокойся. Есть методы, где не обязательно это бpосать», - сказал монах примирительно. И просиявший Тхаганапа устроился слушать Дхарму.

Учитель дал Тхаганапе посвящения, подходящие к его телесному сложению, уму и пpедpасположенностям. Он говорил, что как водой можно вымыть воду из уха, точно также можно лгать, чтобы не лгать. Потом предложил медитировать на то, что с самого начала нет ничего истинного. Эта медитация привела поток ума Тхаганапы к полной зрелости. Суть же наставлений была такова: «Все, что мы знаем – ложно. Все, что переживается как шесть полей чувственного восприятия и шесть типов объектов – видимое, слышимое и так далее – абсолютно не достоверно. Так медитируй на все это, как на полное надувательство.

В этом мире, где появляются вещи, все существующее – ложно и ложно. В самом деле, знание и объекты знания обманывают нас, шесть чувств и их объекты смеются над нами, где найти правду? Так ты остаешься среди бедствий сансары. Дитя, если ты не увидишь, что обман есть обман, ты будешь думать, что это – истинно, и ты, как колесо в воде, снова и снова будешь исчезать в сансаре. Поэтому живо медитируй на ложность всего сущего, на ложь слова и ложь физических форм. Поняв сказанное, сосредоточься на лжи».

Получив такие наставления, Тхаганапа медитировал на ложность всех данных сознания. После семи лет занятий он действительно начал усматривать аспект ложности во всех появляющихся вещах. Он понял, что все, существующее в мире, ложно. Поэтому он перестал относиться к вещам, как к реальности. Вновь появился учитель и сказал ему: «Все вещи недействительны, даже в смысле ложности. По природе они совершенно пусты, не создаются и не разрушаются. Медитируй на это». Так Тхаганапа пришел к реализации. Он начал с мировоззрения и достиг сиддхи. Во всех направлениях он стал известен как гуру Тхаганапа. Многим посчастливилось учиться у него, пока он в своем теле не ушел в ясный свет».

Вот вся история, которая нам достаточно неплохо показывает, что любую страсть, порок, непривлекательное проявление человеческой природы можно сделать объектом работы над собой. Более того, обратите внимание, что эта работа поступательна. Учитель Тхаганапы знает, когда его ученик созрел с очередным наставлением, и только тогда он говорит, что ему делать дальше, то есть роль учителя здесь абсолютно невозможно переоценить – она в ваджраяне исключительна. И вот эта вот способность ваджраяны использовать весь арсенал человеческого бессознательного, наблюдать и находить в нем то непривлекательное, то, с чем сознание не хочет примириться и всячески противится этому – вот именно это ваджраяна делает наиболее мощным инструментом работы над собственным сознанием. Потом оказывается, что данные качества и проявления человека – в данном случае склонность ко лжи или к неконтролируемой ярости, к каким-то еще непривлекательным явлениям – легко инвертируются при правильной практике в свою противоположность.

Вот эта вот инверсия буквальным образом представляет собой то, что эти качества и их противоположности – это одно и то же явление. Например, можно предположить, что такое явление как страх, со своей инверсией превращается в любовь, и так далее. Другие возможные проявления человеческой природы имеют свои инверсии. Ваджраяна приводит способы и методы работы с вот такими данными сознания, как бы не обходит стороной, то есть не сосредотачивается лишь на ясных и рациональных понятиях и образах. Как бы оставляя рациональность позади, буддизм ваджраяны пришел к совершенно другому инструментарию и к совершенно другим практикам, нежели то, что мы читаем в Палийском каноне.

Страшные образы божеств и хранителей

Практики эти многообразны и сводятся к разным видам. Это могут быть ритуальные практики, своеобразные литургии, которые приписывает та или иная тантра. Это могут быть практики чтения мантр, повторение одних и тех же слогов и предложений, которые ясного смысла не имеют, ибо не в этом их назначение. Эти мантры передаются от учителя к ученику, ровным счетом так же, как это делается в индийских традициях. Это достаточно мощное направление, связанное с передачей мантр.

Также, в рамках тантрического буддизма, буддизма ваджраяны, разработаны методы визуализации будд и различных существ, причем эти существа многообразны. Вы можете видеть их сейчас на изображениях. Перед вами малопривлекательные образы, тем более для европейского наблюдателя, который не привык к такой откровенно пугающей символике. Но, тем не менее, это гневные образы различных божеств с присущими малопривлекательными атрибутами, гирляндой черепов на шее, которые висят, с всевозможными окровавленными одеждами, языками, орудиями, пыток, орудиями убийства в их руках. То есть, вся эта символика многообразна и очень сложна. Она подчеркивает непрямой смысл всего этого. Смысл, скрытый в тантрических текстах и практиках, которые представляют собой нечто другое.

Конечно, это погружение в сумрачные области метафизики, или бессознательного, что, в общем-то, одно и то же. И вот такие божества, хранители Дхармы – идамы становятся личными проводниками к просветлению. Поэтому, в соответствии с той или иной тантрой – будет Гухьясамаджа тантра, либо Хеваджра тантра, либо еще другие тантры. Среди них есть крупные, в соответствии с которыми образовывались даже целые школы в рамках буддизма ваджраяны.

Метод визуализации тех или иных божеств и хранителей Дхармы в ваджраяне также имеет место – точно так же, как метод визуализации будд и разговоров с ними. Например, если вы вспомните историю Васанги, который медитировал на бодхисатву Майтрейю и пытался его визуализировать, потом заговорил с ним. Майтрейя появился в образе собаки, потом открыл ему свой подлинный образ. Вот такого рода разговор, коммуникация, визуализация необходимы для учения. То есть, будучи здесь на земле, с неясными перспективами, с непроясненной до конца жизнью в этом теле у человека, у практикующего буддиста появляется возможность вступать в прямую коммуникацию с миром Дхармы.

Созерцание мандалы

И еще одна из достаточно интересных практик, с которой может быть косвенно знаком уже европейский наблюдатель, это – созерцание мандалы. Мандала – это тантрическая практика, принятая в махаяне достаточно широко. Мандала – это вхождение в сознание того или иного божества или будды как бы через своеобразную космограмму.

Мандала, как уже описывалось в нашем разговоре о буддийской космологии, представляет собой взгляд изнутри какого-то просветленного сознания, просветленного существа – будды или бодхисатвы – на мир. То есть, мандала – это мир в срезе; мир, наблюдаемый внутри сознания, изнутри пробужденного сознания. И в этот образ, в образ такого мира необходимо, чтобы вошел практикующий. Это тоже делается по предписанному тантрой алгоритму и является одним из методов буддизма ваджраяны, достаточно хорошо развитому, распространенному в тибетском буддизме.

Заключение

Вот вкратце. Вы, наверное, поняли, насколько многообразна и трудна эта тема, насколько многохватны методы ваджраяны. Они представляют собой такое детализированное многообразие различных методов, практик. Интересно, что в буддизме ваджраяны принципиально важно, чтобы эти методы и практики лично подходили уму и предрасположенностям конкретного человека. И, таким образом, не существует объективированных практик, которые подходят абсолютно всем. У каждого из живых существ своя собственная настройка на те или иные виды практик.

