Библия о патриотизме. Противоречит ли патриотизм православному христианству? Священномученик Иоанн Восторгов
Патриоти́зм – любовь к отечеству – ее народу, культуре, языку, природе и историческим корням; готовность служить отечеству, укреплять, развивать и защищать его.
Христианский патриотизм заключает исполнение заповеди любви к ближнему, то есть любви к жителям своей страны как наиболее близким людям.
Патриотизм - 1) любовь, уважение к родному Отечеству, народу, культуре, литературе, языку, выраженные в желании и готовности отстаивать государственные и общественные интересы, защищать и оберегать свою Отчизну, способствовать приумножению её духовных богатств. Кроме того патриотизм проявляется в умении радоваться отечественным достижениям, в стремлении преодолевать общие беды и трудности; 2) принципиальная политическая позиция, основанная на чувстве долга и ответственности перед Отечеством.
Есть ли что-нибудь общее между здравым патриотизмом и уранополитизмом?
По большому счёту учение об уранополитезме строится на положении о необходимости предпочтения верующими Небесного Отечества земному.
В наиболее крайних формах уранополитизм сводится к тому, что поскольку христианин стремится в Царство Небесное, постольку не должен и даже не вправе предпочитать прочим народам и государствам свой народ, свою родную страну. При этом, подразумевается, что данное требование носит безусловный характер, покрывает все обстоятельства, распространяется на все времена.
Как умеренный, так и крайне выраженный уранополитизм опирается на слова Иисуса Христа, запрещавшего служить двум Господам (), и Его же призыв собирать сокровища на небесах (). Кроме сильным доводом в пользу уранополитизма считается предупреждение апостола Иакова, что «Человек с двоящимися мыслями нетверд во всех путях своих» (), а также прямое указание апостола Павла о том, что верующие суть странники и пришельцы на земле (). (см.: ).
Что можно на это возразить? Христианин и действительно должен думать о Царствии Божьем, и предпочитать его всем царствам мира сего. Он не должен служить «двум богам» (см.:). Однако это не означает, что живя на земле, человек не вправе испытывать особое чувство к своему народу, родному Отечеству. Речь, главным образом, здесь идёт о другом: об опасности и губительности стремления человека к земным благам в ущерб Небесным. Ведь блага мира сего часто служат для человека препятствием на пути восхождения к Богу, носят временный характер, а стремление к Небу есть стремление к вечной жизни в союзе с Богом и Его святыми, к непрестанной радости и блаженству.
Примеры заботы о близких, о родственниках, наконец, о своём народе встречаются в Священном Писании и Предании Церкви неоднократно.
Со времен Ветхого Завета Бог учил представителей израильского народа относиться друг к другу как к братьям. И это было связано не только с тем, что всех их объединяла общая вера. Ведь по закону особые отношения связывали людей даже и внутри каждого из двенадцати колен, хотя все они были призваны исповедовать одну и ту же веру.
Господь Иисус Христос показал в притче о блудном сыне, насколько трудно жить человеку, оторванному от корней, от родного дома. Здравый патриотизм как раз и подразумевает любовь к Родине как к своему дому, разве что понимаемому шире.
Любовь к своему народу, конечно же, не должна трактоваться как нелюбовь или, что хуже, ненависть к другим нациям. Кроме того патриотизм не должен сопровождаться горделивым превозношением какой-либо нации над другой. Такое превозношение способно привести к национализму или даже нацизму. В этом отношении апостол Павел дал совершенно ясную установку, сказав, что для облекшихся во Христа: «нет ни Еллина, ни Иудея» ().
II.3. Христианский патриотизм одновременно проявляется по отношению к нации как этнической общности и как общности граждан государства. Православный христианин призван любить свое отечество, имеющее территориальное измерение, и своих братьев по крови, живущих по всему миру. Такая любовь является одним из способов исполнения заповеди Божией о любви к ближнему, что включает любовь к своей семье, соплеменникам и согражданам.
Патриотизм православного христианина должен быть действенным. Он проявляется в защите отечества от неприятеля, труде на благо отчизны, заботе об устроении народной жизни, в том числе путем участия в делах государственного управления. Христианин призван сохранять и развивать национальную культуру, народное самосознание. Когда нация, гражданская или этническая, является полностью или по преимуществу моноконфессиональным православным сообществом, она в некотором смысле может восприниматься как единая община веры – православный народ.
П.4. В то же время национальные чувства могут стать причиной греховных явлений, таких как агрессивный национализм, ксенофобия, национальная исключительность, межэтническая вражда. В своем крайнем выражении эти явления нередко приводят к ограничению прав личностей и народов, войнам и иным проявлениям насилия.
Православной этике противоречит деление народов на лучшие и худшие, принижение какой-либо этнической или гражданской нации. Тем более несогласны с Православием учения, которые ставят нацию на место Бога или низводят веру до одного из аспектов национального самосознания.
Противостоя таким греховным явлениям, Православная осуществляет миссию примирения между вовлеченными во вражду нациями и их представителями. Так, в ходе межэтнических конфликтов она не выступает на чьей-либо стороне, за исключением случаев явной агрессии или несправедливости, проявляемой одной из сторон.
«Патриотизм, несомненно, актуален. Это чувство, которое делает народ и каждого человека ответственным за жизнь страны. Без патриотизма нет такой ответственности. Если я не думаю о своём народе, то у меня нет дома, нет корней. Потому что дом – это не только комфорт, это ещё и ответственность за порядок в нем, это ответственность за детей, которые живут в этом доме. Человек без патриотизма, по сути, не имеет своей страны. А «человек мира» это то же самое, что бездомный человек.
Вспомним евангельскую притчу о блудном сыне. Юноша ушёл из дома, а потом вернулся, и отец его простил, принял с любовью. Обычно в этой притче обращают внимание на то, как поступил отец, принявший блудного сына. Но нельзя забывать и о том, что сын, поскитавшись по миру, вернулся в свой дом, потому что для человека невозможно жить без своих устоев и корней.
<…>Мне кажется, что чувство любви к собственному народу столь же естественно для человека, как и чувство любви к Богу. Его можно исказить. И человечество на протяжении своей истории не раз искажало чувство, вложенное Богом. Но оно есть.
И здесь ещё одно очень важно. Чувство патриотизма ни в коем случае нельзя смешивать с чувством враждебности к другим народам. Патриотизм в этом смысле созвучен Православию. Одна из самых главных заповедей христианства: не делай другому то, что ты не хочешь, чтобы делали тебе. Или как это звучит в православном вероучении словами : спасись сам, стяжи мирен дух, и тысячи вокруг тебя спасутся. То же самое патриотизм. Не разрушай у других, а созидай у себя. Тогда и другие будут относиться к тебе с уважением. Я думаю, что сегодня у нас это основная задача патриотов: созидание собственной страны».
