Алексей дорошевич священник биография. Круглый стол «Образ православного священника в современном кинематографе» состоялся в рамках XVIII Рождественских чтений. Священство – это не профессия

Гости программы:

Елена и Сергей Мосоловы

Ирина Каширина
Маргарита Баржанова, депутат Госдумы РФ
священник Алексей Дорошевич
Сахат Дурсунов, актёр
Андрей Добров, телеведущий

Над программой работали:
Ведущие - Елена Писарева и Дмитрий Дюжев
Шеф-редактор - Ольга Любимова
Режиссёр-постановщик - Александр Замыслов
Редакторы - Татьяна Зуфарова и Ксения Лученко

ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: «Русский взгляд на многодетность» - тема нашей программы. Я - Дмитрий Дюжев, здравствуйте!
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Я - Лена Писарева, здравствуйте!
«Чудаки», «сумасшедшие», «отсталые», - как только не называют людей, у которых много детей... То, что для наших предков было нормой, для нас стало невероятной экзотикой. Мы сегодня поговорим о многодетности.
Первые гости нашей программы - родители семерых детей Елена и Сергей Мосоловы. Здравствуйте! Елена, Сергей, первый вопрос, который напрашивается: вы планировали, что у вас будет много детей?
СЕРГЕЙ МОСОЛОВ: Нет, ни в коем случае! Для меня рождение второго ребёнка было шоком. Но я с этим быстро смирился, потому что с детства думал, что у меня будет, по крайней мере, двое детей.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: В какой момент вы поняли, что в вашей семье может родиться и пятый, и шестой, и седьмой ребенок?
СЕРГЕЙ МОСОЛОВ: Каждый раз у меня сердце сжимается, когда я думаю: «Сейчас родится ещё один, и будет ещё трудней!» А когда уже родился - столько радости!
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Почему были опасения? Вы думали о финансовых средствах?
СЕРГЕЙ МОСОЛОВ: Ни в коем случае! Я думал, в первую очередь, об ответственности.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Ответственность перед государством, перед Богом, перед собой?
СЕРГЕЙ МОСОЛОВ: И перед собой, и перед своими родителями, предками и, конечно, перед Богом.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Елена, а вы?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: Я после первого ребенка вообще сказала, что никогда, ни за что больше ни одного ребенка не рожу! Так тяжело мне это показалось. Столько сил ушло, пока наша старшая дочь Маша доросла до года! Да и не умели мы детей-то растить. Вообще, трудно было… Я думаю, во мне всё изменила вера. Когда мы пришли к вере, стали ходить в храм, мои представления изменились, и дальнейшее получилось как-то естественно для меня.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Сколько детей Господь даст, столько вы и примете?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: Да. Я думаю, что у очень многих моих знакомых так произошло. К третьему ребенку в голове происходит какой-то щелчок, и кажется, что дальше уже не страшно.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Среди ваших знакомых много семей, где много детей?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: Сейчас у меня есть много знакомых семьей, где три или четыре ребёнка. А вот чтобы там было больше семи детей, таких нет. Правда, у меня есть одна знакомая мама, у которой в семье четырнадцать человек детей.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Потрясающе!
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: Они живут в Москве.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Какое чувство у вас возникает, когда вы узнаете, что в семье четырнадцать детей? Нет ощущения жалости? Это же не хватит внимания, не хватит никакой зарплаты столько прокормить!
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: Я, вообще, честно говоря, завидую. Это довольно молодая пара. Они решили для себя, что хотят так жить. У них мама моложе меня, она - молодая женщина, сильная, гибкая, красивая. Иногда она берет некоторых детей и приезжает к нам. Дети замечательные, они прекрасно общаются, прекрасно умеют ладить с другими, умеют в любой обстановке себя правильно повести. Я просто им завидую. Родители научились их воспитывать.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Елена, вы согласитесь, что у многодетных очень много проблем: и бытовых, и материальных? Как вы с ними справляетесь?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: По мере их поступления, в основном. Как сказал Господь: «Думай о дне сегодняшнем…»
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Вы живете в трехкомнатной квартире?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: Мы сейчас ее снимаем.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Вы ее еще и снимаете? А не возникает иногда такой мечты, чтобы у каждого ребенка была отдельная комната?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: Нам просто это пока что не удается.
СЕРГЕЙ МОСОЛОВ: Это почти что несбыточная мечта.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Вы живете ради детей, или вам хватает времени еще и на какие-то свои дела, свою личную жизнь, свои желания?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: Да, хватает. Я сейчас воплощаю в жизнь мечты своего детства. Младшие дети у меня пошли на акробатику. Я страшно радуюсь, потому что я занималась хореографией, но мне не хватало таких занятий. Я росла в маленьком городке, у нас это не было популярно. А сейчас я смотрю, как занимаются мои дети, и часто мне самой хочется к ним присоединиться.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Но многие говорят, одно дело детей растить и кормить. А вот другое дело - образование, устройство их в институт, когда надо брать репетиторов... Вот эти проблемы как решаются?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: Ну, пока что мы не доросли до этого периода. Старшая дочка - очень удачная наша дочка: она сама училась, у неё всё замечательно получалось, нам просто повезло в этом смысле. Пока у нас этой проблемы не возникало. А с яслями… Низкий поклон заведующей детского садика, который находится у нас во дворе. В него ходила ещё наша старшая дочка, когда мы только въехали в этот микрорайон, и потом заведующая сама мне звонила, приглашала: «Приводи своих детей! Что же я буду других устраивать, а ты будешь сидеть дома со всеми?» Низкий ей поклон за то, что она ни одного раза мне не отказала, а, наоборот, сказала: «Всё, что надо, мы для вас сделаем!»
Однажды, так сложились обстоятельства, я пошла в другой садик. Они увидели меня с тремя детьми и сказали: «А сколько же их у вас, детей-то?» Я говорю: «Шесть». У нас тогда было шестеро. А мне отвечают: «Что вы! Вы не потянете наш садик. У нас очень большая оплата при вступлении, у нас родители покупают очень дорогие игрушки, когда приходят в садик». А садик - государственный, точно такой же, как у нас во дворе!
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А есть ли у вас льготы для семьи, для детей?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: За детский сад мы платим половину цены.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Сергей и Елена, у меня вот какой вопрос. Не бывает ли у вас ощущения, что если бы детей было меньше, они бы получили больше родительской любви? Люди очень часто оперируют этим аргументом, когда для себя решают вопрос, сколько детей иметь.
СЕРГЕЙ МОСОЛОВ: Отчасти, конечно, бывает. Приходится делить внимание на всех, и с рождением каждого нового ребёнка достаётся меньше внимания всем остальным.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А каким должен быть отец многодетной семьи?
СЕРГЕЙ МОСОЛОВ: Каким он должен быть? Верным, любящим - вот и всё.
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: Строгим.
СЕРГЕЙ МОСОЛОВ: Конечно, строгим. Обязательно. Они маму очень плохо слушаются, потому что мама обещает наказать, а не наказывает.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А почему они вас, Елена, не слушают?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: По мягкости характера, по мягкотелости природной.
СЕРГЕЙ МОСОЛОВ: А папа сказал, значит, сделал. Иногда не хочется наказывать, а должен.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Отцовское слово?
СЕРГЕЙ МОСОЛОВ: Да. Раз сказал, значит, надо.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Сталкивались ли вы с ревностью старших детей к младшим?
СЕРГЕЙ МОСОЛОВ: Конечно.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: И как вы разрешаете такие конфликты?
СЕРГЕЙ МОСОЛОВ: Приходится как-то варьировать своё внимание. Детская ревность является той лакмусовой бумажкой, которая показывает, что ребёнку не хватает внимания.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А отношение окружающих всегда бывает понимающим, или вы встречаете и непонимание, и осуждение?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: Вы знаете, в какой-то момент мы стали православной семьей, поэтому нас сейчас окружают верующие люди. Они понимают, а если кто-то и не понимает, то принимает. А так, конечно, другие люди у моих знакомых спрашивают: «Для чего она нарожала столько детей? Кому это нужно?» Такие интересные вопросы задают.
Я думаю, что со временем отношение к многодетности меняется. Мы все время жили в одном дворе, и сейчас люди уже по-другому относятся к большому количеству детей, чем в то время, когда мы только приехали в наш двор. Сейчас стало больше людей, которые понимают. Я считаю, что за последние лет пять наше общество сильно изменилось.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Скажите, пожалуйста, а есть что-то, чего вам не хватает?
СЕРГЕЙ МОСОЛОВ: В материальном плане?
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Да во всех отношениях…
СЕРГЕЙ МОСОЛОВ: Наверное, последние лет двадцать я мечтаю об отпуске.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Лена, а вы?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: На самом деле, мы попробовали в прошлом году что-то устроить с отпуском. Мы искали всякие возможности через интернет. Но у нас нет таких мест, где принимают такую большую семью. Такие путевки дают через соцзащиту только семьям, где есть дети-инвалиды. Но, слава Богу, у нас все здоровы.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А как же вы проводите отпуск?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: По-разному. Есть друзья, которые иногда нас забирают к себе на дачу. Мы туда ездим на какое-то время, забираем какую-то часть детей. Я очень этому рада, потому что старшим нужно отдохнуть после школы. А в основном, летом мы организовывали «местный» отдых. Мы живем сейчас около Кусково, там хорошие места, мы ходим, гуляем…
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Что может послужить для женщин стимулом, чтобы завести много детей?
СЕРГЕЙ МОСОЛОВ: Что может быть стимулом? Прежде всего, уверенность женщины в завтрашнем дне. А это включает очень многое: прежде всего, наличие рядом отца этих детей и, я думаю, наличие жилплощади.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Елена, Сергей, спасибо! Очень приятно видеть вас и ваших детей у нас в студии. Присаживайтесь!
«Мы с мужем решили: пусть у нас будет только один ребёнок, но он получит всё самое лучшее!» - говорит домохозяйка Ирина Каширина. Сегодня она пришла к нам в гости. Здравствуйте, Ирина!
ИРИНА КАШИРИНА: Здравствуйте!
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Здравствуйте, Ирина.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Так почему всё-таки один ребёнок?
ИРИНА КАШИРИНА: Наша позиция с мужем изначально была такова, ещё когда мы с ним только встречались. Мы решили, что мы должны родить одного ребёнка и постараться дать ему в этой жизни всё.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А когда вы увидели в студии такое количество детей и поняли, что всё эти дети - Лены и Сергея, у вас не ёкнуло в сердце? Не возникло желания, чтобы у вас тоже было много детей?
ИРИНА КАШИРИНА: Нет.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А вы можете объяснить что значит «всё самое лучшее»?
ИРИНА КАШИРИНА: Я хочу своему ребенку дать не только дошкольное образование. Я хочу, чтобы он получил музыкальное образование, я хочу свою дочку развить художественно, и чтобы она спортом занималась. Также я хочу, чтобы она была обеспечена материально.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Вы считаете, что появление даже второго ребёнка как-то ущемило бы вашу дочь?
ИРИНА КАШИРИНА: Мне кажется, что да.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Сколько сейчас вашему ребёнку?
ИРИНА КАШИРИНА: Четыре года.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Вы не работаете?
ИРИНА КАШИРИНА: Нет.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Не хочется выходить на работу или просто занимаетесь ребёнком?
ИРИНА КАШИРИНА: Вы знаете, наш ребёнок такой долгожданный! Я его ждала пятнадцать лет, поэтому мне хочется уделить ему побольше внимания. Пока супруг работает, мы можем себе позволить, чтобы я сейчас не работала.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А дочь не просит брата или сестру?
ИРИНА КАШИРИНА: Она просит. Но я ей говорю: «Нам с тобой вдвоем что, плохо?» Она сразу говорит, что нет. У неё есть игрушки, интерактивная кукла, у неё очень много знакомых детишек. Ей хватает общения, хотя она не ходит в детский сад.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Это значит, что вы негативно относитесь к многодетным?
