Аскеза в современной православной семье. Что означает принцип синергии в богословии

Архимандрит Иустин (Попович) часто подчеркивал, что отношение христианина к монашеству свидетельствует о том, насколько православен его образ мыслей: «Характер Православия аскетичен, — говорит он в своей книге “Человек и Богочеловек”. — Этот характер кристаллизуется как образ жизни, проводимый в монастырях и скитах, а далее он, очень естественно, передается благословенным ячейкам прихода и семьи, которые должны жить по возможности аскетично».

Вот, таким образом, две грани жизни Церкви: жизнь монашеская и жизнь семейная. Обе они протекают в определенном сообществе, общности — то есть ты согласен идти вперед по жизни, к конечной цели вместе с определенным человеком, с которым ты разделяешь всю свою жизнь. Обе эти общности встречаются и совершенствуются путем сущностного, всецелого, литургического и таинственного включения их в единое Таинственное Тело Христово — Церковь.

Фундаментальным измерением православной духовности всегда была аскеза. Важнейшим условием познания себя, равно как и Божией воли, в таинственных, личностных отношениях христианина-подвижника с Богом, а также условием причащения освящающей благодати является очищение сердца от страстей, очищение ума от лукавых помыслов и собирание его в сердце. Монахи, благодаря каждодневному правилу личного подвига и общей молитвы, пребывают в постоянном состоянии поста, бдения и славословия Богу; поэтому монашество называется также ангельским образом жизни. Посты же, установленные Церковью, являются главным образом приглашением православной семьи к иному образу жизни — к опыту жизни, всецело обращенной к другому и к Богу.

Святой Григорий Палама , блестящий представитель и защитник святогорского образа жизни, подчеркивал тот факт, что правая вера, как и заблуждение, накладывает отпечаток на тот способ, каким подвизается человек, особенно монах. Неправильный способ подвижничества приводит человека к догматическому отклонению, а богословские заблуждения проявляются в образе жизни. Поэтому отцы-святогорцы всех веков, в особенности святые богословы Григорий Палама, Никодим Святогорец и Паисий Величковский, утверждают, что посредством христианского подвижничества (то есть посредством поста, бдения и молитвы), совершаемого в недрах церковной жизни, человек исцеляется от ран, причиненных ему грехопадением Адама, вновь обретая райское состояние жизни в таинственном единеним со своим Создателем.

Из сказанного с очевидностью следует, что аскеза является для человека необходимостью, а кто полагает, будто может иметь опыт подлинных отношений с Богом без телесного и душевного подвига, тот обманывает себя. Однако мы наблюдаем нарастающую тенденцию к ограничению и умалению роли подвижничества в духовной жизни современной православной семьи: нынешние христиане прибегают к разным хитростям и уловкам — и богословским, и гастрономическим, — чтобы ослабить аскезу или даже «освободиться» от ее обязательности. Эти попытки, кажущиеся на первый взгляд оправданными, есть не что иное, как подслащивание горького вкуса аскезы. Эта горечь, особенно физическая, есть результат грехопадения и онтологического страдания, в котором веками терзается человеческая природа; она является также характерной для начальной стадии духовного восхождения, к которому призван человек. Мы же присутствуем при каком-то взрыве постных рецептов, изобретении новых постных продуктов, таких, как брынза, сыр, колбаса, паштет, — неустанной заботе о том, чтобы поесть как можно вкуснее «постного»!

Таким образом, нам нужны какие-то меры, определяющие соотношение между подвигом и другими аспектами жизни во Христе, которые можно найти в жизни ранней Церкви и советах святых отцов. Исторические исследования показывают, что пост в первые века означал употребление вареных овощей и сухих фруктов. Для чествования определенных праздников, имеющих особый богословский смысл, в IV веке возникает понятия «утешения» — разрешения на елей, вино, рыбу. Живым свидетельством того, как постились первые христиане, доныне служит монашеский устав, и выбирающие монашеский путь сознают, что они являются продолжателями христианского, апостольского и мученического образа жизни.

Важное значение в этой связи имеет для нас и позиция святого Никодима Святогорца, исключительного знатока литургической жизни и проблем, связанных с уставом. Этот отец в связи с изданием «Пидалиона» (книги, содержащей каноны, по которым строится жизнь Церкви во всех ее аспектах) заметил, что действующий устав в не делает разрешения на рыбу по вторникам и четвергам, а только по субботам и воскресеньям, но он видел местные обычаи, которые делают такое послабление и в эти дни. Также и в период от Пасхи до Пятидесятницы, согласно канонам, разрешается вкушать рыбу не в каждую среду и пятницу, а только в среду Преполовения Пятидесятницы и среду отдания Пасхи. Вывод этого мудрого отца таков, что мера, в какой мы призваны жить во Христе, — это мера, установленная канонами и всей традицией, однако те, кому не удается дотянуть до нее ввиду различных слабостей, могут вкушать рыбу по местному обычаю, с благословения духовника или епископа.

Другой аспект духовной жизни, совершенно выпадающий из поля зрения в наши дни, — это то, что православные превратились в каких-то «воскресных христиан»: литургическое участие христианина свелось к его присутствию на Божественной Литургии в воскресный день. Эта практика — нечто характерное для наших дней, и по-человечески ее, казалось бы, можно оправдать, но если проанализировать ее внимательнее, то мы увидим, что она специфична для протестантского образа мыслей.

У первых христиан, и не только у них, но и вплоть до Х века, литургическое участие было намного более интенсивным. Как клирик не может служить Божественную Литургию, если он не служил накануне вечерню, так и мирянин не поймет своего участия в домостроительстве Божием, не поняв и не пережив того, что читается за вечерней и утреней. Не случайно эти два фундаментальных богослужения исторически упоминаются, начиная еще с первых веков христианства.