Патриарх Алексий II
Для меня патриотизм - это не только любовь к той земле, где ты родился, к народу, в котором рос и был воспитан. Ведь, как хорошо показала наша история, народ может предать и землю, и свою собственную душу. Патриотизм - это прежде всего верность Божественному замыслу о твоей земле и о твоем народе. Ради этого не жаль и душу положить, потому что тем самым утверждается правда Божия на земле. А вот для того, чтобы понять этот замысел, действительно нужно очень сильно любить свой народ - но по-честному, непредвзято; любить и знать свою историю, жить ценностями, определяющими дух народа.
Патриарх Кирилл
«Человек, который любит свою страну за её мощь, всегда подобен ненадёжному поклоннику, мужчине, который любит женщину за её деньги».
Гилберт Кийт Честертон
Патриотическая идея в последние годы стала главной разменной монетой современных по-литиков. Патриотами представляют себя люди самых разных мировоззренческих взглядов и ценностных ориентаций.
На этом фоне обострилась идеологическая борьба по поводу отношения к православной церкви, которая в силу своего исторического происхождения в нашей стране, всегда занимала положение главного апологета и фундатора принципов патриотизма. Поразительно, с какой яростью политики вроде бы патриотической направленности, но атеистических взглядов пре-пятствуют любым попыткам восстановить в государственной идеологии и образовании опору на православные ценности.
В таком контексте, развёртывание темы «Русский патриотизм и православие» требует, прежде всего, ответа на принципиальный вопрос: «Возможен ли русский патриотизм без пра-вославия?»
Рассмотрим в этом ключе, какие могут быть подходы к понятию патриотизм. Вряд ли в се-годняшних реалиях актуален смысл, который закладывали древние. Вспомним Тиртея:
«Край же покинуть родной, тебя вскормивший, и хлеба
У незнакомых просить – наигорчайший удел».1
Сегодня экономическое благополучие даёт скорее эмиграция, чем жизнь в России, и соот-ветственно космополитизм мировоззрения, нежели патриотическая ориентация.
Для многих патриотизм – это великодержавная гордость, оставшаяся от ощущения сверх-державности СССР. Чувство вполне реальное, но бесплодное, ввиду отсутствия объективной реальности государства о котором идёт речь. Думается, именно такое понимание патриотизма как гордыни по поводу минувшей славы, вызвало нелицеприятное определение Л.Толстого: «Патриотизм – последнее прибежище негодяев».
Однако, сильнее, хочется надеяться, современные патриотические настроения наших людей созвучны позиции М. Волошина. Когда ему предложили эмигрировать из охваченной граж-данской войной России, он сказал: «Когда мать больна – дети с нею». И никуда не уехал.
Действительно, какое-то чувство сроднённости с землёй, к счастью ещё есть в народе. Ко-гда в одной из передач ток-шоу «Акуна матата» (июнь 1999) выступал молодой человек, пред-лагавший для решения экономических проблем «распродать Россию» в буквальном смысле этого слова (он сидел и отрезал куски от карты России), присутствующие в студии девочки и мальчики явно чувствовали себя неуютно. В общем-то, опыт торговли территориями в миро-вой практике существует. Само по себе, это вроде бы и не страшно. Однако, процесс резанья карты вызвал похоже отторжение.
Впрочем, никто из участников разговора не смог внятно ничего противопоставить вопросу автора идеи: «А вам что – тайга нужна?». Никто не спросил этого человека: «Слушай, может, продашь мне ногу?», «А метра три кишок?», «Может, почку по дешёвке уступишь?». Каждый народ, подобно любому организму растёт и развивается, достигая определённых размеров, распространяясь по той или иной территории, подобно то-му, как один человек может быть очень маленького роста, а другой – великаном. Это никак не связано с его внутренней зрелостью, но является органическим физическим свойством, кото-рое не очень зависит даже от численности народа. В момент рождения и начального развития народ мог занимать иное пространство, но свести сложившуюся в конечном итоге территорию к первоначальным границам аналогично отсечению частей тела человека: невозможно сделать из взрослого пятилетнего ребёнка. Можно получить только инвалида. Конечно, бывают слу-чаи, когда можно продать часть своего тела, но какова цена?
Видимо, в ощущении естественного пространства народа и своей личной связанности со своим народом и заключается тот подлинный патриотизм, на котором пока ещё держится единство России.
Естественно, при подобных рассуждениях возникает вопрос: а как быть с СССР? Действи-тельно, вроде бы та же самая ситуация. Однако надо учесть, что территория народа и террито-рия государства – не одно и то же. Стоит подумать и о возрасте народа, и о естественных гра-ницах его расселения, сложившихся к моменту достижения «взрослого» состояния.
Возраст великорусского народа, видимо, нужно отсчитывать от начала становления Мос-ковской Руси (как по Л. Гумилёву), т.е. примерно в 700 лет, так как с этого времени начинает-ся тенденция собирания русских земель, в противоположность тенденции распада умирающе-го древнерусского этноса.
Любой нынешний студент, изучавший курс культурологии знает, что исследователи, ори-ентирующиеся на биологические характеристика развития этноса указывают период сущест-вования народа в пределах 1000–1200 лет. Следовательно, русский этнос находится сейчас в периоде поздней зрелости, когда уже нет энергии роста и пройден период максимальной внешней активности, но ещё далеко до старения и распада.
Оглядываясь назад, легко заметить, что «взрослого размера» великорусский этнос достиг к середине XVII века, вращивая без особого сопротивления в свой организм многочисленные этносы Поволжья, Урала и Сибири. В это время карта России выглядит чуть меньше, нежели современной РФ. Именно тогда, до Переяславской Рады, территория народа и территория государства совпадали также как и сейчас. Не существовавшую тогда проблему создаёт сегодня только Кавказ. Впрочем, от этого мало что меняется.
Дальнейший рост государства связан с присоединением земель, на которых формировались или существовали ранее этносы, обладавшие энергией роста и тяготением к собственной го-сударственности. Они тянулись к России как к мощному магниту, но, в то же время, оформля-ли качества этнической самодостаточности. В общем-то, границы, хоть и небесспорные в де-талях сложились правильно.
Начиная со второй половины XVII века до начала 90-х годов ХХ, Россия не соответствует этническому государству великорусского народа, каким оно оформилось во времена первых Романовых. Это государство имперского типа, где великорусский народ является цементи-рующим, но лишь одним из компонентов.
Распад СССР – следствие нормального процесса возрастного уменьшения магнетической энергии России и пропорционального усиления тенденции этнической самореализации тех народов, которые имели стремление к собственной государственности. Конечно, это процесс сложный, болезненный, но не трагический. Расчленение же по этой логике РФ – настоящее распиливание живого тела. Нельзя забывать, что до сих пор более 80% населения нашей стра-ны считают себя этническими русскими.