ИРИНА КАШИРИНА: Нет. Я воспитываю свою девочку в православных традициях, я ей стараюсь привить доброе начало. У нас рядом с домом есть церковь, куда мы относим её игрушки или вещи, из которых она выросла. Она отдает всё это без сожаления.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: У вас нет опасения, что она вырастет эгоистичной?
ИРИНА КАШИРИНА: Нет.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Скажите, Сергей и Елена, у вас нет ощущения, что с появлением младших детей старшие становятся более добрыми, отзывчивыми?
СЕРГЕЙ МОСОЛОВ: Конечно, им приходится больше делиться. Я думаю, что, если бы старшая дочь росла одна, то в конце концов получился бы эгоистичный ребёнок. Это стало очень понятно, когда родился второй, потому что, с одной стороны, ей было интересно с ним играть, а с другой стороны, она потеряла часть внимания.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Ей было тяжело?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: Наша старшая дочь Маша просто сумела сориентироваться в этой ситуации.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Как?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: Она очень здорово сориентировалась и начала говорить: «Мама, давай родим ещё ребёночка!» Потом ещё, ещё… И она всех качала. Она просто нашла себя в этом вопросе, нашла свое призвание, потому что она очень любит детей и умеет с ними обращаться. Сейчас она замужем и уже родила нам первого внука. Она считает, что детей должно быть столько, сколько пошлёт Господь.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Какая же здесь логика? Один ребенок в семье находится всё время дома, хотя ему надо учиться общению, а в многодетной семье дети идут в детский садик, когда можно всему необходимому учиться и дома…
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: На самом деле, Ирина, наверное, в каком-то смысле права. Ей проще сесть и позаниматься с дочкой. Я сама почувствовала в этом острую необходимость. У меня старшая училась хорошо, сама начала читать в четыре с половиной года, а вот с сыном Игнатом все было гораздо сложнее. Чтобы он научился слушать учителя, научился учиться, Игнат должен был ходить в садик. Поэтому мы стали отдавать туда всех детей. Но мы ходим в садик через день. Один день - гимнастика, акробатика, другой день у нас логопед. И мы ходим в садик до обеда.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А есть какие-то ежемесячные дотации на детей?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: Конечно. С этого года нам платят150 рублей.
ИРИНА КАШИРИНА: Вместо 70, которые были в прошлом году.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Ирина, а вы не боитесь того, что ваша дочь будет социально не адаптирована, когда придет в школу?
ИРИНА КАШИРИНА: Нет. Она же у меня посещает музыкальную школу, где общается со своими сверстниками. Она ходит в художественную школу, где тоже есть её сверстники. К нам приходят знакомые, у которых дети. У нее нет недостатка в общении с другими детьми. Она у меня очень контактная девочка, я посещаю церковь вместе с ней, немножко попозже будем ходить в воскресную школу.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Ирина, на ваш взгляд, что может стать стимулом для женщины, чтобы она родила больше одного ребенка?
ИРИНА КАШИРИНА: Государство сейчас собирается 250 тысяч рублей выдать, но, мне кажется, это не решит проблему рождаемости. Должен быть какой-то нравственный, моральный стимул.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Елена, Сергей, как и что вы детям рассказываете про многодетную семью? Наверняка ваши дети видят не очень доброжелательное отношение некоторых сверстников или их родителей?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: Когда мы едем в транспорте и заходим втроем или вчетвером, все говорят: «Ой, как много детей заходит! Вы все вместе, вы все из одной семьи?» А дети тут же дружно говорят: «А нас еще больше!»
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Гордятся этим, да?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: Да.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Но у вас не бывает ощущения, что чего-то вы всё-таки не можете им дать?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: Всё им Господь покрывает. Им достается даже то, чего нет у детей, которые растут в семье одни. Им приносят, дарят, откуда ни возьмись появляется всё. Для того, чтобы жить, им всего хватает.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Мы знаем, о чем мечтают Елена и Сергей. О чем мечтаете вы, Ирина?
ИРИНА КАШИРИНА: Чтобы мой ребёнок, в первую очередь, был здоров. Я об этом мечтаю.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Спасибо большое!
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: «Наше государство создает сейчас такие условия, при которых иметь детей экономически выгодней, чем оставаться бездетным», - говорит депутат Государственной Думы и многодетная мама Маргарита Баржанова.
Здравствуйте, Маргарита Валерьевна!
МАРГАРИТА БАРЖАНОВА: Добрый день.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Как вы думаете, почему в России не хотят рожать?
МАРГАРИТА БАРЖАНОВА: Понятно, что вопрос экономически действительно очень важен, тем более, сейчас, в наше время. Поэтому государство обратилось лицом к проблемам мам и материнства, к проблеме рождаемости в нашей стране. Очень большие изменения начались с 1 января 2007 года.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Как вы думаете, это хороший стимул, чтобы рожать детей? По вашему мнению, главная причина невысокой рождаемости заключается в материальном неблагополучии?
МАРГАРИТА БАРЖАНОВА: Вы знаете, это одна из причин, почему у нас не рожают детей. Но, конечно же, это не всё. Проблема, например, вашей второй героини заключается не в материальном благосостоянии, а именно в её отношении к детям, к количеству детей, потому что она решила отдать свою любовь одному ребёнку. Но она не понимает, что этим она обкрадывает своего ребёнка, потому что у него нет братьев, сестер, нет общения в семье. Я считаю, чем больше детей, тем больше общение, тем больше ребёнок получает.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Ирина, хочется ваше мнение узнать.
ИРИНА КАШИРИНА: Вы знаете, я работаю в суде, и, к сожалению, была свидетельницей таких отношений, когда дети вырастают и начинается делёж имущества. Я не хотела бы, чтобы мой ребёнок стал делить с кем-то имущество.
МАРГАРИТА БАРЖАНОВА: Хорошо, когда есть что делить!
ИРИНА КАШИРИНА: Я не думаю, что их родители хотели видеть своих детей в такой ситуации.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Тогда, это вопрос, наверное, воспитания?
МАРГАРИТА БАРЖАНОВА: Это вопрос, во-первых, воспитания, во-вторых, того же самого количества детей. Если будет семь детей, то, может быть, и имущества, которое можно делить, не будет. Такие случаи бывают, хотя я считаю, что это экстрим.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Мне хочется спросить Елену и Сергея. Какие отношения между вашими детьми? У вас есть ощущение, что они могут вырасти и не общаться друг с другом? Или, не дай Бог, делить что-то друг с другом в дальнейшем?
СЕРГЕЙ МОСОЛОВ: Нормальные отношения. Они и дружат, и играют вместе, и дерутся между собой. Всякое бывает.
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: Наша старшая дочка вышла замуж, родила ребенка. Они каждую неделю с мужем и ребёнком приезжают к нам, хотя для них это очень трудно, потому что они живут под Троицком, в Подмосковье. Они приезжают, потому что Маша скучает, с одним ребёнком ей дома грустно и скучно, она тянется к своим братьям и сёстрам.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Маргарита Валерьевна, а что еще, кроме экономических причин, может способствовать тому, чтобы наши женщины рожали больше детей?
МАРГАРИТА БАРЖАНОВА: Я считаю, что кроме экономических стимулов должна быть просто мода - мода на детей в нашей стране, в конце концов!
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Как можно ввести такую моду?
МАРГАРИТА БАРЖАНОВА: Мы должны с помощью таких передач, с помощью нашего телевидения ввести моду на детей. Если такие родители с детьми будут приходить и рассказывать о том, как они живут, как они растят детей и что на самом деле это не страшно, когда у тебя семь детей, люди перестанут бояться! У меня трое детей, и я считаю, что я ещё не достигла совершенства.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Как вам кажется, возможно, чтобы в России появилась мода на детей?
МАРГАРИТА БАРЖАНОВА: В России уже была такая мода. Мы просто должны вернуться к своим корням, к своим истокам. А истоки - это, конечно же, наша православная вера, наши традиции, история. На самом деле, это не что-то новое, это хорошо забытое старое. У нас есть к чему возвращаться.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Скажите, что делать, если, например, у людей большая многодетная семья, а мест с детских садах нет? Куда обращаться, как поступать?
МАРГАРИТА БАРЖАНОВА: Во-первых, я хочу сказать, что страна с 1 января этого года говорит о том, что дети ей нужны. Раньше как было? Мамы получали 150 рублей. Почему? Да потому что это мамы не работающие. В прошлом году работающие мамы получали на ребенка дотацию 700 рублей. С этого года, вне зависимости от того, работала мама или не работала, за первого ребёнка она получает в месяц полторы тысячи рублей, за второго - три тысячи рублей. Это не считая того, что с 1 января она единовременно получает восемь тысяч рублей за рождение ребёнка. Плюс ещё 250 тысяч материнского капитала.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А будут ли как-то решаться жилищные проблемы? Мне кажется, что главная проблема для многих - это жилье.
МАРГАРИТА БАРЖАНОВА: Жилищные проблемы у нас решаются по президентской программе, по национальному проекту. Кроме того, в каждом регионе существуют свои программы и для многодетных семей, и для молодой семьи. Например, как решает эту проблему Пензенская область? Если ваша семья приезжает в село и у вас рождается ребенок, то вам сразу дают дом. Родился первый ребёнок - списывают 30 процентов, второй ребёнок - списывают 60 процентов стоимости дома. А если у вас родился третий ребёнок, вы вообще больше ничего не должны!
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Да, это стимул!.
МАРГАРИТА БАРЖАНОВА: Каждый регион имеет такую возможность. И каждый регион, каждый субъект Федерации, в зависимости от того, какой у него губернатор, самостоятельно решает эту проблему.
У меня дочь с 1 сентября прошлого года тоже ходит в детский сад. Я знаю о том, какие проблемы у нас с детским садом. Но сегодня так же действует программа детских садов, согласно которой стоимость детских садов не должна превышать 500 рублей. Это было объявлено государством. Остальные выплаты идут за счёт дотаций из бюджета для того, чтобы у нас не повышалась плата за детские сады. Этот вопрос, может быть, на сегодня решён не совсем так, как нам бы хотелось, но он решается.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: У меня вопрос к Елене и Сергею. У вас нет ощущения, что собрать все бумаги для детского сада - это настоящий ад? Это сложно?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: Бумаги - это не так уж сложно. Большая проблема - в другом. Например, мне сейчас пообещали хорошую разовую дотацию на четыре месяца. Но чтобы я её получила, я должна ежемесячно приносить новые документы. У нас, к тому же, всё осложняется тем, что мы не живём по месту прописки.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: У меня вопрос. Его задают огромное количество женщин. Моды на многодетность у нас ещё нет, у нас есть мода на карьеру. Огромное число девушек могут сказать: «Мы хотим делать карьеру, а дети нам мешают!» С одним ребёнком ещё можно выйти на работу, а много детей мешают карьере. Что бы вы могли им сказать, как мама троих детей?
МАРГАРИТА БАРЖАНОВА: Я хочу сказать, что карьера депутата Государственной Думы, наверное, всё-таки заслуживает какого-то внимания и доверия. Трое детей не помешали мне стать депутатом Государственной Думы, состояться в бизнесе, избраться - кстати, во второй раз в 2003 году, когда у меня был месячный ребёнок.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Рассказывают удивительную историю, как вы уехали с заседания Государственной Думы в роддом. Расскажите ее, пожалуйста!
МАРГАРИТА БАРЖАНОВА: Да, это так и было. Шло заседание Государственной Думы, и с утра все коллеги меня видели. Через несколько часов вдруг Председатель Думы предлагает всем поздравить с рождением дочери «нашу коллегу Маргариту Баржанову». Все удивились: «Как? Она же только что была здесь!»
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Другие молодые девушки скажут: «От кого рожать?» Скажут, что проблема с мужьями, с мужчинами… Мне кажется, что поддержка мужа в многодетной семье очень важна.
МАРГАРИТА БАРЖАНОВА: Для нас сейчас нет разницы, мы поддерживаем и мужчин и женщин. У нас раньше в законе было прописано, что только мама получает пособие и пр. Сейчас мы это законодательно убрали, поэтому у нас на поддержку может рассчитывать как мама, так и папа. Как мы можем поддерживать мужчин? Мы можем, как государство, дать им возможность зарабатывать деньги, сделать так, чтоб экономика работала эффективно. Может быть, получается не совсем так, как нам бы хотелось, но надежда на то, что у нас это сбудется, всё-таки есть.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: У нас сегодня традиционный вопрос - о мечте. Вы сказали, что не хотите останавливаться на троих детях и, если Бог даст, пополните семью. О чем вы мечтаете сегодня?