В завершение, думаю, нам нужно вернуться к простоте вообще, включая и то, как мы постимся, — к практической простоте в приготовлении постной пищи. О том, как преодолеть первоначальные трудности, проистекающие из сопротивления естества, приученного к разнообразным сладостям жизни, мы найдем достаточно советов у современных великих духовников. Завершу упоминанием о двух из них. Авва Анфим Святогорец из скита Святой Анны говорил, что горечь, доставляемая постом и воздержанием вообще, услаждается как можно более частым произнесением в сердце молитвы: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». А знаменитый старец Ефрем Катунакский, говоря о посте и молитве, всегда советовал своим ученикам следующее: «Следите и за количеством, и за качеством!»

1. АСКЕТИЗМ - есть слово греческое (άσχησις - от άσχεἱν ), переводимое по-русски словом «подвижничество». В первоначальном значении у греков оно означало физическое упражнение, преимущественно гимнастику атлетов. На языке философов оно стало означать упражнение духовное: занятие наукой и особенно - нравственную дисциплину. Чрез греческих церковных писателей слово «аскетизм» перешло в христианство, где ему дано свое собственное истолкование, более глубокое, чем в греческой философии. История термина «аскетизм» однако не раскрывает так всесторонне его понятия, как обозрение разных видов аскетизма.

2. Подобно культу аскетизм составляет принадлежность религии. Вследствие этого характер религии естественно сказывается на характере аскетизма и даже иногда выражается в последнем. Уже в первобытной религии - райской был свойствен аскетизм. Заповедь, данная Богом Адаму и Еве: «от древа, еже разумети доброе и лукавое, не снесте» (Быт. 2,17), представляла узаконение поста и воздержания (Св. Василий Великий «О посте» 1-я бес.).

Но исключительностью райской религии обусловилась и исключительность смысла райского аскетизма. Райская религия была совершенно святым союзом человека с Богом. Поэтому райский аскетизм был лишь одним утверждением человека в святости путем исполнения воли Божией. Там не было страстей, следовательно - не могло быть и отрицания их.

После грехопадения аскетизм принял печать борьбы, т. е. отрицания страстей и утверждения в добре, как-бы кто ни понимал последнее. В еврейской религии аскетизм выразился в назорействе (Числ. 6 гл.), в служении при скинии и в обычном священническом, и особенном проходимом по обету (напр. Самуил, 1 Цар. гл. 1 и 2 до 12 ст.), в состоянии «сынов» или «ликов пророческих» (3 Цар. 18, 4; 22, 6), в форме нищеты (Ионадав и его потомки - Иерем. 35, 6-9) и отшельничества (пророки Илия, Иоанн Предтеча). Эти носители аскетизма могли быть и были, за исключением отшельников, женатыми. Девство было чуждо массе народа еврейского по причине очень присущей ему идеи деторождения (Втор. 25,9. Иоанн Дамаскин «Точное изложение православной веры», кн. 4, гл. 24), как средства, при помощи которого должен прийти на землю Мессия и при помощи которого каждый еврей, в лице своих потомков, лелеял надежду быть в царстве Мессии. Осуществителями девства у евреев были только некоторые тайно-зрители евангельских истин (пр. Илия, Иоанн Предтеча). Смысл еврейского аскетизма, согласно требования самой религии, заключался в непорочном служении Богу (Лев. 19, 2; 20, 7).

3. В буддизме аскетизм является истолкователем всей религии Будды. Источником, где зарождается и откуда вытекает буддийский аскетизм, служит взгляд на весь мир, как зло, или идея ничтожества, обусловленная ощущением страдания. Образ весьма престарелого, бременем лет отягченного мужа (старость), образ больного (болезнь), образ разлагающаяся трупа (смерть) - суть постоянные побудители буддиста к аскетизму (Будд. Катихиз. «Вер. и Раз.» 1887 г.). Цель этого аскетизма заключается в достижении нирваны, как всецелого отрицания от бытия. В египетской и персидской религиях аскетизм осуществляли жрецы. По требованию народной религии греков, обязанность весталок, служительниц при языческих храмах, исполняли девственницы (Тертул. - «Послан. к жене»; Иероним. - «Против Иовиниан»). Для греков-философов религией была их собственная философия. В ней аскетизм истолковывался в смысле достижения гармоний, как нравственной уравновешенности тела и души (пифагорейство), и искания добродетели, как средства соделаться богом, т. е. свободным от страстей. Нищета (телесная), воздержание (телесное и духовное) и целомудрие - вот формы аскетизма философов. Диоген синопский (404-323 гг. до Р. X.) с его жилищем-бочкою обычно считается примером первой формы аскетизма, Сократ(469-399 гг. до P. X.) с его своеобразным отмщением исколотившему его обидчику путем надписи на своем челе имени последнего: «сделал такой-то» - примером второй (Св. Вас. Вел.-«Бесед. к юнош.») и, наконец, примером третьей - считается Ксенократ (314 до P. X.), названный блудницей мертвецом за то, что не разделил с ней ложе, когда она была подложена к нему. Общее аскетическое направление у философов ясно выразилось в очень распространённом рассуждении «о двух путях» (Πρόδιχ, Ώραι - возрасты; Ап. Варнавы «Послан.» 18-20 гл.), где изъяснительницами путей являются две женщины: одна изможденная трудами (олицетворение добродетели), другая - красавица (олицетворение порока). Цель же этого направления - свобода от страстей, выразилась в ходячей, произносимой по отношению к аскету, фразе: «Кратес дает свободу фивянину Кратесу» (Св. Григорий Богослов - «Похв. слов. св. Вас. В.»). Ближайшими ко времени Христа Спасителя носителями аскетизма были секты ферапевтов и ессеев, кои, проводя жизнь в нестяжательности, воздержании, девстве, тем самым исполняли свои религиозные требования. В конечной основе своей все эти виды языческого аскетизма, за исключением буддийского, имели безусловный дуализм, по которому в учении, напр., о человеке признавались по природе дух добром, а тело - злом. Буддийское подвижничество, как известно уже, выходило из идеи ничтожества ради ничтожества.