Тут возникает неизбежный вопрос: какие факторы нужно считать достаточными, чтобы рассматривать как единое целое население, рассредоточенное по огромной территории, раз-ные части которой соприкасаются с весьма различными этнокультурными ареалами мира и может быть могут существовать в некоем режиме самообеспечения. Очевидно, ни экономиче-ские, ни кровнородственные, ни даже политико-административные условия недостаточны. Необходимо духовное единство, позволяющее каждому человеку ощущать себя частью некое-го целого, ради которого он готов отказаться от части (иногда очень большой части) своих личных интересов, возможностей, собственности.
Понимание национальной самодостаточности России не может осуществиться без фактора духовной детерминации. В отличие от роста человека, рост народа не может рассматриваться как исключительно физиологический процесс. Люди осознают общность между собой, прежде всего, духовно. Естественно, для России православие – фактор принципиальнейший. Во мно-гих смыслах, и сейчас, когда в России всерьёз воцерковлённых людей, видимо, не более 12-15%, быть русским всё-таки означает быть православным. В этом я убедился, когда, анкетируя своих студентов, задал вопрос об их вероисповедании. Для меня большой неожиданностью стало то, что 80% назвали себя православными. После этого, внимательно анализируя данные разных социологических опросов, узнал. Что так себя идентифицируют жители разных регио-нов страны. Поразительно, как 70 лет жесточайшего государственного атеизма до сих пор не истребили в нашем народе православных вероисповедальных ориентиров. При том, что пока-затели реальной воценковлённости пока совершенно иные. Россия не смогла бы не только до-расти до нынешнего физического размера, но и в принципе сохраниться в окружении сильных враждебных народов, если бы не была православной. События последних столетий от старо-обрядческого раскола до атеизма советской эпохи сильно осложнили ситуацию, но сейчас многое можно исправить, поскольку снята анафема со старообрядцев, а период безрелигиоз-ности государства сделал неактуальными многие духовные противоречия рубежа ХIХ-ХХ ве-ков. Россия осталась православной, пусть по традиции, по культуре, пусть маловерной, но православной. Во всяком случае, никакого иного мировоззренческого стержня, способного цементировать страну не видно.
Отсюда, никакого мотивированного патриотизма вне православия быть не может для по-давляющего большинства населения. Патриотизм меньшинств, естественно, мотивируется иначе. Более того, попытки развивать иные идеи, основанные на политическом опыте Россий-ской империи - СССР в патриотическом воспитании не могут не быть катализатором сепара-тистских движений и попыток расшатать российскую государственность.
Убедительным доказательством этого является идеология современного национализма наи-более близкого нам народа – украинского.
Системно взгляды эти позволяет анализировать недавно опубликованная книга Л. Г. Лукь-яненко «Национальная идея и национальная воля»2. Для автора Россия является главным, по существу, единственным врагом Украины. Для определения нашей страны он знает только одну формулу – российский империализм. Причём Россия – враг органический, не политиче-ский, а именно органический, потому что русский народ – это «славянизированные финно-угры с сильным татарским элементом», т. е. люди, не имеющие ничего общего с украинцами. Рассуждая об отношении к ситуации в России, он пишет: «Родители-националисты могли бы стремиться отправить своего сына в Чечню на помощь чеченцам бить кровавую московскую империю, потому что пока не начнётся вторая стадия её дизъинтеграции и бывшие автоном-ные республики не станут независимыми государствами, Украина не может чувствовать себя в безопасности»3.
В отношении пророссийски настроенных граждан Украины, которых, как показывают вы-боры около половины населения, Лукьяненко имеет такую точку зрения: «В Украине живет много таких московитов, которые органично не принимают идею независимости Украины… Они в Украине – носители идеи великой имперской России: это пятая колонна московского империализма, которая при малейшей возможности воткнёт штык в спину украинского госу-дарства, чтобы возобновить над Украиной власть Москвы… на них действует только сила. И совета иного с ними нет, кроме как быть сильными и держать над ними мощный кулак – тогда они будут покорны. А ещё лучше было бы выселить их с Украины в порядке междержавного обмена»4.
Понимая религиозное единство Украины и России, Лукьяненко обрушивает свой гнев и на христианство: «Я ненавижу христианское смирение и «непротивление злу насилием». Мне нравится дохристианский принцип справедливости: на силу следует энергично отвечать си-лой. Или, как говорили древние римляне, vim vi repellere licet. Я ненавижу подлую догму, ко-торую творцы христианства распространяли (не между собой, но среди украинцев): нет власти не от Бога»5. «Греческие политики с целью ослабления Княжеской державы и уменьшения угрозы её для Византии пришли в Украину в поповских рясах, поделили наш народ на при-верженцев своего христианства и защитников чужого им язычества (язычник – это национа-лист) и тем самым достигли своей политической цели - ослабили Киевскую империю»6. «В иудейской Библии сказано: не поклоняйся чужим богам! Это хорошо сказано: христианский Бог для нас чужой. Поэтому давайте вернёмся к Родной украинской национальной вере»7.
Хочется спросить у пана Лукьяненко: где были бы сейчас потомки древних русичей. И во-обще существовали бы они, не прими св. Владимир Великий христианство. Но на эту тему наш писатель задумываться не хочет. Для него украинцы – неизменяемая константа.
Впрочем, на Украине есть кому задуматься о месте православия в жизни страны. Доктор исторических наук, профессор Л. Грач в статье «Как нам спасти Отечество?» пишет: «Граж-данам бывшего СССР, как преемникам государствообразующего русского народа, который исконно является носителем православия, сегодня усилиями идеологов Запада пытаются при-вить восприятие и в итоге взять за образец вместо человека духовного – «человека экономиче-ского» как качественно нового прогрессивного типа. Это прообраз будущего идеала человека – носителя идей глобализма в условиях нового мирового порядка». «В эпоху князя Владимира православная вера была единственной силой, способной «сплотить раздробленное государство, вдохнуть новую жизнь, дать великое будущее». Православие должно стать главной госу-дарственной осью России»8.
Слова эти особенно ценны, на мой взгляд потому, что их автор - лидер крымских коммуни-стов! Это как должна была измениться ситуация, чтобы прямой наследник гонителей право-славия начал высказываться подобным образом! Видимо, профессионализм историка оказался сильнее партийного идеолога.
В любом случае, процессы на Украине дают нам предостережение: не будете иметь духов-ного единства – будет хуже. Что может нас объединить нас кроме православия?!
Вспомним. Как молился почти 1000 лет назад св. Илларион, митрополит киевский в «Слове о Законе и Благодати»9:
«Да не скажут другие: «Где Бог их?»
не попусти на нас скорби и голода,
и напрасных смертей – огня, потопления.
Да не отпадут от веры нетвёрдые верой,
Мало накажи, но много помилуй,
Мало порань, но милостиво исцели».