Эта индивидуальная настройка подчеркивается в буддизме ваджраяны, поэтому тот учитель, которого практикующий выбирает себе, работает с этим конкретным своим учеником, если принимает его – не с абстрактным учеником, а с совершенно конкретным живым существом, у которого есть имя, жизненный путь, определенная сложившаяся ментальность, особенности темперамента, ментальности и прочих других особенностей живого существа – с этим всем работает учитель, который подбирает практику, подходящую телу, уму и предрасположенностям человека. Вот в этом плюс ваджраяны – в том, что он настроен на индивидуальную настройку.

Краткий эскиз буддизма важдраяны сделан. Конечно, сказано далеко не все. Но на этом данную лекцию мы завершаем, как и весь теоретический цикл в буддизме, о котором много было сказано. Многое осталось за рамками нашего рассмотрения. Буддизм – это большая интересная история, к которой мы оказываемся причастны как свидетели вот этой великой культуры с 2,5-тысячелетним стажем, поэтому обращение к ней безусловно обогащает нашу жизнь в той степени, в которой человек желает этого обогащения. Ни в коей мере она не наступает и нас не определяет в нашем жизненном выборе – напротив, она настаивает на зрелости и свободном решении. Если человек выбирает для себя буддийский путь, он ни в коем случае не делает это с подчеркнутым миссионерским умыслом. Так что в рамках личного выбора такой путь открыто существует. В рамках научного отношения к буддизму как к тому, что можно наблюдать, безусловно представляет собой великий и очень философски-насыщенный мир, к которому интересно прикасаться, исследовать и размышлять.

Литература

Абхаядатта. Буддийские мастера–маги. Легенды о махасиддхах / Пер. с англ. Ю. Воротниковой. - М.: Ориенталия, 2011.
Тибетская книга мёртвых. С коммент. Франчески Фримантл и Чогьяма Трунгпы. Киев: София, 2003.
Берзин, А. Объяснение смысла тантры/ Избранные труды по буддизму и тибетологии Текст. / А. Берзин; [пер. с англ. М. Кожевниковой [и др.]. М. : Открытый Мир, 2005. - Ч. 1, стр. 88-106.
Цендина А.Д. ...И страна зовется Тибетом. М. Изд. фирма «Восточная литература», 2002.
Тибетский буддизм: теория и практика Текст. : сб. ст. / Отв.ред. Абаев Н.В. Новосибирск: Наука. Сиб. Изд. Фирма, 1995.
Эванс-Вентц, У. Й. Тибетская йога и тайные учения. Текст. / У. Й. Эванс-Вентц. М. : Фаир, 2001.
Андросов, В. П. Марпа и история Карма Кагью. Текст. / В. П. Андросов, Е. В. Леонтьева. М. : Открытый мир, 2009.
Терентьев А.А. Классификация тантр в буддийских традициях Тибета// Smaranam: Памяти Октябрины Федоровны Волковой. Сб.ст. М: Вост. лит., 2006 С.315-331.
Буддизм Ваджраяны в России: История и современность: Текст. / [сб. докл. Международ, науч.-практич. конф., Санкт-Петербург, 20-21 окт. 2008 г.]. Сост. В.М. Дронова. СПб. : Unlimited Space, 2009.
Snellgrove D. Indo-Tibetan Buddhism. Vol. I. Boston, 1987.
Балагушкин Е. Г. Ваджраяна // Религиоведение: Энциклопедический словарь / Под ред. А. П. Забияко, А. Н. Красикова, Е. С. Элбакян. М.: Академический проект, 2006.
Статьи: Ваджраяна, Сиддхи, Тантры // Философия буддизма. Энциклопедия. Под ред. М.Степанянц, М., Восточная литература, 2011.

В начале второй половины I тыс. н. э. в буддизме Махаяны постепенно зарождается и формируется новое направление, или Яна ("Колесница"), получившая название Ваджраяны, или тантрического буддизма; это направление может считаться заключительным этапом развития буддизма на своей родине - в Индии.

Здесь надо сразу же сказать, что само слово "тантра" никак не характеризует специфику этого нового типа буддизма. "Тантра" (как и сутра") просто тип текстов, в которых может и не быть ничего "тантрического". Если слово "сутра" означает "нить", на которую нечто нанизывается, то слово "тантра", образованное от корня "тан" (тянуть, растягивать) и суффикса "тра", означает основу ткани; то есть, как и в случае с сутрами, речь идет о неких базовых текстах, служащих основой, стержнем. Поэтому, хотя сами последователи тантризма и говорят о "пути сутр" (Хинаяна и Махаяна) и "пути мантр", тем не менее, они предпочитают называть свое учение Ваджраяной, противопоставляя ее не Махаяне (тантры всегда подчеркивают, что Ваджраяна суть "путь", яна, внутри Махаяны), а классическому махаянскому пути постепенного совершенствованию, так называемой Парамитаяне, то есть, Пути Парамит, или совершенств, переводящих на Тот Берег. То есть, Ваджраяна противопоставляется именно Парамитаяне, а не Махаяне, которая включает в себя и Парамитаяну (достижение состояния Будды за три неисчислимых кальпы) и Ваджраяну (достижение состояния Будды за одну жизнь, "в этом теле").

Слово ваджра, входящее в название "Ваджраяна", первоначально употреблялось для обозначения громового скипетра индийского Зевса - ведийского бога Индры, однако постепенно его смысл изменился. Дело в том, что одно из значений слова "ваджра" - "алмаз", "адамант". В рамках буддизма со словом "ваджра" начали ассоциироваться с одной стороны, изначально совершенная природа пробужденного сознания, подобная несокрушимому алмазу, а с другой - само пробуждение, просветление, подобное мгновенному удару грома или вспышке молнии. Ритуальная буддийская ваджра, так же, как и древняя ваджра, представляет собой вид скипетра, символизирующий пробужденное сознание, а также каруну (сострадание) и упаю (искусные средства) в оппозиции праджня - упая (праджню и пустоту символизирует ритуальный колокольчик; соединение ваджры и колокольчика в ритуально скрещенных руках священнослужителя символизирует пробуждение как результат интеграции (юганнадха) мудрости и метода, пустоты и сострадания. Следовательно, слово Ваджраяна может быть переведено как "Алмазная Колесница", "Громовая Колесница" и т.п. Первый перевод наиболее распространен.