4. Иисус Христос и Его апостолы благословили или освятили аскетизм, дав ему при этом свое обоснование и свой особый отпечаток. Проповедь Христа и Его апостолов о том, что христианская жизнь есть постоянное нравственное совершенствование (Филип. 3, 12-15), что это совершенствование может осуществляться путем постничества, девства, или нестяжательности (Мф. 19, 11-12; 19, 21; Марк. 10, 21; Лук. 2, 37; 1 Коринф. 7, 8, 25-28, 32- 34; Апокал. 14, 1 - 4), собственный пример Христа и апостолов, приснодевство Богоматери... - составили евангельскую основу аскетизма (Св. Григорий Нисский - «О девстве»). Такое осуществление христианства не было, однако, провозглашено исключительною формой христианской жизни. Христос и Его апостолы благословили или освятили также и брак (Матф. 19, 4-6; Ефес. 5, 22-32). Аскетическое осуществление христианства представляется тому, кто может его «вместить», и для избравшего - этот род жизни является обязательным. Многие последователи Христа во все времена христианской эры стремились к нравственному совершенству путем аскетизма. В первые два с половиною века по P. X. аскетизм выразился в форме постничества (Иаков Праведный, Анна пророчица - Блж. Иероним 3, 105 стр.; 4, 184 стр. К. 1864. Св. Кирилл Иерусалимский Катих. 10, 19; Евсевий Церков. Истор. 2 кн., 23 гл.), нестяжательности (Деян. 4, 32 -иерусалимская община, Серапиоп, еп. Антиохийский, Киприан еп. Карфагенский, Пиерий пресв. Александрийский), девства (Деян. 21, 9; 1 Кор. 7, 8; Св. Кипр.- «Пис. к Помпон. о девственниц.», «Кн. об одежд. девств.».; Еп. Мефодий - «Пир десяти дев или о девстве»). В половине третьего века к этим формам кроме того присоединилось отшельничество или анахоретство, еремитство (от ἑρηος - пустыня, Павел Фивейский), в VІ веке замененное на востоке великосхимничеством при общежительных монастырях. Своего широкого развития в литературе и жизни аскетизм достиг в ІV, V и VІ веках. При сохранении основного евангельского учения об аскетизме, отцы-подвижники этого периода раскрыли понятие об этом предмете со всех возможных сторон. Их работа сделалась достоянием греко-русской церкви, где с зари христианства вплоть до наших дней аскетизм составлял и составляет душу монашества. Западная церковь во взгляде на аскетизм была согласной с восточной церковью только до эпохи средних веков. В средние века в римо-католицизме аскетизм был понят, как человеческое достаточное удовлетворение Богу (Satisfactio operum) или как заслуга (mеritum) человека, а в лютеранстве, со времени реформации, - как безразличное действие (ἁδιαφορα ) со знаменем: упражняйся, христианин, телесно и духовно, но знай, что это, даже искреннее, упражнение не имеет для оправданий ровно никакого значения. От такого знамени был один только шаг к отвержению аскетизма, что и сделали некоторые из протестантов.

5. Параллельно с истинным христианским аскетизмом в древней церкви существовали ложные учения о нем. Это - аскетические воззрения гностиков и неоплатоников. Гностицизм вышел в учении об аскетизме из абсолютного дуализма: по нему только дух - добро по природе, а тело и мир - зло. Единственная задача человека, поэтому, состоит во всяческом освобождении духа от тела и мира, как материи, как зла. Отсюда - воздержание (энкратиты от εγχρατεἱα ), хотя отсюда-же практиковался в гностицизме сильный разврат. Измождая плоть путем разврата, гностики думали, что тем самым они уничтожают зло (Ириней «Против ересей, 1 кн., 28 гл.). Так извращенно и крайне-внешне - в смысле одних только всевозможных физических упражнений для освобождения духа от материи был понят аскетизм в гностицизме. Неоплатонизм, сущность понятия «человек» полагал в его духе. На тело и мир он смотрел, как на разнообразное сочетание мыслей (комбинация идей) о тех или других качествах последних (напр., плотности, цвета...). Этим он сглаживал и скрадывал понятие о вещественности и вместе признавал исключительность аскетизма, как жизни духовной, созерцательной, потому что человеку, существу духовному, естественно пребывать только в жизни духовной, созерцательной. Цель этой жизни заключалась в пантеистическом погружении в Божество, где подобное по природе сливалось с подобным себе: человек - существо невещественное с Божеством, существом тоже невещественным. Так крайне внутренне - в смысле одних только созерцаний духа для погружения в Божество истолковывался аскетизм в неоплатонизме. Воззрения гностиков и неоплатоников сказались впоследствии во многих дуалистических и мистических сектах.