1 Лирика древней Эллады и Рима. – М., 1990. – с.58
2 Лук’яненко Л.Г. Нацiональна iдея i нацiональна воля. – К., 2006
3 Там же. С.275
4 Там же. С. 34
5 Там же. С. 91
6 Там же. С. 23
7 Там же. С. 95
8 Коммунист, 2007, 3 августа
9 Альманах библиофила. – М., 1989. – С.199
Во Христе, по слову апостола Павла, «нет ни Еллина, ни Иудея», и все мы, христиане, призваны быть гражданами Небесного Отечества. А каким должно быть наше отношение к ? Как христианину относиться к государству, в котором он живет? Правильно ли будет предельно дистанцироваться от него? Можно ли любить и Христа, и Отечество? Совместимы ли патриотизм и христианство? За разъяснениями мы обратились к пастырям Русской Церкви.
Настоящий патриотизм - это жить в своей стране по Божиим заповедям
:
Этот вопрос должен быть задан в отношении конкретной родины - России. Как китайцу, немцу или американцу совмещать любовь ко Христу с любовью к своей стране, я убежденно ответить не смогу. Но в отношении нашего Отечества для меня всё выглядит просто: там, где сияет и благоухает благодать нашей духовной матери - Русской Православной Церкви, для меня очевидны и искреннее чувство патриотизма, и признаки Родины, и ощущение единства с ее богоизбранным народом.
:
Патриотизм на самом деле очень просто проявляется: не плевать на асфальт, не мусорить, не ломать вокруг предметы, не материться, не ругаться с окружающими, заботиться о том, что вокруг тебя. Вот это патриотизм, именно в таких маленьких масштабах. А кричать лозунги, абстрактно любить Россию, петь песни, при этом живя в хамстве и грязи, - это иллюзия, а не патриотизм.
А что требует от нас Евангелие? Не того ли требует Христос, когда просит видеть в человеке ? И вот тут оказывается, что настоящий патриотизм - это жить в своей стране по Божиим заповедям, а не просто красивая идеология, вселяющая гордость. И если человек идет Христовыми путями, он защитит слабого и даже умрет за ближнего, и начнет созидать, и не позволит разрушать - для этого громких лозунгов не нужно.
Едино: Бог, Отечество и патриотизм - но Бог всегда над всем
:
Простите, я вижу в этом вопросе мощнейшее влияние не традиционно русского, не традиционно нашего отношения и к Богу, и к Отечеству, и к патриотизму. Здесь вопрос какой-то формализованный. Это вопрос из ЕГЭ. Выберите правильный ответ из трех: или это, или это, или это. А кто придумал разделять такие вещи? Почему патриотизм должен враждовать с любовью к Богу? Почему любовь к Богу должна противостоять любви к Отечеству? И зачем нам делить свою ? Что, вы математически странные существа? Вам нужно одну треть отдать Богу, одну треть - Отечеству, а одну треть - патриотизму, который может быть не любовью к Отечеству, а каким-то абстрактным патриотизмом? Вижу формальность, непонятность и неорганичность таких вопросов и поэтому отвергаю решительно такое деление.
Зачем делить любовь к Богу и любовь к Отечеству? Любовь не делится!
Бог прежде всего, всегда и во всем. И заповедь: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим… и ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22: 37, 39). Так почему надо делить любовь к Богу и любовь к Отечеству, веру и чувство, которое делает нас патриотами? Это всё единое, но единое как части единого целого. Но никак нельзя проводить разделение между Богом и между Отечеством! Отечество без Бога - это уже, прости Господи, не Отечество! Это уже не наше, не русское, не национальное! Пусть дробится множество других идей, но у нас, у русских людей, всё очень просто: Бог, Отечество и любовь к своему Отечеству никак не делятся. На первом месте всегда и во всем Бог, потом и Отечество - за то, что оно наше Отечество, Отечество многострадальное и Отечество мученическое. И что тут делить?
А - это то же самое, что и любовь к Отечеству. Может быть, это психология современных школьников всё так дробно делить?.. У них все равноценно, у них всё «выбери А, выбери Б, выбери В». Отвергаю. Нет. Едино: Бог, Отечество и патриотизм. Всегда у нормальных русских людей это все было вместе - но Бог всегда над всем. И поэтому не стоит дробить сознание и мучить ни школьников, ни тех, для кого спрашиваете.
Если нация идет против Христа, нужно быть верным Богу и Церкви, а не нации
:
Патриотизм будет, на мой взгляд, правильным, если он будет встроен в правильную иерархию ценностей. Когда мы будем помнить, что, прежде всего, наш Отец - это Бог и наша мать - это Церковь, и любить нашу родину и нашу культуру как воспитанные Богом и Церковью, как взращенные Богом через Церковь.
Действительно, душа русского человека и представителей сопредельных народов, окормляемых нашей матерью-Церковью на протяжении 1000 лет (в иных случаях чуть меньше, чем 1000 лет, - нескольких столетий), воспитывается святым Православием. И именно потому русская культура, русская словесность, русская музыка, русское изобразительное искусство значат особенно много: они связаны с Церковью Христовой. И поэтому для нас дороги также и греческая традиция - может быть, даже и больше, потому что это изначальная церковная традиция; дороги и грузинская, румынская и другие православные традиции. И как связанные с Церковью Христовой, для нас не могут быть чужими инославные, но христианские при этом традиции, основанные принципиальным образом на вере древней неразделенной Церкви.
Подняться до понимания, что твоя вера требует восстать против того, чем занимается твой народ и твое государство, - это великий подвиг
Бывают в жизни коллизии - в жизни народов или в жизни отдельных людей, - когда их христианство и их патриотизм приходят в противоречие. Вспомним немецких христиан времен Второй мировой войны, например Дитриха Бонхёффера, который участвовал в заговоре против Гитлера. Для нас Адольф Гитлер - это нацистский преступник, а для немцев 1940-х годов он был вождем нации, ведущей труднейшую войну против окружающего мира. И подняться до понимания, что твоя христианская вера требует восстать против того, чем занимается твой народ и твое государство, - это великий подвиг.
Нужно молиться, чтобы мы не оказались в ситуации такого рода противоречия. Но предполагать, что вовсе такого противоречия в жизни нашей не возникнет, мы тоже не имеем права. И в таком случае нужно быть всегда готовыми в первую очередь оказаться верными Богу и Церкви, а не нации.
Цельный человек живет интересами своей семьи, своего народа, своей страны, своей религиозной традиции
:
У меня целая работа есть на эту тему. Есть пять естественных начал человеческой жизни. Человек создан для Бога. Бог создал человеческую личность, как сказано: «И создал Господь Бог человека из праха земного и вдунул в лице его дыхание жизни» (Быт. 2: 7). Бог учреждает семью: «И сказал Господь Бог: нехорошо быть человеку одному» (Быт. 2: 18). Бог создает разные нации: «И разделил Господь языки» (см.: Быт. 11: 1-9). Бог повелел иметь царя: «Поставьте над собой царя» (Втор. 17: 15). И Господь создает Свою Церковь, что сказано в Евангелии от Матфея: «Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16: 18). Вот это - пять естественных начал человеческой жизни, созданных рукой Бога.