Следует сразу же сказать, что в отношении аспекта мудрости (праджня) Ваджраяна не предполагает практически ничего нового по сравнению с классической Махаяной и базируется на ее философских учениях - мадхьямаке, йогачаре и теории Татхагатагарбхи. Все своеобразие Алмазной Колесницы связано с ее методами (упая), хотя цель применения этих методов все та же - обретение состояния Будды для блага всех живых существ. Ваджраяна утверждает, что главное преимущество ее метода - его чрезвычайная эффективность, "мгновенность", позволяющая человеку стать Буддой в течение одной жизни, а не трех неизмеримых (асанкхея) мировых циклов-кальп. Следовательно, адепт тантрического пути может быстрее выполнить свой обет бодхисаттвы - стать Буддой для избавления всех существ, утопающих в болоте циклического существования рождений-смертей. Вместе с тем наставники Ваджраяны всегда подчеркивали, что этот путь является и самым опасным, подобным прямому восхождению к вершине горы по канату, натянутому над всеми горными ущельями и пропастями. Малейшая ошибка на этом пути приведет незадачливого йогина к безумию или рождению в особом "ваджрном аду". Гарантией успеха на этом опасном пути является приверженность идеалу бодхисаттвы и стремление обрести состояние Будды как можно быстрее, чтобы скорее получить способность спасать живые существа от страданий сансары. Если же йогин вступает на Колесницу Грома ради собственного преуспеяния, в погоне за магическими силами и могуществом, его конечное поражение и духовная деградация неотвратимы.

Поэтому тантрические тексты считались сокровенными, а начало практики в системе Ваджраяны предполагало получение специальных посвящений и соответствующих им устных наставлений и разъяснений от достигшего реализации Пути учителя. Вообще же роль учителя, гуру, в тантрической практике чрезвычайно велика и иногда молодые адепты тратили много времени и прилагали огромные усилия, чтобы найти достойного наставника. В силу этой сокровенности практики Ваджраяны ее также называли Колесницей Тайной Тантры или просто тайным (эзотерическим) учением (кит. ми цзяо).

Все тантры, то есть доктринальные тексты Ваджраяны , представляющие собой, подобно сутрам, наставления, вложенные авторами тантр в уста самого Будды-Бхагавана, делились на четыре класса: крия-тантры (тантры очищения), чарья-тантры (тантры действия), йога-тантры (йогические тантры) и аннутара йога-тантры (тантры наивысшей йоги), причем последний, или высший класс также делился на материнские тантры (если в них делался упор на мудрость- праджню и женское начало), отцовские тантры (если в них особое значение придавалось методу-упае и мужскому началу) и недвойственные тантры (если эти два принципа играли одинаковую роль). Существовали и некоторые специфические классификации. Так, тибетская школа Ньингма-па называла аннутара йогу Великой Йогой (маха-йога) и дополняла стандартную классификацию еще двумя типами йоги: ану-йога (изначальная йога), предполагавшая работу с "тонкими" (энергетическими) психофизиологическими центрами тела (чакры и нади), и [маха] ати-йога ([великая] совершенная йога, или Дзог-чэн). Правда, следует добавить, что окончательно стандартная классификация тантр утвердилась достаточно поздно, не ранее XI века, и не в Индии, а в Тибете (возможно, что ее автором является Бромтонпа, 992-1074, ученик знаменитого проповедника буддизма в Стране Снегов Атиши).

Каждому типу тантр соответствовали свои методы:

в крия-тантрах преобладают внешние формы практики, прежде всего, различные мистические ритуалы, в чарья-тантрах появляются элементы внутренней, созерцательной практики, в йога-тантрах она преобладает, а аннутара йога-тантры уже исключительно относятся к внутренней психопрактике. Впрочем, аннутара йога-тантрам присущ и ряд весьма специфических черт, которые достаточно отчетливо отличают этот тип тантрических текстов от текстов других классов.

Основные методы, предлагаемые первыми тремя классами тантр, могут быть сведены к совершению особых, имеющих сложное символическое значение, ритуалов-литургий и к практике мантр, технике визуализации (мысленного воспроизведения образов) божеств и созерцанию мандал.

Практика чтения мантр имеет в Ваджраяне столь большое значение, что ее часто даже называют Мантраяной - Колесницей Мантр (иногда это название применяют к практике первых трех категорий тантр). Строго говоря, практика произнесения молитв-мантр хорошо известна и классической Махаяне. Однако природа махаянских молитв и тантрических мантр и дхарани (см. прим. 2.) совершенно различна. Махаянские мантры обычно рассчитаны на понимание непосредственного смысла составляющих их слов и предложений. Например: "Ом! Свабхава шуддха, сарва дхарма свабхава шуддха. Хум!" ("Ом! Чисто своебытие, своебытие всех дхарм чисто. Хум!"). Или мантра праджня-парамиты из "Сутры сердца": "Ом! Гате, гате, парагате, парасамгате, бодхи. Сваха!" ("Ом! О уводяще за пределы, переводяще за пределы пределов, ведуще за пределы пределов запредельного, пробуждение. Славься!"). Или знаменитая мантра великого сострадательного бодхисаттвы Авалокитешвары "Ом мани падме хум" - "Ом! Драгоценно-лотосовый! Хум!". Следует обратить внимание на то, что уже в этих мантрах такие слоги, как ом и хум оставлены без перевода. Эта священная непереводимость (слог ом, или аум считался священным еще задолго до буддизма) уже непосредственно роднит их с тантрическими мантрами. Звукосочетания, образующие эти мантры, такие, как хум, ах, хри, э-ма-хо и тому подобные, не имеют никакого словарного смысла. Они рассчитаны на непосредственное воздействие их звучания, самих звуковых колебаний и модуляций голоса при их произнесении на сознание и психофизические параметры повторяющего их йогина. Произнесение мантр подразумевает также созерцательное сосредоточение и понимание внутреннего (эзотерического) смысла мантры и ее воздействия. Часто могут также созерцаться написанные тексты мантр (иногда визуализируемых на определенных частях тела), при чем задается определенный цвет, размер, толщина и другие параметры созерцаемых букв. Кукай (Кобо Дайси), основоположник японской тантрической школы Сингон (774-835) стал одновременно и создателем японского национального алфавита именно благодаря интересу тантр к звуку и его графической фиксации. Практика тантрических мантр предполагала также получение специального посвящения, которое сопровождалось объяснением правильного произнесения того или иного звука.

Техника визуализации божеств также чрезвычайно разработана в Ваджраяне. Практикующий йогин должен научиться представлять того или иного Будду или бодхисаттву не просто как некое изображение, а как живого человека, с которым можно даже беседовать. Обычно визуализация божеств сопровождается рецитацией посвященных ему мантр. Особенно эта форма созерцания характерна для методов аннутара йога-тантр первой стадии практики (так называемая ступень порождения - утпатти крама).

Мандала (букв.: "круг") - сложная трехмерная (хотя существуют и иконы, изображающие мандалы) модель психокосма в аспекте пробужденного сознания того или иного Будды или бодхисаттвы (его изображение обычно помещается в центре мандалы). Йогин визуализирует мандалу, строит как бы внутреннюю мандалу в своем сознании, которая потом актом проекции совмещается с внешней мандалой, пресуществляя окружающий йогина мир в мир божественный, а точнее, изменяя сознание йогина таким образом, что оно начинает развертываться на ином уровне, соответствующем уровню развертывания сознания божества мандалы; это уже больше не "мир пыли и грязи", а Чистая Земля, "Поле Будды". Попутно отметим, что существовали даже грандиозные храмовые комплексы, построенные в форме мандалы. По мнению многих исследователей, таков, например, знаменитый индонезийский монастырь Боробудур, представляющий собой гигантскую мандалу в камне.