6. По отеческому пониманию, под именем христианского аскетизма, в самом кратком определении его, разумеется «совершеннейшее христианство». В этом понятии аскетизма дается основа для выяснения, во 1-х, отношения христианского подвижничества к христианству вообще и, во 2-х, его специальной, чисто аскетической, особенности. Мысль об отношении аскетизма к христианству вообще заключается в слове «христианство». Выражается это отношение в тожестве или совпадении аскетического идеала с общехристианским идеалом святости. Действительность этого совпадения ясно подтверждается словом Божиим и отеческими творениями. Согласно слову Божию, к идеалу святости, как к единению человека с Богом, должны стремиться все без исключения. Призыв Господа к совершенству по подобию совершенства Отца небесного (Мф. 5, 48) одинаково относится ко всем и во всяком случае не полагает никакого различия между христианами вообще и христианскими аскетами в частности. Святые подвижники, рассматривая аскетизм со стороны идеала, сущность его полагают в том же, в чем кроется сущность христианства вообще, т. е. в «подражании Божескому естеству», или в «возведении человека» в древнее благополучие (Св. Григорий Нисский 7, 217 стр. М. 1865). Мысль о специальной особенности аскетизма заключается в эпитете, прилагаемом к аскетизму, как «совершеннейшему христианству». Называя аскетизм «совершеннейшим христианством», эпитет «совершеннейшее» подвижники не прилагали к самому содержанию христианства. Ведь согласиться с противным, значило-бы допустить, что они божественное мерили степенями сравнения. Но это совершенно не оправдывается их взглядом на богооткровенную религию, как на дар Божий, одинаково ценный не только в общем, но и частностях и в обоих случаях обязательный. Эпитет «совершеннейшее» они относили к человеку, как осуществителю христианской истины. При таком условии получается первое данное для определения особенности христианского аскетизма. Оно решает вопрос: где нужно искать особенность христианского аскетизма? и решает в том смысле, что особенность христианского аскетизма следует искать в осуществлении христианства человеком. Имея такое значение, это положение тем не менее не служит ключом к полному решению вопроса о специальной особенности аскетизма: оно очень обще и им одним ограничиться никак нельзя. Здесь рождается недоумение: почему люди-осуществители христианства не все аскеты? Такое недоумение устраняется обращением внимания на образ осуществления христианства людьми, - на то, как в осуществлении христианства участвует человек с двумя частями его существа, т. е. с душой и телом. Здесь дается второе положение для оттенения специальной особенности аскетизма. Кто участвует здесь, на земле, в осуществлении христианства душой и в законных (позволенных) пределах телом, тот должен быть назван лишь христианином. Кто же в осуществлении христианства здесь, на земли, участвует только душой, но отстраняется, кроме пищи, все, касающееся тела, даже благословенное или освященное Христом, отнюдь только не осуждая последнее, тот является христианином-аскетом. Христианин вообще при возгревании в себе духовных даров без опасения очернить свой путь может иметь собственность, согласно заповедям Христа пользуясь ей, или вступить законно в брак, конечно, в том и другом случае более всего удовлетворяя требованиям тела, чем духа. Но христианин-аскет, если при горении духом вступит в брак или станет иметь собственность, дав таким образом известную значимость телу, от удовлетворения потребностей коего, кроме пищи, он отказался по обету, то обессмыслит свой путь. Он, по выражению св. Василия Великого, «подобен будет коже рыси, у которой шерсть не совершенно бела и не вовсе черна, но испещрена смесью разных цветов и не причисляется ни к черным, ни к белым» (Слово о подвижнич. 2-е). Несомненно, что жизнь на началах одного духа, при подавлении потребностей тела, кроме самой необходимой пищи, бывает более напряженной, чем при удовлетворении даже благословенных или освященных Христом потребностей. Несомненно также, что такое состояние у человека является продуктом его пламенного стремления ко спасению. Поэтому естественно, подвижничество характеризуется не просто как совершенное христианство, но как совершеннейшее христианство, не просто как стремление человека ко спасению, но как его ревность пребывать в Деятельном (путем нестяжательности, постничества, девства) общении с Богом, и самые подвижники называются не просто как избранные, но как, «избраннейшие из избранных» (Климент Александрийский - «Какой богач спасется» § 36). (Некоторую параллель такому отношению человека к христианству составляет ветхозаветное отношение Бога к человечеству. Назирая за всем человечеством, т. е. за язычниками и евреями, Бог для язычников был просто Богом-Промыслителем, а для евреев не только Богом-Промыслителем, но и Богом-Ревнителем). Это - третье и вместе последнее положение касательно особенности аскетизма. Сводя весь этот ряд мыслей к единству, мы получаем понятие, что особенность христианского аскетизма заключается в жизни человека на началах одного духа, с отвержением страстей и устранением всего того, что при зависимости от здравого выбора человека ближе всего касается его тела, дабы лицо, «могущее вместить» такую жизнь, тем достигало «древнего благополучия», - восстановления целого человека с его душою и телом. Эта особенность есть принцип аскетизма, и, как таковой, он естественно проходит через всю жизнь подвижничества и определяет те или другие состояния его. Наглядное значение указанного принципа ясно открывается из рассмотрения состояний борьбы, самоотвержения и самого процесса аскетизма.

Ревностная борьба с ее отрицанием чего-нибудь и стремлением к чему-нибудь - вот слово, более или менее удачно охватывающее сущность аскетизма. Но известно, что именем борьбы характеризуется и христианство вообще: не христиане-аскеты только борцы, но и все христиане. Тем не менее, борьба в положении христианина вообще и борьба в положении христианина-аскета разнятся между собой по степени напряженности и постоянства (интенсивности). Христианин вообще является постоянным борцом только против страстей души, но не всегда против страстей тела. Христианин же аскет — постоянный борец против страстей души и тела. Как, например, христианин вообще и христианин-аскет относятся к тому, что мыслится в понятии «похоти плоти» (concupiscentia carnis)? Христианин вообще - безспорно не всегда находится по отношению к похоти плоти в положении борьбы: в брачном состоянии он может освобождаться от этой страсти путем простого погашения ее через известное удовлетворение. Борьба здесь очевидно превращается в простое освобождение или заменяется им. Но христианин-аскет не может без очернения своего пути допускать погашения похоти плоти через освобождение. Ему нужна борьба и борьба постоянная и, следовательно, напряженная. Такой путь, конечно, есть путь постоянного владычества человека над самим собой. Отсюда он называется царским путем. Он не легок. Поэтому не без основания сказано, что его может вместить только «могий». Кто же не может, тому, по Апостолу, лучше жениться, нежели разжигаться. Ревностная постоянная борьба не бывает без самоотвержения, но сопровождается им. Правда, самоотвержение свойственно и христианину вообще; однако, принцип аскетизма проводит оттенок в самоотвержении, как добродетели христианской вообще и аскетической в частности. Христианин вообще, пребывая в самоотвержении и направляя его на страсти, все-таки в некоторой мере может сохранять за собою ту сторону жизни, какая ближе всего касается тела, например, может иметь собственность. Самоотвержение же христианина-аскета является не только отвержением страстей, но и всех, относящихся ближе всего к телу, за исключением пищи, условий настоящей земной жизни: он отказывается и от стремления жить в плотских похотях и от пользования в законной (дозволенной) мере собственностью. Зависимость аскета от земли выражается только в том, что тело его пребывает на земле, да весьма умеренно он удовлетворяет самой необходимой потребности пищи, дух же его витает на небе. Удачно, поэтому, наименование аскетов «земными ангелами». Естественно, с точки зрения общего принципа аскетизма, как жизни на началах одного духа, объясняется, наконец, самый процесс аскетизма с его двумя сторонами: трудничеством и духовным субботствованием. Тело есть составная часть человека и об удовлетворении себя оно заявляет скорее и ближе всего. Подвижник, построяющий жизнь на началах одного духа, понятно, прежде всего, должен считаться с телом и до тех пор, покуда в значительной степени не обуздает тела, он не может сравнительно свободно предаваться совершенному умному молитвенному деланию. По образному выражению аввы Исаии (Добротолюбие т. I, 303, стр. М. 1895), сперва нужно взять Лию - образ телесных трудов (трудничество), потом же берется Рахиль - образ истинного созерцания (духовное субботствование). Отрицательная сторона этого требования сказывается на подвижнике тем, что во время трудничества он более (но не исключительно) согрешает похотью тела, а во время духовного субботствования более - пожеланиями духа. Сластолюбие, например, более волнует аскета-начинателя, гордыня же более застигает подвижника, достигшего на своем пути известной степени совершенства.