По сути дела, это и есть границы ответственности, очерченные рукою Бога. Человек лично ответственен перед Богом за свою собственную жизнь. Сказано: «Что пользы человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мф. 16: 26). Об ответственности человека за семейную жизнь сказано: «Если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного» (1 Тим. 5: 8). Об ответственности человека перед собственным народом в Писании тоже сказано, а пример показывает нам, что даже проповедь Евангелия должна быть национально обусловленной: «для Иудея - как Иудей, для Эллина - как Эллин» (см.: 1 Кор. 9: 20). Об ответственности человека перед страной, в которой он живет, в Послании к Римлянам апостол Павел пишет: «Мы должны подчиняться властям не только из страха наказания, но и по доброй совести» (см.: Рим. 13: 1-5). Об ответственности человека перед своей церковной традицией сказано: «Не оставляйте собраний ваших» (см.: Евр. 10: 25).
Личность не существует сама по себе - она реализуется в семье, своем народе, своей стране, своей Церкви
И мы должны осознавать, что личность не существует сама по себе - она реализуется в семье, своем народе, своей стране, своей Церкви. Диавол, который не является творцом, всегда, как пишет апостол Павел, берет повод от заповеди и пытается извратить ее. И по отношению к этим естественным началам человеческой жизни диавол использует принцип плюрализма и безразличия. Что такое плюрализм в жизни церковной? Это экуменизм, ереси, неообновленчество. Что такое плюрализм в жизни страны? Сказано: «Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то» (Мк. 3: 24). Это гражданская война, по сути дела. Что такое плюрализм в национальной жизни? Это геноцид, это борьба малых против больших титульных наций. Что такое плюрализм в жизни семьи? Разврат, извращение. А плюрализм в жизни личности - шизофрения. Цельный человек - человек, живущий интересами семьи, своего народа, своей страны, своей религиозной традиции. Поэтому для нас эти понятия неотделимы друг от друга.
Как же можно не любить Родину, которую тебе дал Сам Господь?
Наверное, кто-то удивится, но для меня любовь к Родине во многом исходит из любви к Богу. Как же можно не любить Родину, которую тебе дал Сам Господь? Как Он подал папу и маму, от которых ты родился и которых сам не выбирал, так и Отечество - это очень родное и близкое, это уголок Божией земли, на которой поселил тебя Небесный Отец. Помните, как пишет апостол Иоанн Богослов? «Кто говорит: “я люблю Бога”, а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?» (1 Ин. 4: 20). То же самое и в отношении Родины. Кто думает, что любит Бога, а вот Родину, Отечество презирает, потому что «здесь то не так, да это не так», таковой, конечно, обманывает себя и еще очень далек от Бога.
Поэтому мне всегда больно слышать, когда про неурядицы говорят: «Ну, мы же живем в России!» Так это горько, что есть люди, которые смотрят свысока на родное Отечество. Мой духовник, архимандрит Илия из Лавры, рассказывал, как один знакомый ему человек уехал в Европу и, будучи обольщен культом комфорта, писал оттуда: «Я живу в раю». Но прошел год, он увидел, как либерализм выражает себя в разных формах нетрадиционности, и уже писал: «Я живу в аду». Так что, конечно, Господь очень милостив к нам, что даровал нам родиться и жить в России. Надо дорожить Отечеством, которое нам подал Господь.
Любовь к Отечеству - это принятие Промысла Божия о себе
Помню, когда учился в Московской духовной семинарии, то на каникулах ездил за полторы тысячи километров на свою малую родину - в далекий Оренбург - и в окно поезда мог часами смотреть на бескрайние наши просторы, луга и леса. И для меня это было как Откровение Божие. Какая же чудная природа, озера, реки! И на этой земле нас поселил наш Небесный Отец!
Любовь к Родине трудно объяснить рационально, как и вообще любовь. Любовь - это не что-то рассудочное, но принятие самым сердцем. Любовь к Отечеству является в сердце как-то сама собой, это глубокое ощущение родства и близости и твоей личной причастности Родине. И еще скажу так: любовь к Отечеству - это принятие Промысла Божия о себе, принятие воли Божией. Раз Господь поселил тебя здесь, значит, это самый лучший лично для тебя путь, именно здесь ты и должен спасти свою бессмертную душу. А если ты не любишь родного дома, то не любишь Того, Кто поселил тебя в нем. Слава Богу, что я родился и живу в России!
Важно помнить: Отечество может ошибаться, Господь - никогда
:
Важно помнить: Отечество может ошибаться, Господь - никогда. Если Бог заповедовал верующим: «Я Господь, Бог твой… Да не будет у тебя других богов перед лицем Моим» (Втор. 5: 6-7), а Римская империя требовала божественных почестей каждому императору, то христиане, будучи и патриотами, и верными слугами империи, тем не менее предпочли стать мучениками, чем согласиться потакать язычникам. Так же и в наше время: если государство не обязывает нас к явному греху, мы можем служить ему верой и правдой.
Мы обязаны защищать наше богоданное Отечество и служить ему
:
Как совместить патриотизм и веру? Об этом я уже писал в своей статье «Крест и империя» на сайте «Православие.ру» - вопросы имперского и христианского патриотизма там достаточно подробно рассмотрены. Однако для тех, кто не читал, постараюсь кратко суммировать изложенное в ней.
Святитель Филарет: «Плохой гражданин царствия земного неблагонадежен и для Царствия Небесного»
Формула такова, и известна она еще со времен святителя Филарета: плохой гражданин царствия земного неблагонадежен и для Царствия Небесного. Это справедливо сообразно евангельским словам: «Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом» (Лк. 16: 10). Отношение к земному Отечеству, хотя христианское время в истории христианства было разным, можно определить как некий вектор. С одной стороны, в раннее христианское время часто христиане пред лицом римской власти, которая гнала их, говорили, что они космополиты - граждане мира. С другой стороны, апостол Павел говорит о римской власти совершенно удивительные, потрясающие слова: он называет представителей власти диаконами Божиими - служителями Божиими. И Тертуллиан, обличавший гонителей, говорил: мы молимся за Римскую империю, потому что она сохраняет нас от последнего и самого страшного бедствия на земле - по сути дела от пришествия антихриста. Соответственно сему, мы перед империей - в данном случае перед нашим государством, но Россия всё равно существует как империя, - имеем обязательства, связанные с нашей совестью пред Христом, с хранением нашей совести. Имеем обязательства защищать наше богоданное Отечество, его охранять, его украшать, трудиться для его блага. Благодарить Бога за то, что мы родились в православной стране.