МАРГАРИТА БАРЖАНОВА: Когда у меня родилась третья дочь, Лиза, и ей исполнился год, я приняла решение и пошла на выборы губернатора Ульяновской области. Почему я это сделала? Потому что я хочу, чтобы у моих детей была прекрасная процветающая страна. Это как раз была та самая возможность воплотить мою мечту в жизнь - чтобы дети жили счастливо, в богатой и красивой стране. Это главная мечта моей жизни.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Прекрасно! Ещё вот такой вопрос. Как помочь родителям воспитывать в детях патриотизм?
МАРГАРИТА БАРЖАНОВА: Патриотизм сам не рождается. Что такое патриотизм, мы еще будем разбираться и давать этому обоснование. Самый главные патриоты в семье - это родители, которые отдают свою любовь детям. Вот с этой любовью и приходит патриотизм. Сначала человек становится патриотом своей семьи, потом он становиться патриотом своего коллектива, а потом - патриотом своей страны. Только через любовь!
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Спасибо вам! присаживайтесь, пожалуйста!
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: «Я вырос в многодетной семье, и знаю, сколько сил и здоровья ушло у родителей на то, чтобы поднять нас на ноги. Ведь дети - это огромная ответственность. Не знаю, решусь ли я когда-нибудь на такой подвиг - создать большую семью». Так говорит наш следующий герой - актер театра и кино Сахат Дурсунов.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Здравствуйте!
САХАТ ДУРСУНОВ: Здравствуйте!
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Сахат, скажи, пожалуйста, сколько у тебя братьев и сестёр?
САХАТ ДУРСУНОВ: Я вырос в семье, в которой было шесть детей. Да, нас было очень много! Много всяких разговоров, споров: помогает государство или не помогает... Мне сложно рассуждать такими категориями. Попробую рассказать о прелестях жизни в многодетной семье. Я не говорю, модно это или не модно - многодетность. Модные могут быть джинсы. А дети - это порыв души, это желание, это такая квинтэссенция любви.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Это призвание, как ты считаешь?
САХАТ ДУРСУНОВ: Это призвание, это, я бы даже сказал, талант! Но когда я учился в школе, у меня часто бывали стычки и скандалы с моими одноклассниками или с ребятами, которые постарше. И я всегда знал, что могу сказать брату - и он за меня заступится. Понимаете?
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: У тебя есть старший брат?
САХАТ ДУРСУНОВ: У меня трое старших братьев, и я мог любому из них сказать, в зависимости от возраста обидчика. И все вопросы снимались.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А старшие братья вас не обижали?
САХАТ ДУРСУНОВ: Конечно, среди детей в семье возникают какие-то конфликтные ситуации. Например, родители старшему говорят: «Сходи за водой!» Старший в этот момент рисует, он перепоручает среднему, средний - младшему… А я из братьев - самый младший. Естественно, они перепоручали такие дела мне, и я был всегда недоволен. Я всегда жаловался на судьбу: почему я последний, почему мне некому перепоручить? Но вы знаете, я это могу вспомнить только с иронией, потому что у старших братьев я научился делать рогатки, из которых стрелял. У старших братьев я научился играть в футбол, волейбол и во все детские игры, которые есть во дворе. Моя сестра, которая намного меня старше, во время каникул привозила мне из института книжки, когда я был маленьким. Это яркие впечатления моего детства. Она меня приучила читать книги. И я с шестилетнего возраста, как только научился читать, перечитал всю библиотеку, которая была у нас дома, потом - у нас в школе, а потом и нашу сельскую библиотеку.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: У твоих братьев сейчас есть семьи?
САХАТ ДУРСУНОВ: У них есть семьи, есть дети, мои племянники, так что род продолжается.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А никто из братьев не хочет продолжить традицию семьи своих родителей и завести много детей?
САХАТ ДУРСУНОВ: Если говорить о фамилии, она существует, она продолжается. И поэтому, может быть, я взял небольшую паузу, пока старшие продолжают род. Я бы очень хотел иметь большую семью, я просто не знаю, как семья может быть другой. Я в такой вырос.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А почему у вас так долго нет семьи? Вы сейчас рассказывали, как вы замечательно росли. Мне кажется, вы бы были прекрасным отцом!
САХАТ ДУРСУНОВ: Я не считаю, что я затянул с созданием собственной семьи. Понимаете, двадцать лет назад была одна страна, а сейчас она другая. Люди, правда, остались те же, но мы с вами должны отдавать себе отчет в том, что государство переживает какой-то переходный период в развитии, и всё немножко меняется. Мне не хочется подвергать свою семью испытанию переменами.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А как вы представляете себе свою семью?
САХАТ ДУРСУНОВ: Я представляю её счастливой. Я представляю себе семью, в которой будет царить любовь, взаимовыручка, в которой будет царить разум, какие-то земные человеческие ценности.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Кто ты по национальности? Кто были твои родители?
САХАТ ДУРСУНОВ: Туркмен и гагаузка.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Скажи, сильно отличается воспитание детей в русской семье от воспитания в семье восточной?
САХАТ ДУРСУНОВ: Конечно, некоторая разница в менталитете и в принципах воспитания есть. Например, у нас старший всегда прав. То, что говорит старший, не обсуждается. Он может ошибаться, но, если мы станем с ним всё время спорить, то будет хаос. Поэтому старший всегда прав, его надо слушать. Но и старший в ответе за всё. Поэтому, если родители приходят домой, а во дворе бардак и не сделаны дела, которые должны быть сделаны, отвечать будет старший. У него есть прерогативы, но на нём и вся ответственность. Я считаю, что это нормально. Человек, который берёт на себя ответственность, имеет право принимать решения. И это с детства воспитывает очень серьезное отношение к окружающим.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: У тебя в детстве не было ощущения неудобства перед сверстниками из-за того, что ты из многодетной семьи, а кто-то - один, любимчик?
САХАТ ДУРСУНОВ: Неловкости у меня не было. Я с превеликим удовольствием носил вещи, которые носили мои старшие братья, особенно те, которые мне нравились. Мне так нравилась какая-то футболка или брюки и наконец-то они становились моими! Это было счастье. Я понимал, что родители не могут себе позволить одевать нас всех в новые вещи.
Мы жили в селе, семья каждое лето брала так называемый «семейный подряд»: мы обрабатывали в совхозе какой-то участок земли - свёклу, кукурузу, виноградник, неважно что. Были школьные производственные бригады. Наверное, дети, которые в каникулы два месяца из трёх работают в школьной бригаде, могут почувствовать, что чем-то обделены. Но я к этому так не относился, я с удовольствием ходил туда. Я понимал, что я своими руками зарабатываю деньги. В нашей советской стране не было возможности подработать, но была возможность работать, и дети 8-10 лет зарабатывали деньги, настоящие советские рубли.
Я прекрасно помню, как нам хотелось купить велосипед. Родителям, конечно, очень хотелось нам помочь, и мы взяли огромный подряд, чтобы мастерить для совхоза яблочные ящики во дворе. И на зимних каникулах мы с утра колотили эти ящики. Пока не сделаешь норму из десяти-пятнадцати ящиков, на каток не пойдёшь. Вначале - ящики, потом - уроки. И весной мы купили велосипед, были счастливы все, по очереди на нём катались.
У нас было большое хозяйство, нас родители приучали ко всем работам. Я уже с детства умел что-то готовить. Отец учил нас забивать домашнюю скотину. Мы были готовы к самостоятельной жизни.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Сахат, расскажи о своей мечте!
САХАТ ДУРСУНОВ: Говорят, если слишком часто будешь о своей мечте говорить, она вряд ли исполнится. Лучше надо что-то делать для того, чтобы она сбылась. Я - один из тех счастливых людей, которые исполнили уже много своих самых заветных желаний, я многого достиг в своей жизни, но у меня ещё немало впереди.
Как я уже говорил, мне хочется, чтобы у меня тоже была большая семья. И кто знает, может быть, у меня будет свой домашний театр, а артистами там будут работать мои дети!
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Спасибо, Сахат, что пришел! Присаживайся.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Говорят, не хватает денег, времени, здоровья и сил для того, чтобы иметь много детей. А на самом деле людям не хватает главного - веры. В студии программы «Русский взгляд» - отец девятерых детей, настоятель храма Святой Живоначальной Троицы в Поленове, священник Алексей Дорошевич.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Здравствуйте, батюшка!
ОТЕЦ АЛЕКСЕЙ: Здравствуйте.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Православие учит тому, что сколько Господь посылает детей, столько пошлет и возможностей заработать им на пропитание. То есть не надо бояться того, что не хватит средств?
ОТЕЦ АЛЕКСЕЙ: Именно так. Дело в том, что Господь - это не большой чиновник. У нас в обществе есть власти, это конкретные люди, которые могут что-то помнить, а что-то и забыть. Так вот, Господь ничего не забывает! Мы знаем, что ребёнок рождается не просто так. Ребенок не «заводится», как заводятся собачки. Ребёнка дает Господь. А если Господь даёт ребенка, то Он и для него всё обязательно даст.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А можно ли себе запрещать иметь больше детей, т.е. предохраняться? Это разрешается?
ОТЕЦ АЛЕКСЕЙ: Подумайте сами, можно ли мне это, если я - Божий человек, если я знаю, что у меня есть Бог, Который не просто меня любит, но и знает меня гораздо лучше, чем я знаю сам себя? Он делает для меня всё самое лучшее, что можно сделать. Если Он даёт мне ребёнка, то это, значит, и есть самое лучшее, что может быть у меня в жизни. Как же я могу Ему противоречить?
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Батюшка, я думаю, ваши многодетные прихожане и прихожанки часто жалуются на то, что им очень тяжело. Всё-таки большое количество детей вырастить трудно. Откуда вы им советуете брать силы?
ОТЕЦ АЛЕКСЕЙ: Я могу только сказать: «Ты просто не увидел Бога. Он есть, Он рядом с тобой. Если ты внимательно посмотришь на свою жизнь, ты увидишь, как она полна Господом, как много Господь для тебя седлал. То, что тебе кажется случайностью, это не случайность. Вся твоя жизнь проходит с Богом. Только обернись - Он стоит за твоей спиной. И если ты попросишь Его, - а Господь именно так и сказал: «Просите и дастся вам, ищите и обрящете», - всё это будет, потому что Господь никогда и никого не обманывал».
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Часто случается, что отец уходит из семьи. Как быть матери, которая осталась с большим количеством детей? Что вы можете посоветовать в такой ситуации?
ОТЕЦ АЛЕКСЕЙ: Мои дорогие, этот пример возможен только там, где нет Церкви! Где есть Церковь, там большая семья. У нас ведь когда-то не было детских домов. Были приюты, но это были особые приюты - для раненых, для воинов, для детей погибших, где детям давали особое образование. Их обычно содержали царственные особы или какие-то добрые люди. А вот в селе или в городе невозможно было, чтоб кто-то остался без кормильца или его бросили. Ему обязательно помогали братья и сёстры. Сейчас вся наша беда в том, что мы потеряли ощущение братства, когда ты чувствуешь, что, если у ребёнка соседа не хватает игрушек, то это у тебя не хватает. Это постепенно возвращается Церковью. В нашей общине это очень просто: если вдруг окажется, что Господь взял кормильца, то сразу же десять или двадцать мужчин рядом скажут: «Что тебе надо? Я это для тебя сделаю!»
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Батюшка, как все-таки помочь женщинам поверить, что нужно рожать детей, что это не страшно - иметь много детей?
ОТЕЦ АЛЕКСЕЙ: Мы сейчас это делаем. Сейчас, когда люди видят детей из многодетной семьи в вашей передаче, видят их счастливыми, они вдруг понимают, что это счастье. Конечно, это очень трудное счастье. Но настоящее счастье и должно быть трудным! Только его не надо бояться. Мы просто в последнее время очень многого стали бояться. Изменится политическая ситуация - боимся. Боимся, вдруг выгонят с работы. Цунами в Америке - а мы здесь боимся!
Мы всего начали бояться, и это в мире, где есть Господь! Замечательно сказал парень: «У меня были братья, и мне нечего было бояться»! У нас есть Отец, у нас есть такое Существо, которое видит и помнит о нас, и поэтому нам не нужно бояться. Если наша женщина не будет бояться, она сможет рожать много детей. А она, конечно, не будет бояться, если увидит рядом с собой настоящего мужчину. Тогда нам не нужны будут ни государство, ни какие-то дотации. Мы с Ним вместе, и с нами Бог. Этого достаточно.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Спасибо вам большое! Батюшка, присаживайтесь.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: «Многодетные отцы практически не видят своих отпрысков. Они вынуждены работать почти без выходных, чтобы достойно содержать семью», - говорит наш следующий герой. Встречайте известного телеведущего Андрея Доброва!