Трудничество есть совокупность подвигов. В частности в понятие трудничества входят - прежде всего воздержание, нестяжательность, девство и удаление от лукавых обычаев мира; затем памятования с их группами: о Боге, как любви, красоте, творце.., о человеке, как творении Божием, и его скоротечной жизни, о мире и диаволе с его кознями; наконец - подчинение старцу-руководителю, как внешнему стражу и поверителю духовной жизни аскета. Этот третий вид трудничества предназначен для отвращения возможностей подвижника впадать в самообольщение, от чего он не бывает свободным при первых двух видах трудничества, потому что там он предоставляется больше самому себе. Духовное субботствование есть состояние нравственной свободы с его бесстрастием, истинным созерцанием Бога и действительной любовью к Богу и ближним. Оно - цель трудничества, но цель не такая, чтобы за трудничеством обязательно следовало духовное субботствование. Трудничество, как свидетельство стремления человека ко спасению, нужно, но оно само по себе не может приводить человека к нравственной свободе. Ведь, юродивые девы всю жизнь пребывали в девстве, тем не менее они не были впущены в духовный чертог царствия. Почему? Потому что не имели в сосудах сердца своего елея духовного (Макарий Великий). Упражнение, как один только внешний поступок, не сопровождается оправданием человека. Но оправдание совершается, при искреннем трудничестве, освящающей благодатью Святого Духа.

Будучи личной жизнью человека, аскетизм содержит в себе и служение общественному благу. Уже нестяжательность аскетов естественно сопровождается благотворительностью в обществе. Все истинные аскеты, вступая и проходя путь подвижничества, действительно всегда отдавали своё имущество и заработки в пользу ближних. Но основная форма человеколюбия аскетического все-таки духовная: сочувствие и нравственное руководство. Аскеты - это светочи во мраке невежества, это - светильники, горящие во тьме. Образ истинного аскета есть образ величайшей нравственной силы, могущей возрождать человечество. Форма эта непосредственно вытекает из понятия об аскетизме, как духовной жизни человека с ее сторонами - отрицательной и положительной. Когда подвижник вникает в себя самого, нисходит в глубины своего духа, роется там, ища начал, препятствующих его нравственному преуспеянию, когда, следовательно, он имеет дело собственно с «ветхим» человеком, тогда ему очевидным становится положение, что наличное состояние человека есть состояние рабства страстям. Нет такой минуты, когда бы они оставили его в покое. Естественным следствием такой работы бывает истолкование чувства страдания. Испытывая же такое состояние, подвижник, в силу единства природы с другими людьми, вместе понимает духовное состояние и этих других людей. И если его собственное состояние души сопровождается в нем чувством страдания, то живое понимание рабского душевного состояния ближних вызывает сострадание к ним или, что тоже, усиленное страдание, когда аскет оплакивает не только свои грехи, но и грехи других людей. Глубоким участливым отношением к людям проникается подвижник и тогда, когда он усвояет благодатные чувства, когда он, следовательно, вступает жизненно в состояние «нового» человека. Естественным следствием такого состояния бывает радость. Но радость эта, опять-таки, в силу единства природы людей, не бывает радостью одного аскета: он, переживая это чувство, легко заключает в нем всех людей, потому что все они Божии. Подвижник в это время уподобляется незлобивому младенцу. Переплетаясь между собой в настроении, сострадание и сорадование выражаются в чувстве сострадательной любви к человечеству. Сила этой любви прямо зависит от силы пламенного стремления к личному усовершенствованию: чем подвижник менее трудится на пути аскетизма, тем он слабее понимает живую душу людей; чем, напротив, он более углубляется в свой дух для возделывания себя подобным Богу, тем большего напряжения достигает его сострадательная любовь. В таком глубоко-психологическом отношении к человечеству кроется источник теплоты аскетических бесед, писем, также объяснение, почему аскеты сильны не столько словом, сколько делом, не столько сухими рассуждениями о нравственности, сколько воплощением этой нравственности в самой жизни, почему, наконец, высшее обнаружение сострадательной любви обыкновенно встречается у подвижников, достигших на своем пути известной нравственной устойчивости (ап. Павел, Антоний Великий...).

Конечная цель аскетизма есть обожествление человека по подобию того обожествления, какого достигло человечество в Лице Иисуса Христа. Παρθενἱα - девство ведет к παρθεἱα - обожествлению (еп. Мефод. патар. - «О девстве»).

Весь процесс христианского аскетизма на языке нравственной типики обыкновенно мыслится под образом странствования евреев из Египта в землю обетованную. Те или другие случаи из жизни еврейского народа за этот период обыкновенно полагаются в прототип тех или других состояний подвижника. Так египетское рабство берется в образ рабства человека страстям, выход евреев из Египта и вступление в пустыню знаменует решимость и вступление человека на путь подвижничества, нападение Амалика и ропоты евреев являются образами обуревания аскета унынием и искушениями, Моисей - прототип старца-руководителя, сношение евреев с иноплеменными народами - образ участия аскета в общественном благе и вступление в землю обетованную - образ духовного субботствования подвижника.