Трудно сказать, когда впервые элементы тантрической практики, существовавшие в буддизме с древности, начали оформляться в особую йогическую систему - Ваджраяну. По-видимому, этот процесс начинается в IV-V веках. Во всяком случае, к VIII веку все формы методов, описанные в тантрах первых трех классов, уже существовали (в первой четверти VIII века они уже начинают проповедоваться в Китае). В середине VIII века начинается появление тантр наивысшей йоги (аннутара йога-тантры) и соответствующих им форм практики (см. прим. 3.). Если же говорить о месте появления тантрического буддизма, то им, скорее всего, была южная или восточная Индия (возможно, это район, где располагалась знаменитая ступа Дханьятака - ныне селение Амаравати округа Гунтур штата Андхрапрадеш, но генезис Ваджраяны в таких индийских землях, как Орисса или Бенгалия также не исключен; впоследствии Ваджраяна особенно процветала в Камарупе - Ассам).

Аннутара йога-тантры (то есть, повторим, тантры наивысшей йоги) используют все описанные выше методы и приемы, однако их содержание в значительной степени изменено. Кроме того, тантрам этого класса присущ и ряд специфических черт, которые обычно и ассоциируются в популярной литературе со словом "тантра", и очень часто, когда говорят о тантрах, имеют в виду как раз тантры наивысшей йоги (Гухьясамаджа тантра, Хеваджра тантра, Чандамахарошана тантра, Чакрасамвара тантра, Калачакра тантра и др.). Но прежде чем рассматривать их специфику, зададимся вопросом о происхождении Ваджраяны, что в значительной степени поможет понять и сущность тантрических текстов наивысшей йоги, и характер описываемых в этих текстах методов, а также и языка, которым эти методы описываются.

Ко времени появления Алмазной Колесницы уже в самом буддизме, как широко распространенной и процветающей религии, появилось собственное внешнее благочестие, зачарованное своей праведностью и добродетелями, обретенными в стенах монастырей; возникла монашеская элита, подменившая дух учения Пробужденного скрупулезным следованием букве монастырских уставов и формальных предписаний. Это постепенное угасание живого религиозного импульса побудило ряд последователей буддизма бросить вызов традиционному монашескому образу жизни во имя возрождения духа учения Будды, противного всякому формализму и догматической омертвелости и базирующегося на непосредственном психотехническом опыте. Данная тенденция нашла наивысшее выражение в образах махасиддхов ("великих совершенных"), людей, которые предпочли опыт индивидуального отшельничества и йогического совершенствования монастырской замкнутости. В образах махасиддхов (Тилопа, Наропа, Марипа и др.) много гротескного, юродствующего, порой шокирующего среднего обывателя с его расхожими представлениями о святости и благочестии.

Махасиддхи были прежде всего практиками, йогинами, которых интересовало именно скорейшее достижение религиозной цели, а не схоластические тонкости интерпретации Дхармы и ставшие самоцелью бесконечные дискуссии о них в монастырских центрах. Йогины-махасиддхи не связывали себя принятием формальных обетов, вели свободный образ жизни и даже внешне, своими длинными волосами (а иногда и бородами), отличались от бритых монахов (интересно, что и сейчас во время совершения тантрических ритуалов в дацанах Монголии и Бурятии ламы-монахи одевают на свои бритые или коротко подстриженные головы парики с характерной прической йогинов Ваджраяны, становясь при этом временно как бы мирянами). Не имея догматических предубеждений, они свободно общались с такими же, как и они индуистскими йогинами, презревшими ограничения брахманской ортодоксии, что приводило к неограниченному обмену идеями и методами йогической практики. По-видимому, именно в этой среде и формировались приемы и образы, характерные для тантр класса наивысшей йоги (расцвет движения махасиддхов - X- XI века), усвоенные много позднее и в не совсем полном объеме и монастырским буддизмом.

Говоря о махасиддхах, нельзя хотя бы предельно кратко не упомянуть о шести йогах Наропы:

1) йога промежуточного состояния;

2) йога внутреннего тепла;

3) йога сновидений;

4) йога иллюзорного тела;

5) йога переноса сознания;

6) йога ясного света.

Хотя все методы этих йогических систем весьма интересны, здесь нам придется ограничиться лишь несколькими словами о перечисленных выше форм тантрической йоги.

Первая из этих йог предполагает умение йогина входить в промежуточное состояние между смертью и новым рождением (антара бхава; тиб. бардо; кит. чжун инь). Йогин достигает особого состояния сознания, отождествляемого им с промежуточным. В нем исчезает ощущение тела, и сознание йогина (психологический субъект) может свободно перемещаться в пространстве, переживая различные видения. При этом йогин ощущает, что он привязан к своему телу эластичной нитью. Разрыв нити означал бы подлинную смерть. Для чего нужно вхождение в промежуточное состояние? В тантрическом буддизме существует представление, что каждый умерший в определенный момент переживает пробуждение и созерцает беспредельный ясный свет пустотного Дхармового Тела, тождественный его собственной изначальной природе. Закрепление этого переживания (что, как утверждает традиция, практически никому не удается) означает обретение состояния Будды и выход из сансары. Поэтому йогин стремится еще при жизни войти, находясь в состоянии самадхи, в промежуточное состояние, и попытаться в нем обрести пробуждение.

Йога внутреннего тепла (чунда йога, тиб. туммо) особенно популярна в тибетской школе Кагью-па (Каджуд-па). Чунда-йога предполагает работу с психофизиологическими "тонкими" центрами - чакрами и каналами, по которым жизненная энергия (прана) циркулирует по телу (нади), для сублимации праны, что выражается в сильном разогреве тела, и трансформации сознания (переживания состояния недвойственности блаженства и пустоты).

Особый интерес представляет йога сновидений с ее техникой "бодрствования во сне", которое постепенно переходит в умение практиковать во сне йогу и дает постижение иллюзорной "сноподобности" всех феноменов. Известно, что в постоянном созерцании (в том числе и во сне) могут пребывать и чаньские (дзэнские) монахи стран Восточной Азии.

Йога иллюзорного тела, напоминающая даосскую "внутреннюю алхимию" (нэй дань) заключается в замене "грубого" физического тела "тонким" энергетически телом, созданном из энергий-пран и подобным радужному сиянию.

Йога переноса сознания (тиб. пхова) заключается в "открытии" на макушке головы особого "тонкого отверстия" ("отверстие Брахмы") для выхода через него в момент смерти сознания, окруженного "энергетической оболочкой", и его "переноса" в Чистую Землю Будды Амитабхи (см. лекцию 3).