АНДРЕЙ ДОБРОВ: Добрый день, здравствуйте!
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Здравствуй, Андрей. Скажи, ты действительно совсем не видишь своих детей?
АНДРЕЙ ДОБРОВ: Нет, почему, я их вижу довольно часто - утром и вечером. Утром я отвожу их в школу, а вечером, когда я прихожу, они ещё не спят.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Это единственные твои обязанности?
АНДРЕЙ ДОБРОВ: Нет, жена мне говорит, что у меня их гораздо больше.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: А сколько детей в вашей семье?
АНДРЕЙ ДОБРОВ: Трое.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Семья с тремя детьми считается многодетной?
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Да, если трое детей - это уже многодетная семья.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Мне кажется, сейчас довольно трудно жить. Особенно в большой семье: наверное, там не всегда есть возможность купить то, что хочется. Как ты думаешь, Андрей? Ты хочешь иметь ещё детей?
АНДРЕЙ ДОБРОВ: Для нас это не такая проблема. Для людей, у которых уже трое детей, четвертый ребёнок - это уже не проблема, пятый, наверное, тоже. А что касается зависти… К сожалению, у детей это часто бывает. Наше общество основано на соревновании между людьми: у кого больше денег, кто лучше живет, у кого машина новее, у кого квартира больше …
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Кто лучше одет…
АНДРЕЙ ДОБРОВ: Да, и детей это касается точно так же, как и взрослых. У них в школе тоже соревнование. Скажем, ко мне приходит дочка и спрашивает, почему у её одноклассницы телефон с фотокамерой, а у неё нет. Я говорю: «А зачем это тебе? Тебе же главное позвонить! Камера -не самое главное».
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Она хочет фотографировать.
АНДРЕЙ ДОБРОВ: Она хочет фотографировать, хочет, чтобы мобильник был в виде пудреницы и т.д. Да, конечно. А когда детей трое, у них этих желаний получается в три раза больше. И это ужасно, я честно скажу!
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Андрей, мы говорили о том, чего не хватает детям из многодетной семьи. А чего у них больше, чем у детей, которые живут в семье одни?
АНДРЕЙ ДОБРОВ: В этом возрасте они не понимают, что у них больше братьев и сестёр, и это прекрасно. Что у них мир шире, чем у детей, которые живут одни. Я сам был единственным в семье, у нас была неполная семья, меня воспитывала мама.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А у супруги?
АНДРЕЙ ДОБРОВ: Она тоже была одна в своей семье, и тоже семья была неполная. Когда человек воспитывается один, это совершенно другое воспитание. Оно всё-таки более эгоистичное. В большой семье ты поневоле не можешь быть эгоистом, потому что вынужден жить среди других людей - братьев, сестёр. В детстве они воспринимаются как соперники или как друзья. Но с возрастом эти дети поймут, что братья и сёстры - их самые близкие люди.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Какие у тебя обязанности, как у отца?
АНДРЕЙ ДОБРОВ: Я отвожу утром детей в школу.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Это мы поняли. Потом ты уезжаешь на работу...
АНДРЕЙ ДОБРОВ: Я покупаю еду в дом, иногда готовлю, иногда - очень редко - помогаю детям с уроками. Но сейчас это невозможно, понимаете? Задачки за 6-й класс я уже не способен решать. У меня дочка говорила, что, когда я ей помогал решать задачки, у неё была «тройка» по математике. Сейчас она решает сама и получает «четвёрки» и «пятёрки». Там такие задачки, что я, честно говоря, не понимаю, зачем они вообще нужны. В жизни, когда ты получаешь зарплату, тебе уже совершенно не нужны ни логарифмы, ни дифференциалы. Ты просто понимаешь, что твоей зарплаты не хватает, вот и всё. Это и на глаз можно определить.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Скажи, пожалуйста, у тебя не возникает желания, когда ты находишься с детьми, убежать из дома, побыть одному?
АНДРЕЙ ДОБРОВ: Да, конечно, такое бывает. Но проблема заключается в том, что, скажем, если я уйду и побуду один, и жена побудет одна, то как быть с детьми: кто с ними-то побудет в это время?
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Андрей, сейчас тебе проще найти общий язык с сыновьями или с дочерью?
АНДРЕЙ ДОБРОВ: У нас хороший общий язык со всеми.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: У тебя со всеми одинаковые отношения, или всё-таки с каждым ребенком свои?
АНДРЕЙ ДОБРОВ: Я, к сожалению, вижусь с ними не очень много, поэтому у меня со всеми отношения одинаковые. Возможно, если бы я больше был в семье, у меня были бы с ними разные отношения. Ну, что поделаешь? В нашем мире мужчина обречен работать, если у него много детей. Он обречен вкалывать!
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А ты строгий отец?
АНДРЕЙ ДОБРОВ: Да, я строгий отец.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Обычно те отцы, которые очень много времени проводят на работе, стараются в то время, которое у них остается на детей, их как-то баловать. Мамы даже часто жалуются, что папа очень балует ребенка, портит…
АНДРЕЙ ДОБРОВ: Нет, я довольно строгий отец. Я считаю, что современная либеральная идея о том, что до пяти лет ребёнку нужно всё разрешать, нужно его бесконечно баловать, а наказывать нельзя, неправильна.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Отец Алексей, а вы строгий отец?
ОТЕЦ АЛЕКСЕЙ: Конечно, строгий. Большая семья - это государство. А в государстве без дисциплины невозможно.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Андрей, твои дети не обижаются на тебя за то, что ты мало времени проводишь дома?
АНДРЕЙ ДОБРОВ: Наверное, обижаются. Но они об этом не говорят.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: А откуда ты тогда знаешь, что обижаются? Чувствуешь?
АНДРЕЙ ДОБРОВ: На самом деле, ребенок относится к родителю, с которым он редко видится, не так, как мы себе представляем.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Елена, вы стоите в очереди на получение жилья?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: Стоим. Уже ноги устали стоять!
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Маргарита Валерьевна, можно надеяться, что данной семье как-то помогут? Вы можете как-то им помочь?
МАРГАРИТА БАРЖАНОВА: Мы должны помогать не только этой семье, но вообще многим семьям. В том числе и помогать бороться с чиновничьим беспределом. Я хочу обратиться, пользуясь возможностью эфира, к губернатору Московской области Громову и сделать ему свой депутатский запрос по поводу этой семьи. Почему данная многодетная семья, прописанная в Подмосковье, до сих пор не получила свою заслуженную квартиру?
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Спасибо вам большое!
АНДРЕЙ ДОБРОВ: Я думаю, что данная семья не получила квартиру по одной простой причине: потому что государству, к сожалению, совершенно наплевать на многодетные семьи.
Возьмем нашу семью. Я нормально зарабатываю, поэтому могу сам содержать своих детей, ни на кого не надеясь. А не был бы я телеведущим, и, скажем, было бы у меня тоже много детей, а я бы получал немного? И я бы ходил в собес, чтоб получать эту книжку по многодетности… У вас есть книжка?
СЕРГЕЙ МОСОЛОВ: Книжка по многодетности у нас есть?
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: Есть.
АНДРЕЙ ДОБРОВ: Разве сотрудник собеса приходит ко мне проверять, не кончилась ли у меня книжка, не нужно ли мне чего? Нет! Моя семья и ваша, Елена и Сергей, я считаю, в отличие от большинства, делают хоть что-то для страны: рожают детей, которых потом наше государство призовет в армию, которые будут защищать его интересы, которые потом будут платить налоги государству. Но для нас не делается ничего! Это мы, многодетные семьи, должны приходить и просить: «Дайте нам книжку!» А потом мы должны приходить время от времени и отмечаться, а то вдруг у нас ребенок умер, и мы уже не многодетная семья, и нам льготы больше не положены. Правильно?
МАРГАРИТА БАРЖАНОВА: Я здесь с вами полностью согласна. Мы говорим о том, что не просто государство, а чиновник должен этим заниматься. На самом деле, это чиновник должен проверять, как живут дети в этой стране, как живут дети в этой семье и чем им можно помочь. К сожалению, на сегодняшний день мы еще этого не достигли. Мы говорим о какой-то административной реформе, но воз и ныне там. Административная реформа должна решать проблемы на местах, а не кто из чиновников какие деньги делит. Чиновник должен идти и исполнять закон, а не ждать, когда его заставят это делать.
АНДРЕЙ ДОБРОВ: Им не платят за то, чтоб они отрывали свое заднее место от кресла и шли к людям. Им платят за то, что они сидят на этом месте и принимают у себя ходоков. Да не хочу я, чтобы мои дети потом защищали государство, которое совершенно наплевательски к ним относится! Это мой ребенок, это я его воспитал на свои деньги. Я не знаю, что я должен государству. Это ж не Советский Союз, правильно? Это Россия, тут совсем другие, денежные, взаимоотношения. Давайте тогда так: мы воспитываем ребёнка за свои деньги, а вы потом нам платите за то, чтобы он ходил в армию. Платите нам за то, что он работает. Освободите его от налогов, например, до 30 лет, пока он не встанет на ноги!
МАРГАРИГА БАРЖАНОВА: Весь вопрос в том, что уже сейчас начинают платить деньги - по 250 тысяч за рождение каждого ребёнка.
АНДРЕЙ ДОБРОВ: У меня трое детей. Я что-нибудь получу?
МАРГАРИТА БАРЖАНОВА: Нет, вы уже, конечно, не получите. Вам нужно рожать новых.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Рожай четвертого, Андрей!
САХАТ ДУРСУНОВ: Можно я попробую поддержать ваш разговор? Когда ребёнку исполняется восемнадцать лет и его нужно забирать в армию, то государство приходит и забирает. Оно приходит ночью, приходит утром, приходит днём, находит тебя в институте, иногда даже не даёт возможности доучиться, получить диплом и т.д. Оно приходит, когда ему это нужно. А вот когда государству это не очень нужно, тогда оно и не приходит.
АНДРЕЙ ДОБРОВ: Есть хорошая идея! Давайте переименуем Министерство обороны в Министерство социальной поддержки и обяжем его заниматься многодетными семьями. И всё будет нормально.
МАРГАРИТА БАРЖАНОВА: Как депутат, я поддерживаю вашу идею, и думаю, что тогда порядка будет побольше.
ЕЛЕНА МОСОЛОВА: А можно задать вопрос? Сейчас очень трудно найти где-то концы. Вы все время говорите о законах, что вроде бы как они есть. Я, например, нигде не нашла закона о праве многодетных семей на жилье. В Жилищном кодексе об этом ни одной строчки нет, как будто государство вообще о нас забыло! Я хотела бы узнать, почему нам по телевизору без конца внушают, что мы должны жить хорошо и ездить на «мерседесе»? Пока в людях это воспитывают - а мы понимаем, что на сегодняшний день телевидение - это единственная настоящая воспитывающая сила, - никакой моды на многодетность у нас не будет, потому что детей воспитывают совсем не для многодетных семей, не для того, чтобы они заботились о ближних! И пока мы не начнем думать в государственном масштабе о нравственном, о духовном воспитании, ничего не будет! Никакие деньги нам в вопросе рождаемости не помогут.
Хотя деньги, конечно, очень важны. У меня есть две знакомые мамы, которые растят своих детишек в одиночку. Они сделали этот выбор, Господь им послал этих детей, они их родили, они в одиночку тянут их и получают копейки. Им приходится очень тяжко. А, собственно говоря, почему им не помочь? Если бы они знали, что у них будет хотя бы этот мифический прожиточный минимум, что они смогут это деткам дать, они бы, наверное, более радостно рожали своего второго ребёнка, а не с таким горем.
Обидно за наших детей! Единственное нормальное воспитание может быть пока только в храме. Но не всех же детей родители приводят в храм…
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Спасибо, Елена! Вопрос к Андрею. У нас в течение этой программы сложилась такая традиция: мы всех спрашиваем про мечту. У тебя, Андрей, какая мечта?
АНДРЕЙ ДОБРОВ: У меня мечта, чтобы уроки начинались в 11 часов утра.
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Спасибо тебе!
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Спасибо!
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: В России многодетные семьи никогда не были редкостью. Ещё век назад семья, где было 8-10 человек, считалась абсолютной нормой.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Сегодня на вопрос «Что вам приходит в голову, когда вы слышите слова "многодетная семья"?» двадцать один процент россиян ответили: «Бедность, нищета и голод».
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: И, тем не менее, вопреки всему, двадцать три процента опрошенных говорили о радости, о благополучии, о большой, весёлой и дружной семье.
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: Это был «Русский взгляд на проблемы многодетных семей».
ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: С вами были Елена Писарева…
ДМИТРИЙ ДЮЖЕВ: …и Дмитрий Дюжев. Увидимся в следующее воскресенье на Третьем канале!