7) Представленные суждения об аскетизме вообще и христианском в частности могут быть выражены в следующих трех положениях. 1) Аскетизм вообще, как борьба духа со страстями, и как род жизни, одновременно охватывающий личное спасение и общественную деятельность человека, есть разумная форма жизни и, следовательно, желательная. 2) Христианский аскетизм, как благословленный или освященный Христом и глубоко раскрытый Его истинными последователями-отцами подвижниками, по своему существу, есть род жизни самобытный и самостоятельный. 3) Аскетизм есть принадлежность религии. Современное общество во многих своих членах, опираясь частью на достояние подобной себе старины, частно на свои собственные соображения, однако оспаривает эти три положения, высказываясь об них в ином смысле.

Так прежде всего против аскетизма существовало и существует направление, совсем отрицающее его бытие. Это направление имеет два разветвления: одно принадлежит материалистам и эпикурейцам, а другое - так назыв. общественникам. Материалисты и эпикурейцы, не исследуя обстоятельно подвижничества, прямо отвергают его, как род жизни совершенно противоположный началам их жизни. По суждению их, будто бы аскетизм навязывает человеку жизнь на началах духа, коего нет, и отрицанием страстей будто бы обесцвечивает жизнь человеческую. Конечно, если нет ничего общего в основах доктрин, то нельзя ожидать и согласия между выходящими из этих доктрин взглядами на жизнь. Вследствие этого собственно и разбора об отношении материализма и эпикурейства к аскетизму не следовало бы делать. Доктрины материализма и эпикурейства соображают в аскетизме так же, как соображает какой-нибудь мастер в извращенно и поверхностно знакомом ему ремесле. Тем не менее в опровержение их можно поставить вопросы: действительно ли не существует человеческий дух и действительно ли упоение страстями составляет правильную жизнь? Сознание человека о самом себе, как творческой личности, изобличает несостоятельность материализма. Это сознание ясно и непосредственно говорит человеку, если только он искренно прислушивается к нему, что он одновременно есть и вещь мира и более чем вещь. Я - раб, я - царь; я - червь, я - Бог. Вещь мира - он по телу, более чем вещь - по духу. Ложь эпикурейства с его воспеванием страстей делается явною из понятия о страсти и ее следствиях. Страсть есть злострадательное, противоестественное состояние души и тела; следствия ее - потоки крови и слез. Страсть вносит в жизнь отнюдь не красоту, но безобразие. Это - голос истории и опыта, признаваемый почти что всеми людьми, за исключением только ослепленных эпикурейцев, кои в пылу страсти не хотят его слушать. Красота жизни достигается чувствами добрыми; их, по недоразумению, эпикурейцы смешивают со страстями. Эти же добрые чувства - плод внутренней подвижнической работы человека над самим собой, той жизни, которая является спасительным огоньком среди пустого мрака и, следовательно, разумным, желательным. Другое разветвление отрицает аскетизм на том основании, будто бы он эгоистичен: исключает совокупность чувств во благо ближних. Золотое правило: жить в других и для других аскету будто бы чуждо. Он его не знает, или, зная, намеренно не следует ему. В ІV веке по Р. Хр. этот взгляд тесно связывался с отшельничеством, потому что отшельничество яснее всего порождало мысль о взаимоотношении между личным спасением и общественной деятельностью подвижника. Св. Григорий Богослов отстранил тогда этот взгляд (по крайней мере, лично для себя) выбором так называемого среднего пути, т. е. прохождением аскетизма (в самом обществе (6, 14-15 стр. М. 1848). Св. Василий Великий советовал одному сборщику податей одновременно пребывать в аскетизме и исполнять общественную обязанность (7, 302- 303 стр. М. 1854). Ныне проповедниками рассматриваемого разветвления являются социологи. Представленное истолкование чувства сострадательной любви у истинных аскетов, как и ссылка на свв. Григория Богослова и Василия Великого, очевидно, ниспровергают справедливость воззрения отрицателей-общественников. Быть может, ложные аскеты ради стремления к личному совершенству не содействуют общественному благу, но они, как ложные, в пример идти не должны. Отрицание аскетизма у общественников есть плод недоразумения. Недоразумение это произошло от различия точек зрения, на которых стоят аскеты и общественники и откуда каждая из сторон выводит свою деятельность. Почва деятельности аскетов - внутренняя сторона жизни, почва деятельности общественников - внешняя. Аскеты преимущественно обращают внимание на душу человека, общественники - на его тело. Если материальная культура составляет главную цель деятельности общественников, то нравственное возрождение людей - главную цель деятельности аскетической. Конечно, заслуживают внимания не только внутренние, но и внешние условия жизни человеческой: ведь, человек состоит не из души только, но и тела. Однако следует все-таки подумать: какая из этих деятельностей предпочтительнее, - деятельность ли по отношению к духу, или деятельность по отношению к телу и сообразно с этим делать оценку. В христианстве первая деятельность ставится выше второй; последняя даже прямо зависит от первой. «Ищите прежде царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам» (Матф. 6, 33). Поэтому отнюдь нельзя отрицать аскетизм за то только, что в понятие общественного блага он главным образом включил нравственное возрождение ближних. Если бы отрицать аскетизм за возделывание им духовной стороны жизни человечества, то такому же суду тогда следовало бы предать и философию. Ведь и она больше всего занимается истолкованием высших основ и целей бытия.