Нам стоит вчитаться в то, что мы поем постоянно на праздник Воздвижения Креста и при освящении воды, да и каждый день в нашем утреннем правиле произносим: «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы на сопротивныя даруя и Твое сохраняя крестом Твоим жительство». Если мы переведем это с греческого, то получается интересная картина: «Спаси, Господи, народ Твой, благослови достояние Твое, победы царям на варваров даруя и Твое сохраняя крестом Твоим общество». В этом гимне выражается вера в победительную силу креста как основы не только царских побед, но самой самодержавной власти и жизни народа Божия и жизни державы, жизни империи, жизни родины тех, кто это воспевал. Вторая идея этого тропаря - Крест как хранитель империи, защитник цивилизации от варварства, отождествляемого с язычеством и неверием. Следующая мысль, содержащаяся в этом гимне, - представление об империи как об обществе христианском по преимуществу. Как о достоянии, или собственности, Христа, Его политии, в которой в идеале действуют Его законы. Империя как раз и является такой политией - идеальным государством, по определению Аристотеля. В ней действуют или должны действовать идеальные законы Христа и Его Церкви.
Напомню также знаменитый кондак Воздвижения Креста, написанный в самом начале VII века: «Вознесыйся на Крест волею, тезоименитому Твоему новому жительству щедроты Твоя даруй, Христе Боже…» На русском в переводе с греческого он звучит так: «Вознесшийся на Крест волею, тезоименитому Твоему новому обществу щедроты Твои даруй, Христе Боже; возвесели силою Твоею верных царей наших, победы на врагов даруй им, в союзе имеющим Твое оружие мира, непобедимое победное знамение». Крест становится и победным знаменем, и оружием мира. В нем выражается идея имперского миролюбия. Война ведется для мира, что выражается в двойственном образе Креста, и здесь чувствуется осознание христианского государства как нового общества, новой политии. Потрясающе!
Ромеи - восточные римляне - осознают себя новым народом Бога. «Се, творю всё новое» (Откр. 21: 5), - говорится в Апокалипсисе. Христианская империя - это общество нового типа, это не только идеальная полития, но и в чем-то прообраз нового неба и новой земли, которые явятся после Второго пришествия Спасителя. Само собой разумеется, что речь здесь идет о ромейском патриотизме. О восторженном видении империи как нового христианского царства, прообраза нового неба и новой земли.
В церковной поэзии идеи империи и имперского патриотизма связаны с представлениями о страдании и мученичестве. Приведем в качестве примера стихиры из службы Аморейским мученикам, которые находятся в Синайской триоди № 734:
«Показал Ты поборников народа Твоего, Христе всесильный, твердую веру в Тебя сохранивших, твердою волею смерть за Тебя принявших радостно. В узах же пребывавших за Тебя многолетних и не отрекшихся от живого Господа. Сопричти же их к ликам святых, душам всех праведных. Явились отчизны и рода всякого основание, жизнь же дольную презрев как временную. Очистили души крови потоками. Ударам мечей и узам они приобщились и к вышнему миру преставились, радуяся».
«Рима рождение, стада священного овцы Твоего варварам свирепыми, исповедуя Тебя, воспротивились и убитые наследуют жизнь».
О ком это? О 42 высших офицерах византийской армии, на наш язык переводя - о генералах. Их взяли в плен в 838 году. Семь лет их мучили в темнице, рассчитывая на то, что они отрекутся от Христа. Когда увидели, что это бесполезно, их обезглавили. Так вот, 42 аморейских мученика, воины, павшие при защите Амория, пострадали не только за Христа, но и за Его народ, за христиан, за христианское Отечество, за православную империю. Их жертвенная смерть является утверждением христианской отчизны, онтологическим фундаментом империи. Они были взяты в плен еще во времена иконоборчества, тем не менее они прославлены Церковью как православные святые. Их глубоко почитают.
Встречающийся у некоторых публицистов, я почитаю нравственным заблуждением. Мысли о том, что мы граждане мира и ничего не должны государству и обществу, я считаю за свинство. Самое что ни на есть потребительское отношение к государству и отношение безответственное. К сожалению, люди с таким настроем относятся и к Советскому Союзу, и к современной России. И это совершенно отвратительно. А этим они еще и позорят память новомучеников и исповедников Российских, которые в массе своей были патриотами, несмотря на то, что с ними делали. И тогда память их просто эксплуатируется, прости Господи, как стиральная машина, как повод к выжиманию очередных средств от государства.
Но возникает следующий вопрос: как нам не стать государствопоклонниками, как нам не предать ради государства Христову истину? Такое искушение - предательство Христа ради государства - пережили и многие немецкие католики, и еще больше немецкие протестанты в 1930-е годы. Государство в Германии тогда было провозглашено всем, а христианство почти ничем, к Гитлеру стали относиться едва ли не как ко второму Мессии, и ради германского государства от многих потребовали отречься от христианской веры и нравственности. Потребовали изгнать из церкви евреев по национальности только потому, что они потенциальные враги Германского рейха.
Тут должна работать формула святого апостола Петра, известная из Деяний: «Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян. 5: 29). Вспомним пример святого Георгия Победоносца. Он воинствовал против персов, подвергался ранам и ударам, неоднократно персов побеждал, верно служа императору. Но когда император потребовал от него невозможного - принесения жертв идолам, святой Георгий Победоносец отложил свой воинский пояс, раздал свое имущество и пошел на пытки и мучения.
Обратим внимание и на то, как вели себя 40 севастийских мучеников. Они отважно воевали против тех же персов, верно служили императору, пока он сочувственно относился к христианам, но когда он потребовал от них принести языческие жертвы, они воспротивились его безбожным приказам. При этом заметим, что они не ушли через границу к персам, не стали воевать против своего земного Отечества, пусть и управляемого язычником и безбожником. Они пошли на смерть, чтобы воскресить души многих. Так что коллаборационизм Второй мировой войны был и есть преступен. Он осужден Архиерейским Собором 1943 года и вполне справедливо подпадает под соответствующие прещения святого Григория Чудотворца.
Разговор о христианстве и патриотизме сразу натыкается на, по крайней мере, две трудности. Первая из них – терминологическая. Люди называют патриотизмом очень разные вещи, от борьбы с масонским заговором до аккуратной уплаты налогов.
Сергей Худиев
Вторая, и, видимо, более важная, это проблема приоритетов. Для христианина приоритет – это угождение Богу и вечное спасение; все остальное подчинено этой главной цели и из нее вытекает. «Ибо что пользы человеку приобрести весь мир, а себя самого погубить или повредить себе?» (Лук.9:25)
Для внешних воля Божия и вечное спасение находятся, мягко говоря, не в центре их интересов, но Церковь может быть интересна с точки зрения ее влияния на общество в чисто земном, посюстороннем плане.
Между Церковью и государством, и вообще Церковью и внешними, возникает такое хрупкое соглашение – мол, в это ваше вечное спасение мы ни разу не верим, но давайте мы вас приспособим к чему-нибудь общественно полезному – алкоголиков реабилитировать, отсидевших, вообще социальную работу вести.