Говоря о махасиддхах, важно отметить и еще один момент. Тенденция к субстанциализации пробужденного сознания, о которой говорилось в связи с теорией Татхагатагарбхи, находит свое полное завершение в текстах, связанных с именами махасиддхов, и в поздних тантрах, что, возможно, обусловлено конвергенцией индуистской и буддийской йоги в психотехнически (а не доктринально) ориентированной традиции индийской Ваджраяны. В поздних тантрах даже появляется понятие Адибудды (Изначального, или Превечного Будды), персонификации единого абсолютного Ума, объемлющего собой все бытие (Дхармовый мир - дхармадхату), как сансару, так и нирвану, а многие йога-тантры (например, очень популярная в Китае и Японии Махавайрочана тантра) говорят о "Великом Я" (махатман) как синониме Дхармового Тела Будды. Недвойственная Дхармакая зачастую описывается в этих текстах в тех же терминах, что и божественный Атман Упанишад и других брахманских текстов, а иногда даже прямо называется именами индуистских богов (Вишну, Шивы, Брахмы и т.д.)

Вот характерный пример из Гухьясамаджа тантры (XVII, 19):

"Это тело-ваджра есть Брахма, речь-Ваджра есть Шива (Великий Господь), мысль-ваджра, царь, есть великий волшебник Вишну". Как заметил один индийский буддолог, Ваджрасаттва (Алмазно-несокрушимое Существо, еще одно имя для высшей реальности Единого Ума) гораздо выше всех названных здесь богов, ибо он есть единство их всех.

Потребовались огромные усилия реформатора тибетского буддизма Цзонкхапы (XIV-XV века), чтобы в рамках традиции тибетского буддизма согласовать позицию тантр исключительно с классической формой мадхьямака-прасангики, считавшейся в школе Гелуг-па наивысшей философией. В "старых" же школах тибетского буддизма (Сакья-па, Кагью-па и особенно Ньингма-па) исходный "конвергентный" характер "теологии" тантр сохранился в более или менее первозданном виде.

Что бросается в глаза при чтении тантрических текстов наивысшей йоги?

Прежде всего, это мотивы греховного, преступного и ужасного, повторяющиеся в положительных контекстах темы прелюбодеяния, кровосмешения, убийства, воровства и даже каннибализма - все это рекомендуется к совершению истинному йогину, все, что, казалось бы, совершенно противоположно самому духу буддизма, всегда проповедовавшего нравственную чистоту, сострадание ко всему живому и воздержание. И вдруг - торжественные заявления о том, что путь удовлетворения всех страстей тождественен пути их пресечения, вдруг - проповеди, произносимые Буддой-Бхагаваном, пребывающем в йони, "лотосе" женских гениталий, проповеди, от которых бодхисаттвы, слушающие их, падают в обморок, ибо наполнены эти проповеди призывами убивать родителей и учителей, совершать акты самого чудовищного инцеста, есть не только мясо животных, но и предаваться каннибализму, а также совершать подношения Будде мясом, кровью и нечистотами.

Что стоит за всем этим? Неужели некие "сатанисты" или "черные маги" завладели образом кроткого и сострадательного Будды для совращения живых существ с пути освобождения? Или же это что-то иное? Но что?

Прежде всего следует сказать, что метод тантр, хотя и приводит, согласно традиции, к тому же результату, что и метод сутр классической Махаяны, тем не менее, по своему характеру он прямо противоположен тому. Махаяна (да и Хинаяна) прежде всего работала с сознанием, с тем тонким и поверхностным слоем психики, который характерен именно для человека и тесно связан с типом цивилизационного развития того или иного общества и его уровнем. И только постепенно просветляющее воздействие методов Махаяны затрагивает более глубокие слои и пласты психики, очищая и преобразуя их. Иное дело Ваджраяна. Она прямо сразу начинала работать с темными пучинами бессознательного, того "тихого омута", в котором "черти водятся", используя его безумные сюрреалистические образы и архетипы для быстрого выкорчевывания самих корней аффектов: страстей, влечений (порой патологических), привязанностей - которые могли и не осознаваться самим практикующим, бомбардируя однако его сознание "изнутри". Затем только наступала очередь сознания, преображающего вслед за очищением темных глубин подсознательного.

Большую роль в определении гуру конкретной практики для каждого ученика играло выяснение базового для его психики аффекта (клеши): является ли он гневом, страстью, невежеством, гордыней или завистью. Поэтому тексты Алмазной Колесницы неустанно повторяют, что аффекты должны не искореняться или уничтожаться, а осознаваться и трансформироваться, пресуществляться в пробужденное сознание подобно тому, как в процессе алхимической трансмутации алхимик превращает железо и свинец в золото и серебро. Таким образом, тантрический йогин сам оказывается алхимиком (не случайно, что алхимиками считались такие знаменитые махасиддхи, как Нагарджуна II и Сараха), исцеляющим психику превращением скверны и страстей в чистую мудрость Будды (для тантр существенен такой ряд соответствий: пять клеш - пять скандх - пять трансцендентных гносисов/мудростей Будды). И если основой трансмутации металлов является некая первоматерия, образующая природу как железа, так и золота, то основой претворения страстей и влечений в мудрость Будды является буддхатва - природа Будды, которая есть природа психики и всех ее состояний (читта-чайта) и которая присутствует в любом, даже самом низменном психическом акте подобно тому, как вода остается влажной как в морской волне, так и в любой загаженной луже: ведь эта грязь не имеет никакого отношения к природе воды, всегда влажной, чистой и прозрачной. Как уже говорилось, тибетская традиция Дзог-чэн называет эту природу сознания "сознаньевостью" (читтатва, семс-ньид) в отличие от просто психики, или ума (читта; семс); в китайско-дальневосточной традиции Чань (Дзэн) называется "природой Ума" (синь син), которая и открывается в акте "видения природы" (кит. цзянь син; яп. кэнсё). Ее суть - чистый и недвойственный, вне субъектно-объектный гносис (джняна; кит чжи, тиб. риг-па или йешес).

Далее, все тантрические тексты высокознаковы, семиотичны и вовсе не рассчитаны на дословное понимание (не забудем, что речь идет о тайном и опасном для профанов учении). Многое в их интерпретации зависит от уровня, на котором текст истолковывается. Так, на одном уровне требование убить родителей может означать искоренение клеш и дуалистического видения реальности, служащих как бы родителями для сансарического существа, а на другом - пресечение движения потоков энергии (праны) в позвоночном столбе посредством задержки дыхания в ходе йогической практики тантр (ср. знаменитое высказывание китайского чаньского монаха Линь-цзи, IX век: "Встретишь Будду, - убей Будду, встретил Патриарха, - убей Патриарха", направленное на искоренение авторитарного мышления и овнешвления истины, поскольку, как учит Чань, нет никакого Будды, кроме Будды в нашем собственном сердце-уме). То же справедливо и для прочих метафор преступления (ср. фразу из псалма 136 "На реках вавилонских": "Блажен муж, еже разбиет младенцы твоя о камень", где под "вавилонскими младенцами" православная церковь понимает грехи).