Против самостоятельности и самобытности христианского аскетизма в современной печати раздаются голоса, утверждающие, будто бы аскетизм христианский представляет из себя копию с аскетизма греческих философов, особенно же с аскетизма буддийского. Это - так называемая теория «еллинизирования и буддизации христианства». Сравнительная оценка христианского аскетизма с его мнимыми первообразцами покажет истину. Выпуклой чертой аскетизма еллинов, как и вообще язычников, служит противоречие или раздвоенность между настроением и выражением этого настроения в факте. Борьба с одной страстью сопровождается у них рабством другой - преимущественно гордостью, тщеславием, хвастовством. Напр., известный Диоген синопский, налагая на себя внешнюю нищету, был чужд нищеты духовной, смирения. Отсутствие этой добродетели проходит красной нитью чрез всю его жизнь, а также жизнь других языческих подвижников. Смирения не найти у них. Не то замечается в христианском подвижничестве. Смиренномудрие здесь - всегдашний спутник аскета и забвение его вносит ложь в жизнь подвижника. Объяснение такого противоречия у языческих аскетов кроется не столько в недостатке желания - быть истинным аскетом, не столько во внешних условиях жизни (дурных примерах), сколько в отсутствии силы благодатной, возрождающей человека. Только при ней возможно подвижничество без противоречий, а «человеческое старание, если нет Божией помощи, по необходимости не достигает конца» (Нил Синайский - «Слово подвижн.»). Благодать же дарована Христом. Правда, еллинские аскеты пришли к мысли, что добродетель ведет человека к обожествлению, но это свидетельствует только о том, что душа всякого человека по природе - христианка. Осуществить в действительности эту связь между добродетелью и обожествлением человека они все-таки без Христа не могли. - Так называемая буддизация христианства исключается сравнением основоположений аскетизма той и другой религии. Источник буддизма - идея ничтожества, взгляд на мир, как зло по природе. Источник христианского аскетизма - пламенное стремление человека к спасению с сохранением своей личности. Ни идее ничтожества, ни взгляду на мир, как зло по природе, здесь нет места: они отстраняются верой в совершеннейшего Бога, как Творца и Промыслителя всего. По характеру буддийское подвижничество является борьбой только в личной жизни аскета, но не общественной. От участия в обществе подвижник-буддист всячески и навсегда отдаляется. Христианское подвижничество есть ревностная борьба в личной и общественной жизни аскета. Подвизаясь где-нибудь в уединении, христианин-аскет, по мере нравственного совершенства и нужды, выходит в общество, производя в нем переворот к лучшему. Цель буддийского аскетизма есть нирвана: совершенное отрицание от всякого бытия, ничто. Цель христианского аскетизма - вечная жизнь по подобию жизни Бога. По отношению к христианскому аскетизму IV века, представляющему из себя по существу раскрытие евангельского взгляда на аскетизм, высказывается мнение о зависимости подвижничества этой эпохи от гностицизма и неоплатонизма. Сравнение же основоположений покажет несостоятельность и этого мнения. В гностицизме проповедуется безусловный, от вечности существующей, а в христианстве - относительный, явившийся во время, дуализм добра и зла. Тело и мир, по доктрине гностицизма, зло по природе, по христианству тело и мир, как творения Божии, добро зело, а если они носят печать греха, то это зависит от преступной воли диавола и человека, согрешивших во времени. Там брак - скверна, здесь - благословение Божие. Цель подвижника-гностика - освобождение духа от материй и его возвращение в плирому. Цель подвижничества христианского - вечный союз целого, состоящая из души и тела, человека с Богом. Зависимость христианского подвижничества от неоплатонизма устраняется, во-первых, тем, что христианство в теле видит самостоятельную сущность, но не разнообразное сочетание мыслей о качествах его, во-2-х - не проповедует исключительность аскетизма, но на ряду с аскетизмом благословляет также брак и, в-третьих, цель человека полагает в личном существовании в загробной жизни, но не в безличном погружении в Божество. Так опровергается направление, набрасывающее тень на самостоятельность аскетизма христианского.

Наконец, против принадлежности аскетизма религии и, следовательно, его связи с ней выступают защитники так называемой независимой нравственности (автономной морали).

Направление это из современников особенно развил в своей философии В. Соловьев, обратив внимание на чувство стыда. Слагаясь из я и не-я , из утверждения человеческого достоинства и отрицания того, что не гармонирует с этим достоинством человека и не соответствует ему, чувство стыда естественно располагает человека к нравственной борьбе. Содержанием ее должно быть, с одной стороны, отрицание того, от чего человеку бывает совестно, стыдно, от чего он краснеет, а с другой - утверждение в том, что приносит ему душевную отраду, что он сознает за нечто доброе. Такое указание на значение чувства стыда в нравственной жизни в философии В. Соловьева - не новость. В смысле мерила плачевного нравственного состояния человека чувство стыда истолковывается уже на первых страницах Библии.

У первых людей - Адама и Евы до грехопадения этого чувства не было. «Быста оба нага, Адам же и жена его, и не стыдястася» (Быт. II, 25). Явилось оно у них после грехопадения, как показатель внутреннего нестроения человека. В таком смысле это чувство понимали и христианские аскеты (напр. Антоний Великий), а до них - некоторые из языческих философов. У Платона оно заняло видное место в философии, не без влияния коей остановился и построил на нем всю аскету В. С. Соловьев. Как достояние греховного естества человеческого, чувство стыда, однако, может служить только исходным и побуждающим началом аскетизма, но отнюдь не положением, охватывающим весь аскетизм. При одном чувстве стыда вне связи с религией аскет является в высшей степени самозамкнутым. Ведь одно чувство стыда только подсказывает ему борьбу против страстей для утверждения человеческого достоинства. Но для чего это утверждение человеческого достоинства, к чему оно ведет? Ответ может быть только тот: для утверждения человеческого достоинства. Но это - не ответ, а повторение одного и того же. Выйти из этого круга человек не может, потому что чувство стыда говорит только о том, что я - одновременно чист и нечист, ношу в себе должное и недолжное. Но мысли, что путем борьбы я явлюсь членом святого царства (града) Божия, оно не дает. Это есть дело религиозного сознания, религии, - разумеется христианской откровенной, - где вопрос о конечной цели аскетизма разрешается указанием на царство Божие. Самозамкнутость аскетизма, при одном чувстве стыда, ясно сознавали христианские аскеты, почему, ссылаясь назначений чувства стыда в нравственной жизни, они не построили на нем всего подвижничества, но считали его именно только источником и побудителем аскетизма. Сознал эту самозамкнутость и сам В. Соловьев, но только не исправил ее, а назвал аскетизм узким родом жизни. Сказывается, наконец, независимый аскетизм в самом, далеко не полном, определении его. По этой философии аскетизм определяется, как только жизнь преимущественно на началах одного духа, соединенная с отрицанием страстей и того, что содействует зарождению их для утверждения человеческого достоинства. Между тем христианский аскетизм есть ревность и сила пребывать в деятельном, пути нестяжательности, постничества, девства, общении с Богом, по вере в Господа нашего Иисуса Христа, при помощи благодати Святого Духа, для усвоения себе истинно-христианской настроенности, как залога к участию в Царствии небесном.