Feb. 17th, 2011 | 03:40 am

В 2006 году у батюшки Алексия Дарашевича погибли в аварии двое детей... И вот опять беда, конечно, не сравнимо, но... Сгорел приходской дом в храме в честь Святой Живоночальной Троицы в Поленове, который он окормляет. Кто может помочь - помогите, пожалуйста...

Это вчерашняя передача с участием отца Алексия на телеканале Союз, там он рассказывает подробности о приходе, дает свой телефон:

Вот такой он, всегда восторженный и трогательный не смотря ни на что батюшка...

А это официальная информация с телеканала "Союз":

У постоянного гостя наших прямых эфиров - отца Алексия Дарашевича, случилась беда. У батюшки сгорел приходской дом, при храме в котором он совершает свое служение. В доме размещались: воскресная школа, трапезная, комнаты для паломников, келья настоятеля и другие помещения.

Вы можете оказать батюшке материальную помощь, отправив средства по указанным реквизитам:

Царицинское отделение 7978/01631 Сбербанка России ОАО

К/сч. 30101810400000000225

БИК 044525225 КПП 775003012

ИНН 7707083893 ОГРН 1027700132195

Номер счета 40817810338064711096

Получатель: Дарашевич Алексей Станиславович

Просим ваших святых молитв об иерее Божием Алексии.

Если зайдете в мой журнал, дорогие люди, перепостите эту информацию. Я не умею пока это делать, ну как получится, так и будет хорошо. Спасибо вам!

|

Comments {4}

(Deleted comment)

Просьба снять объявление.

from: darashevich_a_s
date: Dec. 24th, 2013 09:40 pm (UTC)

Дор tansi_ta!
Прошу Вас снять объявление "Батюшке Алексию Дарашевичу нужна помощь!"
Уже больше двух лет счет закрыт, но, как я обнаружил, (прошу прощения, что не сделал этого раньше: я не большой любитель бродить по сетям паутины), до сих пор вызывает в некоторых людях озлобление.
К сожалению, так бывает и среди христиан. Не с нас это началось и не нами закончится, но для нас есть горький совет святого: не стоит давать повод ищущим повода.
Вам же я приношу (а в Вашем лице всем добрым людям, помнящим меня) свою сердечную благодарность. Ведь все прекратится и умолкнет, останется только одно - любовь. Сочувствующая и милующая любовь в наших сердцах. Только она имеет смысл для нас, грешных.

|

пусть говорят

from:
date: Feb. 27th, 2016 09:23 pm (UTC)

да что вы говорите. я посмотрел передачу пусть говорят где вы так вступились за мать многодетную у которой 11 детей.как вы там изоброжали боль за нее лишь бы только эта проблема что она алкоголичка и дети требуют опекунства от нее исчезла.да вы церковь первые воры на России как вам только дали власть после развала СССР вы первые кто имели дорогую одежду торчащую из под вашей рясы дорогие машины и т.д. Приедте к нам в Старую Руссу и посмотрите как у нас в окрестности батюшка вешает лапшу прихожанам стареньким и переписывает их имущество на себя и за счет этого пополняет вашу казну да и заодно и себя катаясь на дорогих джипах да я этих примеров приведу кучу так что закройте свои рты да вам первым надо гореть в так называемом аду и кипеть на сковородах.

«Граждане СССР обязаны заботиться о воспитании детей, готовить их к общественно полезному труду, растить достойными членами социалистического общества...» - так было сказано в Конституции СССР. Говорят, доказано, что советская система образования была лучшей в мире. И чтобы сегодня дать нашим детям настоящее образование в лучших отечественных традициях, мы должны заменить фразу «члены социалистического общества» на «сыны земли русской». То есть ленинизм-атеизм заменить на «Основы русской культуры». Разве не по этому пути совершенствуется «лучшая система образования в мире»?

Ключевое слово обычно ставится на первое место, и в тексте советской Конституции это слово - «граждане», те, кто несет ответственность, те, кто играет ведущую роль. Вариантов не так много: за образование детей отвечают либо общество и государство, либо родители. Во втором случае слово «граждане» будет заменено на слово «родители», а просто «дети» - на «свои дети». Замена небольшая, но принципиально меняющая ситуацию.

Если в ответе общество и государство, то родители детей рожают, обувают-одевают, затем передают в школу, государству и обществу. Конечно, родителям хочется убедиться в том, что школа хорошая, но это как у кого получится. В школе у ребенка профессионалы-педагоги формируют знания-умения-навыки в течение 11 лет по 8-10-11 часов в сутки, а по вечерам и по праздникам у нас семейное воспитание. Если в ответе церковь, то соответственно вместо школы выступает православная гимназия.

Если за образование детей в ответе родители, то вопрос оказывается куда более сложным. Образование начинает строиться вокруг каждой семьи, зависеть от нее, начинаться с семьи и возвращаться в семью. Но система рушится, потому что в таком случае родители должны принимать участие во всем процессе, потому что между школьным и семейным воспитанием стираются возможные принципиальные различия, а четкая грань размывается. Идеальная система образования во многом уничтожается, и это, конечно, преступление, ведь образованием должны заниматься только профессионалы, а родители - своим делом (политикой, бизнесом, рождением детей, готовкой еды). Все понятно, ведь это и есть традиционная отечественная система образования. Вот только какое отношение имеет советская система образования детей к русской традиции?

Чтобы понять, какую роль наша традиция отводит родителям в образовании (и в воспитании, и в обучении) детей, в первую очередь, по моему мнению, стоит обратиться к мнению православной церкви. Самый простой путь - обращение к творениям отцов церкви в IV - начале V века. В своих размышлениях о собственной семье и о семье своего друга Василия Великого, в которых воспитание и обучение детей проходило при непосредственном участии родителей, святитель Григорий Богослов называет главной добродетелью «благочадие» - добродетель и приближение детей к совершенству. В обеих семьях дети получили первоначальное образование от своих родителей, под их руководством. Василия Великого учил его родной отец, программу обучения его сестры святой Макрины составляла мать. Отец святителя Иоанна Златоуста скончался, оставив на руках двадцатилетней жены новорожденного Иоанна, и «...Анфуса не преминула дать своему сыну наилучшее по тогдашнему времени воспитание. Удалившись от всех развлечений мира... она сама могла преподать своему сыну первые зачатки образования... Из уст любящей матери получил он первые уроки чтения и письма». После получения такого образования под кровом родительского дома Григорий Богослов со своим братом Кесарием и Василий Великий были отправлены родителями в ведущие образовательные центры того времени - в Александрию, Афины. Иоанн Златоуст также получил светское высшее образование - обучался риторике и философии.

Позже вопросы образования заняли значительное место в проповедях вселенского учителя и святителя Иоанна Златоуста, который в качестве главных педагогов и учителей детей представляет родителей. Именно к ним обращены его педагогические размышления. «Итак, каждый из вас - отцов и матерей - подобно художникам, с великой тщательностью украшающим изображения и статуи, пусть заботится и о своих удивительных произведениях... Используйте для этого все имеющееся у вас время, делая... статуи, достойные восхищения». «Считай себя царем, имеющим подчиненный тебе город - душу ребенка», - так обращается к отцу Иоанн Златоуст.

Говоря о так называемом религиозном образовании, Иоанн Златоуст также отдает его в руки родителей. Отец должен рассказывать ребенку библейские истории, причем рассказывать в определенной последовательности, выбирая подходящие места из Писания и комментируя их. «Пусть и мать сидит рядом, в то время как душа образовывается такими рассказами, чтобы и она помогла этому и хвалила высказываемое».

Конечно, посторонние учителя, профессионалы тоже могут готовить ребенка к жизни. «Юность, - говорит Иоанн Златоуст, - имеет нужду во многих наставниках, учителях, руководителях, а это никак не означает отстранение родителей от процесса, профессионалы - только помощники основного педагога...Участь детей наших хуже даже скотов; об ослах и лошадях мы более заботимся, нежели о детях. Если кто имеет лошака, то всячески старается найти лучшего конюха, который был бы честен, не вор, не пьяница, знал свое дело. Если же нам нужно дать наставника сыну, то мы просто без всякого выбора берем, кого случится».

Если перенести действие в современную ситуацию, то вывод кажется вполне очевидным: родители должны тщательно выбирать всех учителей и педагогов для ребенка. У нас должна быть эта возможность - узнавать преподавателя и как человека, и как специалиста еще до того, как он начнет учить наших детей, а уж потом, во время обучения ребенка, родители должны отвечать за происходящее. А в наших школах, в том числе и во многих православных, родителей не всегда пускают в здание школы, не говоря уже о том, чтобы, скажем, на уроке посидеть, а тем более влиять на образовательный процесс... Такое большинство наших педагогов, да и воспитанных советской системой родителей, посчитали бы кощунством. Революцией. Никогда такого не было в нашей стране! Не было?