Особенно следует остановиться на сексуальной символике тантр, которая настолько очевидна, что даже стала ассоциироваться у западного обывателя с самим словом "тантризм".

Отнюдь не удивительно, что работающие с подсознанием тантрические йогины специальное внимание уделили сексуальности (либидо) как основе самой энергетики организма, который рассматривался как микрокосм - точная гомоморфная копия универсума. Кроме того, Ваджраяна рассматривала блаженство, наслаждение (сукха, бхога) как важнейший атрибут природы Будды и даже провозгласили тезис о тождестве пустоты и блаженства. В некоторых тантрах вводится понятие Тела Великого Блаженства (махасукха кая), которое рассматривается как единая сущность всех трех Тел Будды (см. прим. 5.). А наслаждение оргазма рассматривалось тантриками как наиболее адекватное сансарическое выражение этого трансцендентного блаженства. В сексуальной йоге тантр оргазм должен был переживаться максимально интенсивно, используясь в психопрактических целях для остановки концептуального мышления, ментального конструирования (викальпа), избавления от субъектно-объектной двойственности и перехода на уровень переживания абсолютного блаженства нирваны.

Кроме того, адепты Алмазной Колесницы соотнесли сексуальные образы подсознания с основными положениями махаянской доктрины. Напомним, что, по учению Махаяны, пробужденное сознание рождается (не будучи, между тем, рожденным) из соединения искусного метода бодхисаттвы и его великого сострадания (каруна, ее символ - скипетр-ваджра) и премудрости как непосредственного интуирования пустоты в качестве внутренней природы всех феноменов (праджня, ее символ - колокольчик). Эта интеграция сострадания/метода и мудрости/пустоты (юганаддха) и есть пробуждение (бодхи). Поэтому ничто не мешало тантрической традиции соотнести сострадание и метод - с мужским, активным началом, а мудрость - с женским, пассивным и метафорически представить пробуждение, обретение состояния Будды в виде находящейся в соитии мужской и женской фигур божеств-символов. Таким образом, тантрические изображения сизигий (пар) сочетающихся божеств есть не что иное, как метафорические образы единства сострадания-метода и пустоты-мудрости/блаженства, порождающих в экстазе любовного единения и наслаждения (в тантрах встречается даже каламбур бхога-йога, наслаждение суть йога, психопрактика) пробуждение как высшую целокупность, интегрированность всех психосоматических аспектов личности-микрокосма (в соответствии с тантрическим принципом тождественности, единосущности тела и сознания-ума).

Если некогда в древности один бхикшу на вопрос, не проходила ли мимо женщина, ответил, что мимо проходил скелет, но какого этот скелет пола, он не знает, то теперь в Ваджраяне половые различия становятся одной из опор пути к пробуждению. При этом и древний бхикшу-хинаянист, и йогин-тантрик исходили из собственно буддийских доктринальных основоположений, что еще раз демонстрирует необыкновенную пластичность буддизма и его способность, оставаясь самим собой, занимать совершенно разные позиции в рамках базовой парадигмы. Поэтому бессмысленно говорить, какой буддизм "правильный" - хинаянский, не видящий ни мужчин, ни женщин, а только ходячие скелеты или тантрический, делающий человеческую сексуальность одним из методов (упая) достижения состояния Будды. Видимо, вполне "правильным" буддизмом (то есть соответствующим исходным принципам Дхармы) является и тот, и другой.

Имели ли место в тантрической практике реальные ритуалы, предполагавшие физическую близость участвовавших в них мужчины (йогин) и женщины (мудра), отождествлявших себя с каруной и праджней соответственно, или же эти ритуалы всегда имели чисто внутренний, созерцательный характер? В настоящее время совершенно очевидно, что в ранний период развития Ваджраяны йогины, не принимавшие монашеских обетов действительно практиковали сексуальные ритуалы, предполагавшие в качестве необходимого условия их эффективности самоотождествление партнеров с божествами. Иногда сексуальный ритуал являлся частью тантрического посвящения (как в случае с эзотерическими четырьмя высшими посвящениями в практику Калачакра тантры) (см. прим. 6.). Более того, утверждалось, что некоторые формы тантрической йоги, особенно на стадии завершения практики (утпанна крама, сатпатти крама) с необходимостью требуют реального соития с партнером (карма-мудра) (см. прим. 7.), а не его медитативного проигрывания в уме (джняна-мудра)(см. прим. 8.). Эти ритуалы продолжали практиковаться и позднее, в том числе, и в Тибете, однако только йогинами, не принявшими монашеских обетов. Практика подобных ритуалов и йогических методов для монахов была строго запрещена как несовместимая с Винаей, о чем совершенно отчетливо высказывались такие авторитеты тибетской буддийской традиции, как Атиша (XI в.) и Цзонкхапа (XIV - XV века), никоим образом, однако, не осуждавшие сами методы, если они практиковались йогинами-мирянами. Поэтому в монастырях (практика методов аннутара-йога тантр в монастырской среде окончательно закрепляется в XI-XII веках) от сексуальной йоги полностью отказались, довольствуясь их медитативным воссозданием при помощи практики визуализации и самоотождествления с визуализируемым персонажем (джняна мудра).

Но в любом случае, тантрическая йога является отнюдь не техникой секса , проповедуемой многочисленными шарлатанами от тантры, и не способом получения чувственного удовольствия посредством мистического эротизма, а сложнейшей системой работы с психикой, с подсознанием для реализации религиозного идеала махаянского буддизма - психотехникой, включавшей в себя и своеобразный психоанализ и психотерапию.

Важно отметить еще одно обстоятельство. Долгое время считалось, что в Ваджраяне полностью доминировало мужское начало и женщины по существу просто использовались в тантрических ритуалах в интересах мужчин-йогинов. Однако современные исследования, в том числе, и живой традиции в Гималайском регионе, показали, что в Ваджраяне существовал настоящий культ женщин. Многие наставники-гуру были женщинами, женщинам принадлежат многие описания тантрических форм практики - садхан. Женщины рассматривались как проявление начала мудрости и часто лидировали в сообществах тантрических йогинов. Поэтому говорить о какой-то "инструментальности" женщин в тантре или тем более о сексуальной эксплуатации женщин совершенно некорректно.

Здесь уместно указать на одно существенное отличие буддийского тантризма от развивавшегося параллельно с ним индуистского (шиваистского) тантризма. В буддизме женское начало - праджня, то есть, премудрость, интуирование реальности, как она есть и понимание природы сансары как пустых по сути состояний сознания; праджня пассивна. В шиваизме женское начало - шакти, то есть сила, энергия, единение с которой приобщает к миросозидающей мощи Бога; шакти по определению активна. Буддо-индуистская конвергенция на уровне йоги зашла однако так далеко, что в самых поздних тантрах (например, в "Калачакра тантре", начало XI века) появляется и понятие "шакти", до этого в буддийских тантрах не использовавшееся.