Вот у католиков в США куча больниц, частично финансируемых государством. При этом для Церкви это религиозное служение, для общества – гражданское, но на практике они в общем совпадают, и все довольны.
Сложнее, когда Церковь хотят употребить для поддержки патриотизма. Потому что люди, искренне любящие страну и желающие ей блага, могут сильно расходиться во мнениях относительно того, в чем именно это благо должно заключаться и как его достичь.
Должен ли христианин любить свою страну? Несомненно, должен – ведь нам прямо повелено любить ближнего и заботиться о его временном и вечном благе, и это не сферический ближний в вакууме, а конкретные люди, с которыми мы живём в одной стране, под властью одного государства, и благополучие которых, конечно, зависит от состояния страны и государства.
Христианин должен со всей серьёзностью относиться к своим обязанностям по отношению к народу и стране. На каждом гражданине лежит обязанность употреблять данный ему от Бога разум и совесть, чтобы наилучшим образом послужить согражданам.
Однако одинаково благонамеренные и ответственные люди могут иметь разные представления о том, что послужит к благу страны и как его лучше добиваться. Все мы склонны грешить и ошибаться, у всех разный опыт и познания, поэтому расходиться во мнениях – это нормально. Надо внимательно выслушивать друг друга и обсуждать наши общие дела в духе мира и взаимной приязни.
Такого рода христианская любовь к Родине может не совпадать с общественным или государственным заказом на патриотизм. Потому что государство (или патриотические активисты) требуют не того, чтобы человек употреблял свой разум и совесть, рассуждая о том, как бы ему послужить Отечеству, а принял ту и только ту версию патриотизма, на которую существует заказ.
А заказ на патриотизм – это заказ на очень конкретную версию патриотизма. Эй, ты, любишь отечество? Любишь или нет, я спрашиваю? Да? Не слышу, громче! Любишь? Тогда вот тебе приказы, чтобы их исполнять, вот тебе враги, чтобы их убивать, вот тебе кричалки, чтобы их кричать, вперёд! Что? Какая от того польза Родине? Разговорчики в строю патриотов!
Люди, которые действительно любят страну и людей и понимают, что Бог дал им разум, чтобы им пользоваться, и на Суде никакие «все побежали и я побежал» не помогут, надо действительно думать головой, что поможет, а что не поможет стране и людям, плохие патриоты. В том смысле, что разводят разговорчики в строю и вообще приводят в уныние все подразделение, сеют сомнения в правильности убиения врагов (часто соотечественников) и вообще подрывают боевой дух.
И вот любовь к Родине, которую должен проявлять зрелый христианин, может не совпадать с той, на которую существует общественный заказ.
Потому что – как мы это постоянно видим – люди, охваченные патриотическим воодушевлением, часто являются ужасным бедствием для своих отечеств. Отечества, несомненно, выиграли бы, если бы сии патриоты удалились в другое полушарие земли и поклялись любовью к Родине никогда не возвращаться и даже не допускать кириллицы на своём компьютере, чтобы хотя бы через интернет не оказать влияния на события дома.
Можно, например, видеть русских патриотов, которые призывают решительно грозить надменному Западу ядерным ударом – притом что, буде Запад воспримет эти угрозы всерьёз, это как раз подведёт Россию под упреждающий удар.
С большой силой выступают и украинские патриоты, которые горячо приветствуют оставление без пенсий и лекарств стариков в мятежных районах, полагая, что этим гениальным ходом их правительство наконец-то уест Путина.
Навлекать на свою страну ядерный удар, горячо приветствовать оставление своих наиболее немощных и уязвимых сограждан без куска хлеба – это явно не тот патриотизм, с которым христианин мог бы с чистой совестью согласиться. Откуда он берётся?
Это почти биологический инстинкт, и он никак не связан с любовью к Родине и желанием ей блага. Это просто невыносимый животный ужас отбиться от стаи. Не продуманное решение, а просто инстинкт – который срабатывает раньше, чем человек начнёт думать.
Это не вопрос неискренности – человек не просчитывает последствия, да их может и не быть вовсе, он просто сливается со скандирующей толпой и знает, что ему лучше не выделяться, ни внешним видом, ни словами, ни даже мыслями.
Тут не до глубоких раздумий о том, что угодно Богу, и что действительно послужит на благо Родины. Тут надо демонстрировать – «Я свой! У меня правильная раскраска! Да какая яркая! Я кричу правильные кричалки! Да как громко! Да как пронзительно!»
Бога и благо Родины можно потом приплести задним числом – но тоже исключительно в видах демонстрации лояльности стае. Правильное патриотическое христианство с правильным патриотическим Богом, который укрепляет мышцу наших воинов, проклинает наших врагов, и, конечно, деликатно закрывает глаза на кое-что, что мы тут делаем, – ведь, конечно, мы делаем это из великой любви к Родине.
И вот тут христианину, который любит своё Отчество, остаётся только сказать – нет, с вами я не патриот. Я не воспеваю ваших подвигов, не заворачиваюсь в ваши цвета, не кричу ваших кричалок и не собираюсь убивать ваших врагов. Это без меня, и если я не могу остановить этого губительного безумия, я, по крайней мере, не буду в нем участвовать. Это лучшее, что можно сделать для Родины.
Фото: президиум поместного собора 1917-1918 гг
Последние годы окрасили нашу действительность в густые патриотические тона. Без них не мыслится сколько-нибудь уверенного завтра. Либерально-глобалистские рецепты уже мало у кого вызывают энтузиазм. В моде исконные «одежды», собственные силы, традиции и т.д. Поощряемые сверху, они выглядят закономерной реакцией на «прогресс» в космополитическом духе. Поэтому представляется нелишним напомнить, как прежде власти поднимали на щит патриотическую доктрину.
Что касается ХVIII столетия, то говорить о национальных приоритетах следует с большими оговорками. Европеизировавшийся российский истеблишмент в принципе не интересовался коренным населением, относясь к нему примерно так же патриотично, как английские колонизаторы к индийцам. Забота о подданных ограничивалась поддержанием их трудовых кондиций для выколачивания доходов.
Первые десятилетия ХIХ века знаменовались новыми всходами на патриотической ниве. Конечно, этому способствовали победоносные итоги Отечественной войны 1812 года. Народ встал на защиту империи, что заметно взбодрило правящую прослойку. Но не менее определяющую роль сыграло и модное течение общественной мысли - немецкий романтизм.
Он дал жизнь научным школам, приступившим к изучению национальных историй, языков, быта, традиций и т.д. Тем самым романтики утверждали самоидентификацию государств и народов. Поэтому их творчество оказалось востребовано властями, оценившими перспективность изысканий не только с научной стороны. Ряд германских государств, в первую очередь Пруссия, взяв на вооружение взгляды романтизма, поставили в центр идеологической архитектуры идею нации, которая с помощью церкви сплачивается вокруг монарха.