«На ком именно лежит обязанность учить народ?» - спрашивает святитель Иннокентий Московский и отвечает: «Обязанность эта лежит, во-первых, на родителях, потом на восприемниках и, наконец, на пастырях церкви». Слова священномученика Владимира, митрополита Киевского и Галичского, еще более конкретны. В своей «Азбуке православного воспитания» он осуждает тех родителей, которые полагают, что с поступлением детей в школу эта обязанность- воспитывать детей, прекращается или, вернее, переходит на школьных учителей или законоучителей. Обращаясь к реалиям уже практически современной системы школьного обучения, митрополит Владимир говорит: «Родители с законоучителями и учителями должны идти рука об руку и в религиозном обучении, и в руководстве к благочестивой жизни...», так он понимал православные традиции образования детей. Речь идет о живейшем участии родителей именно в школьном образовательном процессе.

Конечно, далеко не всегда и не везде в дореволюционной России исполнялись эти принципы. В различных пансионах родители не просто не принимали участия в образовании своих детей, но вообще разлучались с ними на долгое время. И в гимназии ситуация была не сильно лучше. Но при этом в такие учебные заведения ребенок попадал не в шесть лет, а в 10-12, то есть, грубо говоря, не в начальную, а в среднюю школу. А главный вопрос - была ли дореволюционная образовательная система собственно русской? Единообразная система - это уже советский продукт, а до революции образовательные институты в нашей стране были скопированы во многом или полностью с западных - католических и протестантских. Великие отечественные философы, богословы и педагоги не считали существующую школу собственно русской и далеко не почитали ее идеальной, такой, какую можно раз и навсегда законсервировать. Самым авторитетным мнением в этом вопросе будет, пожалуй, мнение отца русской педагогики Константина Ушинского.

Для этого выдающегося педагога истинное воспитание - народное. Чтобы быть таковым, оно должно строиться на определенных национальных принципах. Среди таковых - православная вера и семейное воспитание. Участие родителей в образовательном процессе детей Ушинский представляет так: «Отдавая детей на руки воспитателю или помещая их в учебное заведение, родители, конечно, не избавляются этим от священной обязанности наблюдать за воспитанием... Наблюдать за одними отметками, переходами из класса в класс и экзаменационными аттестациями весьма недостаточно; родители должны знать требования и цель различных родов воспитания и ученья, уметь выбрать и оценить воспитателя...» И в помощь, в частности родителям, Ушинский предлагает популяризовать педагогику, сделать ее общественным достоянием.

Кто отвечает за образование детей? Отцы церкви говорят - родители. Какую роль играет семья в русской традиции воспитания и обучения детей? Ушинский говорит - ведущую. Почему же так настойчиво и последовательно семья отрезается от образования? Почему само образование, в свою очередь, пытаются разделить на обучение и воспитание, когда обучение отдается в руки компетентных специалистов, а воспитание (то самое дома перед сном) - семье?

Законодательство нашей страны, так последовательно игнорируемое чиновниками, выступает в этом случае практически на стороне мнения церкви и отечественных реформаторов ХIХ - начала ХХ века. Родители могут «принимать участие в управлении образовательным учреждением» (ст.52.1 Закона «Об образовании»), именно они защищают интересы ребенка в образовательном процессе (ст.52.2 того же закона). Забота о детях и их воспитании - как право, так и обязанность их родителей (ст.38.2 Конституции РФ), это при том, что под образованием закон понимает «целенаправленный процесс воспитания и обучения» (преамбула к Закону РФ «Об образовании») - то есть в образовательном учреждении (школе) ребенка воспитывают и обучают, а воспитанием должны заниматься родители.

Значит, проблема не в законе. Вопросы надо задавать тем, в чьих руках реально находится образование детей нашей страны. Видимо, кому-то очень не хочется менять ситуацию. Ведь если создать условия для полноправного участия родителей в образовании детей, если создать возможность для реализации законных прав, то вдруг родители воспользуются этими правами, вдруг посчитают образование действительно своей обязанностью? И начнут интересоваться детьми, читать их учебники, думать над программой, о том, как учебник, как урок, как методика преподавания, как сам учитель и его отношения с классом воспитывают их родных детей?! Так недолго и семье возродиться... Ведь тогда отец получит возможность стать «царем вверенного ему города - души ребенка». А это уже политика.

Если вспомнить о правах и обязанностях родителей, то великий вопрос нашей эпохи - вводить или не вводить основы православной культуры - просто исчезнет. Ведь если большинство родителей класса заявят о желании преподавать детям Закон Божий, то по закону «Об образовании» и закону «О свободе совести и религиозных исповеданиях» - это их право, директор в таком случае обязан обеспечить возможность такого преподавания. А если большинство откажется - меньшинство с другими единомышленниками выделится в отдельный класс. Им только дай узнать свои реальные права. Им только дай возможность участвовать в управлении учебным процессом, конструктивно общаться друг с другом и с учителями. И о чем тогда можно будет устраивать такие ожесточенные дебаты с академиками в главной роли?

Еще родители начнут контролировать финансовые потоки, будут не просто сдавать деньги, но и следить, как и кем они тратятся, а еще начнут доплачивать не тем педагогам, что угодны администрации, но тем, что отвечают требованиям образования наших детей, с родителями придется все согласовывать, спрашивать их мнения по поводу предметов, учебников, учителей. Но этого просто не допустит профессиональная гордость. Я, может сказать учитель, отсидел три года в педагогическом училище, пять лет в педагогическом вузе, десять-двадцать-тридцать лет по пятнадцать часов в день учил, учил, учил, а тут приходит неизвестно кто и еще что-то говорит! Ты сиди и слушай, пока я на родительском собрании рассказываю, как твой сын плохо ведет себя, сколько денег надо собрать. Можешь решить, правда, куда дети на каникулах поедут: в Третьяковку или в Кремль. Разве не так?

Конечно же, если появятся условия для полноправного участия в образовании детей, родители не ринутся стройными рядами реализовывать свое право. Многих вполне устраивает ситуация с фактическим проживанием ребенка в школе. Одной - и такой серьезной - головной болью меньше. Но чем крепче закрывать двери школы, тем меньше шансов услышать стук в эти двери. Если родители не могут влиять на учебный процесс - зачем, действительно, лезть, раз это пустая трата нервов?! «Родители не хотят заниматься детьми!» - говорят педагоги. А родителей кто-нибудь спрашивал? Сначала надо создать условия, а потом уже делать выводы. Сначала надо хотя бы сказать об обязанностях и возможностях. И сказать могут в первую очередь те же самые педагоги, ведь не только для отсиживания своих двух-трех ставок они приходят в место формирования следующего поколения нашего народа. А педагогам это могут рассказывать в вузах. Это могут сказать им священники, например, в рамках Рождественских чтений.

И кто такие родители? Это наш народ. Те же учителя, политики, священники. Это все простые люди, которых мы зовем русским народом. И если родители неадекватны, если родители отказываются от заботы, от своих собственных детей, то это наш народ, это мы все отказываемся. А кто сказал, что мы отказались? Нас никто так и не спросил.

Как относиться к священникам, лишенным сана?

Недавно известный в прошлом актер священник Иоанн Охлобыстин попросил освободить его от служения. Эта история известна многим, поскольку отец Иоанн написал подробно о ней в своем блоге. Случай это не единственный, приходится слышать о священниках, запрещенных в служении. Их осуждают, многие даже считают предателями. Так ли это? По каким причинам священники перестают служить и как к ним после этого нужно относиться — об этом мы спросили заведующего кафедрой догматического богословия ПСТГУ протоиерея Бориса ЛЕВШЕНКО.

СПРАВКА

Протоиерей Борис ЛЕВШЕНКО родился в 1936 году. В 1958 году окончил механико-математический факультет МГУ. Работал в МГУ и Университете дружбы народов. Кандидат физико-математических наук. В 1994 году рукоположен в сан диакона, через год — в сан священника. Клирик храма святителя Николая в Кузнецкой слободе (Москва). Завкафедрой догматического богословия ПСТГУ.

Испытание сомнением

— Отец Борис, если священника не запрещают в служении, а он сам просит священноначалие его освободить (не по состоянию здоровья), это все равно конфликтная ситуация?

— Не всегда. Часто это происходит с новообращенными. В девяностых годах многих рукополагали довольно быстро — стали открываться новые храмы, в сотни раз увеличилось число прихожан, священников не хватало. А когда человек в зрелом возрасте обретает веру, он чувствует такой духовный подъем, что горит желанием как можно глубже изучать богословие, усерднее служить Церкви. Некоторые на этом подъеме становятся священниками. Когда священников не хватает, энергичных благочестивых людей быстро и охотно рукополагают. Но потом яркое ощущение благодати проходит. В этом, думаю, есть Божий промысел — Бог не оставляет человека без Своей благодати, но для духовного возрастания человек должен сам потрудиться, чтобы эту благодать почувствовать. Это можно сравнить с тем, как родители учат ребенка ходить. Они же не стали любить его меньше, но, пока он не научится, неизбежны падения и ушибы. И в духовной жизни наступает момент, когда надо учиться «ходить», то есть трудиться, чтобы почувствовать Божию благодать. Этот момент труден, поэтому часто у человека наступает некоторая внутренняя опустошенность.

Если он успел стать священником, то, не оставляя молитву, Церковь, начинает понимать, что взял на себя непосильную ношу. И тогда он, конечно, может оставить этот путь. Но здесь есть большой соблазн. У каждого священника бывают минуты таких сомнений: не опустошен ли я, могу ли дать что-нибудь людям, которые ждут от меня духовной поддержки, пастырского совета? Но ведь не мы помогаем людям, а Бог. Через таинства, которые мы совершаем. А мы в какой-то момент начинаем думать, что это мы сами. Это прелесть (лукавый искушает каждого человека), которая приводит именно к таким сомнениям: «Хорошо ли я сделал, что пошел по этому пути, достоин ли, разве я настоящий священник? Мне надо просто молиться Богу, а не совершать таинства». Но вот действительно ли ты с Божией помощью понял свою ошибку или малодушничаешь, отказываешься от креста в угоду своему «Я» — большой вопрос. Думаю, что решается он всегда между человеком и Богом. Желательно, конечно, с помощью опытного духовника. Но нельзя сказать, что отказ от священства — всегда грех.

Главное – не осуждать

— Всем известный недавний пример — отец Иоанн Охлобыстин просил освободить его от служения, и был временно запрещен. При этом за ним оставили право благословлять, и он в интернете написал, что по-прежнему зовется отец Иоанн. Правильно ли так обращаться к запрещенному в служении священнику или лучше по имени-отчеству? И в чем смысл благословения священника, если он запрещен?

— Это решение правящего архиерея, в данном случае — Святейшего Патриарха. Только епископ может решить, какое право оставить за запрещенным в служении священником. А насчет обращения… Назовете вы меня Борисом Трифоновичем, я откликнусь, отцом Борисом — тоже. Мои однокурсники по мехмату МГУ до сих пор зовут меня Борей. А в советское время в общественных местах священников называли по имени-отчеству — была определенная конспирация.

— Но, согласитесь, одно дело, когда к вам или другому уважаемому священнику обращается по имени-отчеству нецерковный или малоцерковный человек, потому что ему так привычнее, удобнее, и совсем другое дело, когда православный обращается так только к священнику, запрещенному в служении. То есть как бы дает ему понять, что не признает его священником. Не травмирует ли это «бывшего священника»?