Тантрический буддизм вызвал к жизни новый пантеон божеств, неизвестных другим формам буддизма. Когда на буддийской иконе вы видите многорукое и многоголовое, увешанное черепами божество, сжимающее зачастую в объятиях свою праджню, то знайте, что вы видите именно икону тантрического буддизма. Каков же религиозный смысл таких образов?

Подобно тому, как сексуальный символизм тантр имел свой прообраз в архаических культах плодородия (видимо, дравидийского происхождения) древнейшей Индии, которые были радикально переосмыслены буддизмом, и стали, по существу, дериватами архаических культов и образов, будучи включенными в контекст буддийского мировоззрения, буддийских философии и психологии, тантрический пантеон также в значительной степени коренился в культах архаических божеств, почитание которых по большей части сохранилось в низших сословиях и кастах индийского общества, а также - у париев (домби, чандала). Кто такие все эти тантрические йогини (ведьмы, бесовки) и дакини, волшебные девы, пирующие на кладбищах и местах кремации трупов и обучающие адептов тайным высшим знаниям среди скелетов и кремационного пепла? По своему происхождению это весьма малопривлекательные вампиры-кровососы (их клычки видны на тибетских иконах-танка), упыри и демоны низшего пласта индийской мифологии. Но разве их ужасные и гротескные образы не соответствуют лучше всего сюрреалистическим порождениям раскрепостившегося и бушующего подсознания? Или не лучшим ли образом символизируют идею всеприсутствия и всеобщности природы Будды, образующей собственную природу даже самых порочных психических импульсов, превращение кровопийцы-оборотня в носителя тайн пути к освобождению? К тому же, надо сказать, что тантрические буддийские йогины не упустили и возможность слегка эпатировать монашескую элиту почитанием подобных образов.

Особый класс тантрических божеств составляют так называемые "покровительствующие божества" (ишта дэвата; тиб. йидам). Это божества, многорукие и многоголовые, с множеством атрибутов, являются сложнейшими архетипическими символами, обозначающими высшие состояния сознания. По существу, учение любой тантры, ее наивысшая цель - пробуждение, и предлагаемые ею методы могут быть наглядно представлены в образе йидама. Поэтому их имена обычно совпадают с названиями тантр: Хеваджра (Ямантака), Калачакра, Гухьясамаджа, Чакрасамвара и др. Таким образом, йидамы символизируют совершенное и всецелое пробуждение и посему по своему статусу соответствуют Буддам и тождественны им. Их же грозный вид, оскаленные клыки и прочие воинственные атрибуты помимо высокого психологического смысла демонстрируют готовность уничтожить все пороки и страсти, превратив их кровь в вино пробуждения и амриту (амброзия, напиток бессмертия), наполняющие капалы - чаши из черепов, на многих тантрических иконах. В процессе йогического созерцания на этапе порождение (утпатти крама) йогин, знающий наизусть текст соответствующий текст и владеющий кодирующими его мантрами и дхарани, а также получивший необходимое посвящение, визуализирует соответствующее божество, отождествляет себя с ним, перенося на себя его атрибуты, и в конечном счете растворяется вместе с йидамом в безграничности пустого "ясного света" природы Будды, которая есть и его собственная природа.

Практика созерцания йидама отражает еще одну важную черту тантрической йоги - ее стремление представить абстрактные категории буддийской философии в виде наглядных чувственных образов. Так в ходе тантрических садхан все категории Абхидхармы репрезентируются в виде фигур божеств: так, пять скандх, преобразующихся в пять трансцендентных гносисов символизируются в виде пяти Джин ("Победителей"), или Татхагат - Вайрочаны, Амитабхи, Акшобхьи, Ратнасамбхавы и Амогхасиддхи; двенадцать аятан (источников познания: шесть способностей чувственного восприятия - индрий и шесть соответствующих им типов объектов чувственного восприятия - вишая) в виде шести сизигий бодхисаттв мужского и женского пола; клеши (аффекты) - в виде фигур людей или демонов, попираемых ногами йидама, и т.д.

На архаические корни тантризма могут указывать и элементы магических представлений и форм практики в рамках буддизма Ваджраяны, но также переосмысленных с точки зрения буддийской этики. Тантры полны описаний ритуалов, которые можно формально отнести к магии, причем, казалось бы, даже к вредоносной магии - ритуалов умиротворения, обогащения, подчинения и уничтожения. Однако в текстах делаются важные оговорки: например, тайные ритуалы уничтожения должны совершаться только ради блага живых существ (например, для уничтожения врага, способного уничтожить в данной стране буддизм или монашескую общину).

Другим примером трансформации архаической религиозной практики служит тантрический ритуал чод, созданный в XII веке тибетской йогини Мачиг Лабдон и очень популярный у буддистов Монголии. Это обряд, совершающийся в горах в полном уединении, представляет собой призывание голодных духов и демонов, и затем отдание им для их насыщения своего собственного тела. Шаманские его корни совершенно очевидны. Однако его цели сугубо буддийские - развитие сострадания, практика парамиты даяния (дана-парамита) и преодоления иллюзии "я" и привязанности к индивидуальному существованию.

Очень важным положением буддизма Ваджраяны является тезис о недвойственности, тождественности тела и сознания. Вообще, сознание занимает центральное место в учении Ваджраяны: и сансара, и нирвана - не что иное, как два разных состояния одного и того же сознания; пробуждение - постижение природы сознания как такового, то есть, как пустотного и недвойственного гносиса-блаженства. И это сознание провозглашается недихотомичным, недвойственным (адвая) с телом и единосущным последнему. Отсюда проистекает естественное стремление тантрического йогина работать не просто с сознанием, а с психофизическим целым своего организма, недвойственного по своей природе. Поэтому важное место в методах Алмазной Колесницы (особенно на стадии завершения - утпанна крама, или сатпатти крама) занимает работа с различными признаваемыми индийской традицией психофизическими энергетическим ("тонкими") структурами тела. Согласно тантрической парафизиологии (она признается в общих чертах и индуистскими тантриками), тело на "тонком" уровне наделено особыми каналами (нади), по которым циркулирует жизненная энергия (прана). Три из этих каналов считаются важнейшими. В буддийской тантре они называются: авадхути (он идет от промежности до макушки головы вдоль центральной части позвоночного столба; в индуистской тантре его называют "сушумна"), лалана и расана, идущие справа и слева от авадхути и символизирующие метод - сострадание и премудрость (это ида и пингала индуистской тантры). Йогин стремиться ввести энергетические потоки боковых каналов в бездействующий у профана центральный канал, сплавить их в единое целое и получить, таким образом, эликсир пробуждения, направляемый в мозг. Для этой цели иногда используются и методы сексуальной йоги, поскольку тантрики считают, что во время оргазма прана сама стремится войти в центральный канал авадхути.