Мысль выглядеть не просто правителем, а «отцом народа» не могла оставить равнодушным Николая I, особенно в свете его комплексов, связанных с восстанием аристократов-декабристов. Император решил апробировать новые форматы на российской почве, тем более что главный пропагандист той поры - министр просвещения граф Сергей Уваров - слыл давним поклонником немецкой романтической школы, упаковав ее идеи в триаду «православие, самодержавие, народность».
На практике это вылилось в так называемый квасной патриотизм - взаимную любовь власти и мужика через православие в его синодальном облике. Любая мысль, любое действие оценивались сквозь эту призму. Литературу, печатные издания заполнили произведения, публикации, претендовавшие на эталон народности. Авторы обратились к изображению настоящего русского человека с его приверженностью царю-помазаннику и православной церкви.
Был открыт поход за чистоту всего отечественного. Поборники народности требовали возврата «говора разумных мужичков наших», избавления от французского слога на русский манер. Даже творчество Александра Пушкина признавалось вредным, не отвечающим народному духу. Наиболее бдительные предостерегали от увлечения поэтом, уверяя: если в России оказалось бы больше таких Пушкиных, то она попросту погибла бы.
Романтические взгляды вдохновляли не только государственных мужей, но и послужили импульсом такого общественного движения, как славянофильство. Его идеологи: Александр Хомяков, братья Киреевские, братья Аксаковы и др. - обнаружили в народе, в церкви эстетический источник. Просветительство отторгали, утверждая, что оно чуждо истинной России.
Тем не менее Николай I сторонился этих интеллектуалов, предпочитая более привычные бюрократические механизмы. Можно сказать, что славянофилы оказались своего рода конкурентами в воплощении «православия, самодержавия, народности». Настораживало власть и подчеркнуто негативное отношение к Петру I. Вспомним публичные страдания Петра Киреевского по поводу своего имени, данного ему родителями, череду анафем Константина Аксакова основателю Российской империи и т.д.
Однако, несмотря на эти шероховатости, славянофилы и не мыслили себя вне рамок уваровской доктрины, утверждая, что со времен Киевской Руси народ беззаветно верен и православию, и самодержавию. Знания о низах, их религиозных предпочтениях носили главным образом теоретический характер, в чем и заключалась ахиллесова пята дворянского высшего света.
Неожиданным оказалось препятствие, не просто мешавшее изображать единение нации, а делавшее это единение в принципе неосуществимым. Речь о расколе, заряженном неприятием синодальной церкви, помещиков и интеллигенции - «барских сынков». Оборотной стороной патриотического официоза явились николаевские гонения на староверов.
Власти демонстрировали, что видят в них отщепенцев, с коими следует поступать предельно жестко. В свою очередь славянофилы осмысляли церковный раскол по-европейски, то есть как размежевание православия с католицизмом. Конфликт же внутри русского религиозного сознания оставался на периферии их интересов. РПЦ неизменно рассматривалась альфой и омегой патриотизма, своего рода идентификатором русскости.
1917 год поставил крест на этой идиллии. В жизнь ворвалась интернациональная доктрина с ее марксистскими корнями. Захватившая власть большевистская «гвардия» уподобляла Россию вязанке хвороста для разжигания мировой революции. Такой взгляд на большевизм стал фирменным знаком патриотов уварово-славянофильской закваски.
Но обличительный угар не отвечал на серьезный вопрос: почему же с легкостью обрушилась «истинно народная» церковь? Как справедливо заметил писатель Леонид Леонов, что с ватиканским орешком, случись там подобная заварушка, уж не так-то легко справились бы большевики. Верх наивности считать революционный обвал случайным вывихом истории или злым умыслом кучки инородцев. Такие объяснения - следствие обывательских представлений.
Об опасности упрощенных трактовок говорил известный мыслитель Николай Бердяев, призывавший переоценить воспетую до революции народную тягу к церкви. Повторять подобное, подчеркивал Бердяев, страшное заблуждение. Произошедший коллапс дал все основания распрощаться с иллюзией, будто существует одна русская нация. После случившегося подобное мнение выглядело не более чем предрассудком.
Однако эти справедливые предостережения до сего дня не возымели действия. Наследники славянофилов, черносотенцев всех мастей продолжают соотносить русский патриотизм исключительно с собой. Не желают видеть, признавать, как с середины 1930‑х таяли миражи мировой революции, как во внутрипартийной борьбе сформировался облик нового большевизма. А с ним наступает и реабилитация патриотизма, ставшего центральным элементом идеологической архитектуры.
Русский народ провозглашался самым передовым в мире, объявлялся «старшим среди равных», которым гордятся, как старшими братьями. Именно русские возглавили освобождение, совершили Октябрьскую революцию и открыли другим народам новые горизонты. Карл Маркс после такого вольного обращения с его теоретическим наследием перевернулся бы в гробу.
Перед нами совершенно новое издание марксизма, где канон о мировой революции отодвинут далеко на задний план, уступив место патриотическому концепту. Ни один народ мира не может встать вровень с великим и передовым русским народом, который обладает бесценной культурой и героическим прошлым. Согласимся: о возведении подобных патриотических воззрений в ранг государственной политики в свое время не могли мечтать и такие апологеты патриотизма, как Михаил Катков и Константин Победоносцев.
При царском самодержавии никто не позволил бы им развернуться во всю патриотическую удаль. А при Сталине мощно спрессованная патриотическая доктрина обрела явь! Для нынешних штатных патриотов признание такой трансформации большевизма - гибельно. За этим последует уточнение их идентификации, «родословной», что чревато рядом вопросов, от коих они до сего дня старательно увертываются.
Под давлением окажется РПЦ, несущая конструкция этого «русского» патриотизма. Неудобный для него национальный расцвет времен СССР свидетельствует, что именно выходцы из коренных великорусских регионов жаждали окончательно и бесповоротно разобраться с церковью. Причем пришедшие на смену ленинской гвардии руководствовались не марксистскими истинами, а национальной идентификацией: русское - это лучшее и передовое.
В их системе ценностей интернационалистические мотивы занимали подчиненное место, лишь подкрепляя осознание собственной исключительности. Получается, для этих коренных русских людей национальное возрождение не связывалось с РПЦ! Потому-то воспевание русского народа сопровождалось сносом церкви, превзошедшим гонения периода Гражданской войны.
Очевидно, коммунисты из рабоче-крестьянских низов считали ее не только не своей (что естественно), но и в принципе чуждой подлинно русскому духу. Иначе говоря, мы сталкиваемся с явлением, когда национальный ренессанс в «большевистских одеждах» выразил иную традицию, издавна существовавшую в народных слоях. Подчеркнем, сугубо патриотическую, но не церковную.
Отсюда следует, что понятие «русский патриотизм» имеет более сложную природу, чем это представляется нынешним почвенникам, не мыслящим его без РПЦ. Выяснение того, в чем же именно он выражается, - дело нашего ближайшего будущего.