— В первую очередь он сам не признает себя священником, и странно будет обижаться, если кто-то предпочтет обращаться к нему по имени-отчеству. Но если священник не лишен сана, обращение «отец имярек» тоже допустимо. Это уж кому как удобнее. В любом случае надо относиться к человеку с уважением, а не с осуждением. Тогда, независимо от формы обращения, вы его не обидите. А то ведь и «отец имярек» можно произнести таким тоном, что оно прозвучит обиднее самой грубой фамильярности. Пусть нам трудно понять и принять чей-то отказ от священства, но только Богу известно, согрешил человек или поступил по совести. Что же касается отца Иоанна Охлобыстина, мне кажется, что он поступает разумно — желает воздержаться от служения, пока не поймет своего призвания. В его случае есть дополнительная проблема: может ли священник быть лицедеем? Раньше был однозначный запрет, и я считаю, что оправданный — не всякая профессия годится для священника.

Совсем другое дело — священники, ушедшие в раскол. При рукоположении они присягали быть верными Московской Патриархии, но изменили присяге. Это предательство. Поступок отца Иоанна я предательством назвать не могу. Он не порывает с Матерью-Церковью, но честно сомневается, что крест, который он взял на себя при рукоположении, ему по силам. И прерывает он служение не в критический для Церкви момент, поэтому его нельзя приравнять к солдату, дезертирующему во время боя.

Священство – это не профессия

— Как относится Церковь к тем, кто отказался от служения после революции, спасая от гонений свои семьи?

— Я не знаю, есть ли принятое соборно церковное мнение о тех людях, но, безусловно, когда человек отказывается от сана по политическим причинам, он совершает предательство. Про отказавшихся после революции ничего конкретного сказать не могу, но помню, как в годы хрущевских гонений преподаватель Ленинградской духовной семинарии протоиерей Александр Осипов не просто отказался от сана, но и опубликовал в «Правде» статью «Отказ от религии — единственно правильный путь». За несколько лет до этого, еще при Сталине, официально порвал с религией богослов Евграф Дулуман. Впоследствии он стал заведующим отделом научного атеизма в киевском Институте философии. Не знаю, заставили их или они добровольно отказались от веры (по-разному оцениваются их поступки), но в обоих случаях это предательство.

А вот известный искусствовед Сергей Николаевич Дурылин был рукоположен вскоре после революции, но через несколько лет осознал, что его призвание — искусствоведение. Но никогда он не отрекался от Христа, от Церкви, до конца жизни оставался православным человеком. Никто его предателем не считает.

— Мы не вправе судить. Господь знает причины. От Церкви за это не отлучают, люди продолжают исповедоваться, причащаться. Беда в том, что нас хлебом не корми, а дай осудить другого человека. Найти причину для осуждения всегда можно, особенно если человек на виду. Вместо того чтобы думать о своих грехах, о спасении своей души, высокомерно осуждаем других. Как фарисей, благодаривший Господа за то, что он не такой, как молящийся рядом с ним мытарь. Более того, если сравнить нас с фарисеями, сравнение часто будет не в нашу пользу. Фарисеи все же стремились исполнить Закон Божий, как они его понимали. И среди них было немало ревностных благочестивых людей. Например, приемный отец Господа нашего Иисуса Христа праведный Иосиф. Но в любой духовной традиции есть свои соблазны, и в притче о мытаре и фарисее Господь указывает нам на главный соблазн фарисейства — стремление к элитарности, отделению себя от других, возвеличиванию над ними. Хорошо поблагодарить Бога за то, что Он дал тебе возможность соблюдать закон. Но фарисей также благодарит Бога за то, что он лучше молящегося рядом с ним мытаря, то есть как раз стремится к элитарности, отделению себя от других людей, и это грех. Тем не менее этот фарисей был благочестив, стремился исполнить Закон Божий. Мы же сегодня часто об исполнении заповедей забываем, зато с радостью осуждаем других людей. В этом смысле мы хуже фарисеев.

— Можно ли сказать о неслужащем священнике, что он просто сменил профессию?

— Нет, все-таки священство — не профессия, а служение. Как и монашество. И чтобы понять, твой ли это путь, нужно время. В монастырях до пострига есть период послушания, довольно длительный. И если рукоположение совершается слишком поспешно, велика вероятность, что человек уже в сане поймет ошибочность выбранного пути. Что мы часто и наблюдаем сегодня.

Кстати, о профессии… Некоторые просят освободить их от служения по финансовым причинам. Например, став священником, человек стал получать в десять раз меньше, чем когда преподавал в вузе. И понимает, что при такой зарплате он не в состоянии обеспечить семью. Опять же только Бог знает, движим человек грехом сребролюбия или ответственностью за близких. Мы судить не можем. Но факт — по этой причине некоторые священники возвращаются к своей светской специальности.

— Говорят, что при рукоположении дается особая благодать. Что с ней происходит, когда священника запрещают в служении или выводят за штат? Тяжелее священнику пережить запрет, чем мирянину — увольнение с работы?

— При рукоположении священнику дается «благодать, немощная врачущая и оскудевающая восполняющая» — ему лично, но и на потребу Церкви дар учить, священнодействовать и пасти Церковь Господа и Бога. В полноте эта благодать вспомоществует тому священнику, который проводит жизнь молитвенную и строгую. Для такого священника запрещение в служении является трагедией и испытанием, требующим еще большей молитвы.

Чем запрещение в служении отличается от извержения из сана?

Отвечает клирик храма Покрова Пресвятой Богородицы в Красном Селе, священник Димитрий ПАШКОВ.

Для клириков наказания заключаются в лишении прав, полученных ими при вступлении в клир. Это лишение может быть временным и носить исправительный характер, или безвозвратным, тогда оно будет иметь карающий характер. Основными видами специальных наказаний для клириков являются следующие.

1. Временное запрещение , т. е. приостановление права осуществлять действия, связанные с саном. При этом все блага Церкви, доступные мирянам, доступны и запрещенным священникам: исповедоваться и причащаться Святых Таин и т. д. Это — мера исправительной дисциплины: если запрещенный священник исправляется, запрещение снимается. Такое запрещение назначается на определенный срок (с возможностью его сокращения в случае явного исправления согрешившего священника). Разрешить от запрета имеет право епископ, который его наложил.

Запрещение может применяться к священнослужителю не только как наказание, но и как предварительная мера, применяемая во время следствия до окончательного рассмотрения дела церковным судом, если против священника выдвинуто серьезное обвинение. В этом случае запрещение не является наказанием (ибо вина еще не установлена), а вытекает из требования несомненной душевной чистоты клирика, приступающего к священнодействиям.

В некоторых случаях запрещение может иметь более мягкие формы: клирик на время теряет право священнодействия, но ему разрешается молиться и причащаться вместе с пресвитерами и диаконами в алтаре (правило 70 Василия Великого). Но и в этом случае наказанный на время запрещения остается священником лишь по имени, не имея основных прав, связанных с его саном.

2. Редко: низведение клирика на последнее место в ряду его сотоварищей по сану (правило 7 Трулльского собора, правило 5 VII Вселенского собора), так что его «старшинство по времени хиротонии» упраздняется. В древней Церкви это наказание налагалось за особо дерзкое поведение по отношению к своим сослужителям или старшим по сану. Пресвитер в результате применения этой меры должен был занимать последнее место между пресвитерами, диакон между диаконами при совместных службах и других собраниях клира.

3. Лишение права совершения любых священнодействий, но с правом носить духовное звание и пользоваться связанной с этим званием честью. Это наказание уже существенно более тяжелое, чем предыдущие. Оно налагается за тяжкие преступления, производящие соблазн в народе, но которые произведены либо по незнанию, либо по какой-либо чрезвычайной причине, притом что согрешившие раскаялись (см. правило 36 Трулльского собора).

4. Извержение из сана — самое тяжелое из специальных (клерикальных) церковных наказаний. Ему подлежат клирики, тяжко согрешившие против Церкви и нравственности такими проступками, за которые мирян отлучают от Церкви. Считается несправедливым наказывать клирика с двух сторон, т. е. лишать его не только сана, но и возможности причащаться (см. Апостольское правило 25: «Епископ, пресвитер, или диакон, обличенный в блудодеянии, в клятвопреступлении или в воровстве, да будет извержен от священного чина, но да не будет отлучен от церковного общения, ибо Писание говорит: Не отмстиши дважды за едино (Наум. 1: 9)». В этом случае изверженные клирики становятся в положение мирян, которым можно причащаться.

Канонами оговариваются несколько особых случаев, когда клирик должен быть наказан и извержением, и отлучением (приобретение сана за деньги или с помощью светской власти; отречение от Бога или от своего сана [например, когда священник в пароксизме малодушия на прямой вопрос отвечает, что он не священник и никогда им не был]; попытки священнодействовать, несмотря на низвержение из сана). В этих исключительных случаях низвергаемые становятся в положение мирян, отлученных от причастия на определенный епископом срок.

Извержение не имеет временного предела: изверженному клирику сан не возвращается (правило 3 Василия Великого).

Изверженный или отрекшийся от сана священник таковым больше не является даже по имени и живет как мирянин, умирает как мирянин и погребен должен быть так же, как мирянин.

Лишение должности (выведение за штат) наказанием не является. Это икономическая мера, применяемая к священнослужителям, потерявшим возможность служить в полном объеме (например, по болезни или по возрасту). При этом священник может по благословению епископа войти в договоренность с настоятелем какого-либо прихода и служить в том объеме, который приходское руководство готово ему уступить.

Беседа о. Алексия Дарашевича, настоятеля храма Живоначальной Троицы в Поленовесо слушателями радиостанции Радонеж состоялась в августе 2006 года, через неделю после того, как в автомобильной катастрофе погибли двое его детей, а еще двое находились в реанимации.

Сегодня мы поговорим о смерти. В эти дни становится как-то по-новому понятно и ясно, что это такое. Я благодарен всем, кто поминает моих детей Алешу и Настю и молится о них. Молитесь, молитесь о них, дорогие мои. Знайте, когда мы молимся, мы соединяемся с ними и не только с ними. В том мире все родные, все действительно братья и сестры. Мы и здесь называем себя братьями и сестрами, но по сути не являемся ими. Мы как-то даже не очень верим в то, что это возможно. А ведь на самом деле люди крещеные могут быть братьями и сестрами вне зависимости от достатка, занятий, привычек, возраста. Но мы даже не пытаемся этого делать. Даже в церкви мы стоим по одиночке. А в ином мире все действительно братья и сестры. И когда кого-то поминают, поминают всех. Вы не только чужих поминаете, вы своих этим поминаете. Поэтому поминайте…

Я сейчас стараюсь служить каждый день. В один из них, стоя на литургии перед распятием (а у нас в церкви в Поленове очень красивое распятие), я подумал: «Какой же красивый Господь! Какой же у Бога Отца был красивый Сын, какой же Он прекрасный был Сын! И как же Бог Сам отдал Его нам?..». Понимаете, вот откуда идет это отдание. Ведь сам Отец это сделал.

На отпевание пришло много молодых людей, и все говорили, что не было тяжести, а радость удивительная. Вы заметили, что когда кто-то умирает, мы надеваем черные траурные одежды. На панихиде это было как-то разительно — все в черном, а я — в белом. Я один в каком-то сияющем церковном одеянии. Согласно церковному преданию, первые христиане не надевали черных одежд, а облачались в белые. И это белое сияние и есть настоящее наше ощущение.