Упражнения такого рода предполагают определенную подготовку, тренировку в двигательной и особенно дыхательной гимнастике, а также умение визуализировать систему каналов. Данная практика, как и аналогичная индуистская, включает в себя и упражнения с чакрами (чакра - дословно: "колесо"), энергетическими центрами организма, локусами схождения каналов-нади. В буддийской тантре обычно используются три чакры, соотносимые с Тремя Телами Будды (иногда к ним добавляется четвертая, "тайная" чакра; видимо, центр у основания позвоночника), а также с Мыслью, Речью и Телом Будд (Тело - верхний, мозговой центр, Нирманакая, Речь - средний, горловой центр, Самбхогакая и Мысль - нижний, сердечный центр, Дхармакая) (см. прим. 9.).

Интересно, что в отличие от индуизма, высшее состояние ассоциируется здесь не с головным (сахасрара; ушниша), а с сердечным (анахата; хридая) центром. Любопытной параллелью здесь может быть "умная молитва" восточнохристианских монахов-исихастов, произносимая именно из ума, помещенного в сердце.

Раскрытие чакр (их активизация), как полагают, и вообще работа с энергетикой организма приводит к овладению йогином различными сверхспособностями (в буддизме они называются риддхи): умение летать, становиться невидимым и т.п. О великом тибетском йогине и крупнейшем поэте Миларепе (XI - начало XII вв.) существует, например, легенда, что он укрылся от грозы в брошенном на дороге полом роге, причем рог не стал больше, а Миларепа - меньше. Считается, что средствами дыхательных и физических упражнений, приема алхимических эликсиров и растительных экстрактов, "возврата семени в мозг" (достигается через умение испытывать оргазм без эякуляции) и созерцания (см. прим. 10.) йогин может даже сделать свое тело бессмертным и неразрушимым, дабы, исполняя обеты бодхисаттвы, в течение целого космического цикла оставаться с людьми и наставлять их в Дхарме Будды. Так, среди пожилых лам Бурятии еще лет двадцать-тридцать тому назад существовало предание, что знаменитый йогин и махасиддха Сараха (VII век) в 20-е годы XX столетия посетил один из бурятских монастырей. И хотя Ваджраяна учит смотреть на все подобные силы и способности как на пустые и иллюзорные по своей природе, в народе за адептами Алмазной Колесницы прочно закрепилась репутация чудотворцев и волшебников.

Структура тантрической йоги на стадии завершения не определена точно; скорее можно сказать, что каждый текст предлагал свою структуру пути. Так, Хеваджра тантра, Чандамахарошана тантра и Калачакра тантра говорят о "шестичленной йоге" (шаданга йога):

1. Отвлечение чувств от их объектов и введение пран из боковых каналов в центральный канал (пратьяхара);

2. Созерцание и достижение однонаправленности сознания (дхьяна);

3. Дыхательные упражнения, контроль над дыханием в сочетании с произнесением мантры для очищения боковых каналов и введения праны по среднему каналу в чакру области сердца (пранаяма);

4. Концентрация, или сосредоточение сознания для интеграции всех пран, окончательного искоренения всех аффектов-клеш и их "следов" - васан, а также для достижения переживания чувства блаженства во всех четырех чакрах (дхарана);

5. Практика осознанности-памятования (анусмрити) - на этом этапе практикуется и сексуальная йога на уровне карма-мудры, джняна-мудры или маха-мудры (см. выше) для осознания пустотности тела, его трансформации в божественную форму йидама и достижения переживания состояния неизменного блаженства;

6. Предельное сосредоточение или йогический транс (самадхи), то есть обретение "тела гносиса" (джняна деха) и реализация в себе всех четырех Тел Будды, то есть актуализация их в непосредственном психическом опыте.

Те же тексты рекомендуют и занятия хатха-йогой (позы-асаны, дыхательные упражнения и т.п.). Считается, что в процессе этой практики йогин не только овладевает своим психофизическим комплексом во всех его аспектах и на всех его уровнях, но и всеми силами и энергиями вселенной в соответствии с принципом точного подобия (или даже тождества) тела и космоса.

Тантрический буддизм фактически стал ведущим направлением поздней индийской Махаяне эпохи правления царей династии Палов, последних буддийских монархов Индии (VIII - начало XIII вв.), и был в таком же статусе заимствован формировавшейся синхронно тибетской традицией. Тантрическую йогу практиковали и такие известные мыслители, как Дхармакирти. По существу, логико-эпистемологическая ветвь йогачары в философии и тантра в буддийской практике и определяли специфику буддизма последнего периода его существования на его родине (хотя отдельные буддийские йогины-тантрики жили и в XV и даже в XVI веках, но после мусульманского завоевания Бенгалии и Бихара в XIII веке буддизм как организованная религия в Индии исчезает). Оба эти направления - философия и логика поздней йогачары и Ваджраяна во многом определили специфику тибетского буддизма (а потом - и монгольского, заимствованного также народами России - бурятами, калмыками и тувинцами).

Напротив, на Дальнем Востоке тантра получила относительно незначительное распространение (хотя она и повлияла довольно сильно на иконографию китайского буддизма). Даже в Японии, где, благодаря замечательной личности Кукая (Кобо Дайси, 774-835) тантрическая школа йога-тантр Сингон достаточно сильна, влияние тантры заметно уступало влиянию таких школ, как Чистая Земля, Нитирэн-сю, Дзэн или даже Тэндай. Это во многом объясняется тем, что китайский буддизм ко времени расцвета Ваджраяны уже практически сформировался (новая волна интереса к тантрам привела в XI веке к переводу ряда аннутара йога-тантр, но эти переводы сопровождались значительными купюрами и редакторской цензурой текстов). Кроме того, культурно-экологическая ниша Ваджраяны была во многом занята в Китае даосизмом. Тем не менее, Ваджраяна и поныне остается чрезвычайно актуальным для центральноазиатского буддизма и весьма интересным для религиоведения феноменом духовной жизни народов Востока.

ПРИМЕЧАНИЯ.

1. Как сообщил автору петербургский буддолог А.В. Парибок, в ведах слово "ваджра" исконно означало особое оружие, некогда изготовлявшееся из комля деревца с заостренными и оставленными торчать в разные стороны частями корней. Потом материал сменился, но форма осталась прежней. Буддийская ваджра как ритуальный предмет представляет собою по форме удвоенный оголовок данного оружия, рукоять же оружия у ритуального предмета отсутствует. А.В. Парибок также сообщил, что почти такое же оружие было у наших предков и называлось оно "шестопер" ("перья на шесте"? Согласно Далю, правда, это слово имеет форму "шестеропер" или "шестопер", то есть "шесть перьев"). Оно тоже читалось страшнейшим и несокрушимым, как индийская ваджра громовержца Индры.

2. Дхарани (это слово образовано от того же корня дхр, что и "дхарма", держать) - сочетания звуков и слогов, кодирующие содержание развернутых текстов психопрактического характера, их своеобразный слоговой и звуковой конспект

Хотите познать себя глубже? Тогда моя новая задумк...

Пустая кушетка

Если вы вдруг проснулись одним прекрасным утром и...