Тема смерти - трудна и очень серьезна. Даже тот, кто в этой жизни ни к чему серьезно не относится, смерть понимает, как что-то значительное. В последнее время все больше людей стало бояться смерти. Ведь она обрывает все человеческие стремления. Сейчас люди избегают даже думать о смерти, как бы отворачиваются от нее. Как будто, если сделать вид, что ее нет, то ее действительно не будет. Если кто-то умер, то сразу возникает вопрос: «Стоит ли сообщать об этом, ведь человек будет волноваться, зачем его волновать?» Это понятные переживания, но они человеческие, не Божии. Смерть, прежде всего, - это разговор Бога с человеком, это Слово Бога к человеку, и человек должен обязательно услышать Его. Нельзя лишать человека Слова, которое говорит Господь. Мы все едины, и когда Господь говорит что-то человеку, Он говорит это и его сыну, дочери, матери, отцу, всем близким, потому что все мы живем друг другом.

Когда произошла авария, то встал вопрос, сообщать или нет подруге дочери о том, что она погибла. Решили не сообщать. Это неправильно, абсолютно неправильно. Почему? Мне довелось сделать это совсем по-другому.
Когда я пришел в реанимацию, дети были в сознании. И вот Серафим открыл глаза и спросил: «А Настя умерла?». Я ответил: «Да». - «Да, я так и подумал. А Алеша?». - «И Алеша», - сказал я. И мальчик так спокойно, так ясно, так просто это принял. Почему так было? Потому, что это была правда. А правда Божия обладает чудесной силой, благодатью. Настоящей благодатью, которая животворит, которая дает силы. А мы, когда боимся, забываем, что за смертью благодать. Я знал это, и вот впервые столкнулся с таким явственным явлением силы Божией.

В мире все больше страданий, все больше смертей, каких-то несчастий. Мои дети лежат в Морозовской больнице, поэтому я каждый день бываю там, встречаюсь с врачами, и они рассказывают, что видят колоссальный вал детских смертей, и не знают, что происходит, даже говорят: «Что ни кроватка, то загадка». Но рядом с этими несчастьями есть благодать, и она очень близко. Я не сразу это осознал. Сначала ты живешь, действуешь, а только потом приходишь к мысли: «Господи, я ведь не рассчитывал на такое спокойствие, на такую простоту». А это все дано, дано молитвой и упованием на Господа. Какой огромной силой обладаем мы, православные, и наша Россия! Даже в самой простой молитве заложен огромный смысл. Ничего нет проще молитвы «Господи, помилуй мя, грешного». Мы привыкли так говорить, даже не задумываясь. А ведь слово «помилуй» значит не только «прости», но и «милуй», то есть «люби». В польском языке сохранилось слово «милость», т.е. «любовь». Так вот, «помилуй», значит «полюби меня, Господи». Мы все время просим у Господа максимальной любви. А что значит «полюби»? Настоящая любовь-милость будет тогда, когда Господь возьмет нас к Себе, а это и есть смерть. В этом мире мы видим смерть, а по сути это взятие нас Господом к Себе. Какое же это удивительное дело, событие, которое невозможно представить!

Я хочу сегодня говорить не о слезах, хотя слезы, конечно, есть. Я хочу говорить о той радости, которую даровал мне Господь. Радость эта - люди. Вы, мои духовные чада, вдруг оказались рядом со мной. Я знаю, что все вы работаете. Но очень многие приехали, некоторые преодолели тысячи километров. Церковь - это семья. И я увидел, что у меня действительно она есть.

Недавно я ехал с одним священником, потерявшим жену и сына, и посочувствовал: «Да, батюшка, ты теперь один остался». Он ответил: «Ты что, батюшка, я не один, как я могу быть один, ведь со мною Господь!». Мы никогда не бываем одни, никогда! И еще я хотел бы сказать Вам и тем, кто слышит нас, и, может быть, особенно тем, кто не слышит. Каким образом они могут сейчас услышать меня, не знаю. Но так мне хочется, чтобы они как-то это почувствовали! Становитесь, спешите быть православными, настоящими православными! Потому что в этой жизни надо быть готовым ко всему, потому что жизнь трудна, по-настоящему трудна. И кто знает, что ждет вас за порогом.

Вы не должны быть теми, кто просто время от времени заходит в церковь, ставит свечку, крестится, постится, а вроде и не постится; когда молится, а когда и не молится - ну, не получается. Нет, мои дорогие, жизнь слишком серьезная, чтобы быть хладными, чтобы быть теплыми, еле теплыми. Мы должны быть горячими, должны быть сильными православными, так чтобы не только, может быть, себе помочь, но и тем, кто рядом с нами. Вы говорите, что Ваша мама и Ваша подруга крещеные и думают, что они православные. Скорей всего. Но разве это так?..

Наша радиослушательница Елизавета делится со мной своим несчастьем: «У меня тоже горе, у меня погиб сын, два года назад. Я по нему плачу день и ночь и жду его домой. Не знаю, что мне делать…».

Я Вам скажу: матушка, матушка, как ни горько Вам это говорить, но зачем Вы это делаете? Вы думаете, что слезами своими можете ему чем-то помочь? То, что Вы делаете, делают очень многие, но… Сейчас я, может быть, имею право Вам сказать то, за что в другой раз меня могли упрекнуть: хорошо Вам, сытому, спокойному и счастливому так говорить. Я хочу сказать, что это безбожие, так поступать. Именно так, как это делаете Вы. Это маловерие, это неверие, это, по сути, не помощь ему, а просто камень на нем. Думаете, ему там легко? А Вы еще давите этой беспросветностью своей, тоской и унынием.

Разве Господь заповедал нам это? Думаете, сын этого от Вас ждет? Я уже говорил, хочу повторить: мы боимся смерти. Мы часто ссылаемся на святых отцов: «помни час смертный, и вовеки не согрешишь». Да, это говорит святой, но в его словах нет страха смерти, понимаете - нет! Вы помните, что был Ваш сын, мальчик Саша, упокой, Господи, его душу. И Вы уцепились за него, прошлого, не сегодняшнего, не думая о том, что с ним, с его душой сейчас. Так вот, «помни час смертный» значит «помни, что тебя ждет, помни и стремись к этому, думай об этом и готовься к этому».

Получается, мы боимся настоящего, подлинного христианства, а значит, боимся самого Христа. Не надо ужасаться смерти, это обычно и естественно. Странно, если бы это было не так, ибо кто такой Бог и кто такие мы? Он велик, Он огромен, Он невообразим по сравнению с нами. И даже апостолы ужасались. Помните, Петр? Бросился в ноги, сказал: «Господи, выйди от меня, ибо я человек грешный». Они ужасались, когда Господь открывался им не как Человек, а как Бог, что очень естественно для нашей грешной природы. Нам и нужно, наверно, бояться, но нужно бояться как детям, которые и боятся и тянутся к Господу, понимаете, тянутся. А мы куда тянемся, за что цепляемся? Мы же не к Господу тянемся.

Если бы к Господу тянулись, то искали бы света, добра, радости, потому, что Господь есть Любовь, Радость и Свет. Этот Свет бы проникал в нас. Если же мы не соединяемся с Ним, если тоска в нашей душе, то мы устремляемся не к Богу. Я понимаю, когда люди в тоске плачут и надрывают себе душу, я очень их понимаю. Но минута этих чувств, и Господь уводит меня от них. Не подумайте, что я кого-нибудь из вас осудил. Это мое сочувствие к Вам и желание вытащить Вас оттуда, где Вы сейчас находитесь. Когда человек стенает, плачет, вопиет, он боится и понимает, что его участь тяжела, горька и он хоть в какой-то мере, неосознанно, может быть, старается это разделить эту участь. Вот, по сути, что мы делаем. Но это неправильно.

Те, кто были до Христа, может быть, правильно это делали, другого способа не было, не было радости Воскресения. Но у нас-то, после Рождества Христова, Воскресения Христова есть другое, Господь даровал нам это другое. Мы можем с вами не только там быть с умершим. Там люди не испытывают облегчения от наших мучений. Ему от этого нет облегчения, более того еще тяжелее, потому, что вместо того, чтобы быть с ним, как клубок свернувшийся мучаться, пожирать себя, сжигать себя, нужно тащить его оттуда. Понимаете, тащить. А Вы что делаете? Вы совсем этого не делаете. А тащить Вы будете его, если сами будете стремиться к Богу. Если Вы не будете тащить, Вы сами не сможете никогда этого сделать. Господь будет тащить. Если Вы только потянетесь к Нему, ухватитесь за Него: “Господи, Господи, я Твоя, я с Тобой, Господи”, и тогда Ваша вторая рука потянется к сыну и будет, будет ему за что уцепиться. За слабую Вашу руку, слабую, совсем немощную. Но будет это, сколько-то лет продлится не знаю, но Вы будете делать дело, святое дело. Божие дело. Во что нужно делать, мои дорогие. Мы еще себя в какой-то мере хвалим, вот смотрите, как я переживаю, как я переживаю. Вот кто-то там совсем не переживает, а я вот надрываю свою душу, плачу, глаза все выплакала, ослепла даже, Господи. Разве это, Господь, заповедал нам?

Другая наша слушательница говорит: «Детей дает Господь. Умирая, они возвращаются к своему Отцу, поэтому «убиваться» нельзя».

Вы совершенно правы. Когда мы так убиваемся, это говорит о нашем маловерии: у нас в душе нет конкретного ощущения, что мир Божий есть, он рядом и он прекрасен. Шаг сделал, и ты уже там, в том мире. Нас сбивает, нам не дает это сразу понять неожиданность. Леша с друзьями ехал в паломничество по Золотому кольцу, по нашим древним святыням. У него был второй день отпуска, и он давно обещал детям свозить их в путешествие. Ребята ехали, пели, потом по пути свернули к знакомым в другой храм, там тоже молодые ребята, девчонки. Они были полны радости. И они в эту радостную минуту попали в самую большую радость. Да, был, конечно, какой-то страшный момент, разрыв, надрыв, но надо было его пережить. Жизнь плотная, чтобы пройти через стену, ее нужно пробить. Это очень трудно и даже больно. Но за ней радость, свет.

Все происходит по воле Божией. Даже волос с головы человека не может упасть без Его воли. Если это воля Божия, то какое может быть переживание? А мы не понимаем и вменяем себе это в достоинство: какой я хороший человек, вот другая мать равнодушная, отправила, и ей все равно, а я - беспокоюсь!

Дорогие мои это заменитель духовной жизни, это не духовная жизнь. Это мешает нам жить по-Божьи. Переживание - это рудимент бездуховной жизни. В той безбожной жизни нам нельзя было не переживать, потому что без этого мы могли стать камнями, кирпичами и больше ничем. Когда человек неверующий, он вынужден переживать, у него другого способа жить духовно просто нет. И он берет хотя бы этот костыль - волнение. Он плачет, рыдает. Но нам дано Богом, Церковью гораздо большее. Нам дана ясность, нам дана вера. «Мир вам», - сказал Господь. В мире мы должны жить в ясности, в покое, с надеждой, с упованием на Господа.

Мир должен быть с нами. Мы так часто слышим это слово. Во время службы время от времени священник поворачивается к пастве, к братьям, к сестрам, благословляет их и говорит: «Мир вам». Все живет миром. Там, где мир, есть Господь. Там, где смута (говорят «смутно на душе»), Бога не видно. А почему? Мира нет. Мы должны успокоиться и положиться на волю Божию. Все рождается в простоте. Не нужно выдумывать, нужно просто делать то дело, которое Господь дает. Так было и у нас с матушкой. Мне позвонили, я сразу понял, какое у меня дело: я должен ехать к моим детям. Мне нужно было как-то выбраться из Поленова, я даже не знал, как это сделать, потому, что было 2 августа, обычный будний день. Мне это было трудно, но я решил эту проблему. Потом появилась вторая проблема, третья, четвертая, пятая… Я удивился, сколько их собралось. В это время я молился. В такой простоте и оказался Господь.
Благословение Божие и Ангела-Хранителя в вашей простой и обычной святой жизни.

http://www.pravmir.ru/kogda-umirayut-deti/