Литература: Феофан, «Путь ко спасению. Краткий очерк аскетики». Москва.1879; Еп. Петр, «Указание пути ко спасению». М. 1872; Ф. Гусев, «Изложение и критический разбор нравственного учения Шопенгауэра - основателя современного философского пессимизма». 163 - 187 стр. М. 1877; А. Гусев, «Нравственный идеал буддизма в его отношении к христианству» 237-256 стр. Спб. 1874; «К вопросу о христианском аскетизме» («Правосл. Обозр.», июль - август, 1878); «Значение препод. Сергия Радонежского для русского народа и государства» («Богослов. Вестн.» ноябрь, 1892); Ив. Попов, «Естественный нравственный закон». 279 - 299 стр. Сергиев Посад. 1897; Архимандр. Антоний, «Служение общественному благу и спасение души» («Вопрос. филос. и псих.», 12 кн.); А. Соломин, «Личное совершенство и общественная жизнь» («Вест. Европ.» июнь, 1892); В. С. Соловев, «Аскетическое начало в нравственности» («Boпp. филос. и псих.» январь, 1895); П. Пономарев, «Догматические основы христианского аскетизма по творениям восточных писателей-аскетов IV века». Каз. 1899; «Странник» ноябрь, 1695; «Православный Собеседн.», ноябрь, 1899; Zockler, Ascese und Monchtum. В. І u. II. 1897- 1898. Frankfurt a. M. Mayer, Die christliche Ascese, ihr Wesen und ihre. histor. Entfaltung. 1894. Freiburg.

* Павел Петрович Пономарев,
магистр богословия, доцент
Казанской духовной академии .

Источник текста: Православная богословская энциклопедия. Том 2, столб. 54. Издание Петроград. Приложение к духовному журналу "Странник" за 1901 г.

Аскетизм как образ жизни умеренной и лишенной всякого рода излишеств насчитывает не одну тысячу лет. Аскеты существовали всегда, во все времена, с самой далекой древности. Аскет - это отшельник, добровольно выбравший для себя уединенный и достаточно суровый образ жизни. Ради достижения определенных духовных целей он проводит свою жизнь в строгости и воздержании, соблюдая данные ним обеты.

На своем примере аскеты показывали всем людям, как можно совершенствовать тело и разум, управляя страстями и контролируя свои необузданные желания. Само слово «аскет» это производная от греческого «аскеза», в переводе обозначающего некую подготовку, упражнения. Аскеза в самом общем смысле представляет собой определенную систему духовных и психофизических упражнений, отражающих сущность той религии, на базе которой она формируется. Подобная практика очень распространена во многих

Индуизм

Жители античной Индии при помощи аскезы рассчитывали обрести сверхъестественные силы и достичь равного богам могущества. Формы самоистязания, к которым прибегали индийские аскеты, поражали воображение, они могли месяцами держать руки над головой или стоять на одной ноге.

Буддизм

Согласно доктрине буддистов, аскетизм - это один из способов достичь просветления. Но не следует отказываться сразу и от всего. Для начала необходимо испить всю чашу жизни до дна и только потом, узнав её, разочароваться в ней. По большому счету аскет не был идеалом в буддизме, ибо предавался аскезе ради блага личного, в отличие от бодхисаттвы, пекущегося о всеобщем благе.

Ислам

Смысл исламского аскетизма, именуемого как «зухд», заключается в том, что не стоит печалиться о мирском, которое упущено, но и не стоит радоваться всему тому мирскому, что приобретено. Зухд, которому следует исламский аскет, - это прежде всего отказ от всего того, что отвлекает от Аллаха.

Христианство

Основополагающим принципом христианского аскетизма является согласование воли божественной и воли человеческой. Для спасения души необходимо соединение благодати и свободной воли человека, а освободиться она может только путем аскетических подвигов. У христиан (если это не аскет-чужестранец) понятие связывали обычно с монахом-отшельником, живущим строгой нравственной жизнью. Под аскетизмом подразумевались специальные упражнения, влекущие за собой умерщвление плоти. Православный отшельник упражнял свою волю и помыслы через молитву, бдение, пост и уединение.

Сущность аскетизма

Обет аскета ради духовного просветления подчас включал в себя настоящие самоистязания, сопровождающиеся страхом и болью. Некоторые философы видели здесь явный перегиб и считали, что разного рода удовольствия могут научить нас гораздо большему, чем лишения. Также важно понимать, что аскет - это человек, определенно имеющий возможность жить в абсолютном достатке и при этом умышленно ограничивающий себя во всех материальных благах, комфорте и удовольствиях ради определенной цели. То есть аскетизм, вызванный временными материальными трудностями, по сути, является ложным.

Уважаемые читатели! Братья и сестры! Прошу вас высказывать свои мнения насчет книги «Благая Весть», полезна ли она для современного православного христианина? Оставляйте вопросы или отзывы на сайте, можно писать по электронному адресу: [email protected]

Аскетизм.

1. Христианское понимание аскетизма.

2. Искажение аскетического делания, приводящее к фарисейству.

3. Смиренный аскетизм и гордое обрядоверие.

4. Аскетизм и достижение Царствия Божия.

5. Воздержание в пище и православный пост.

6. Главный враг аскетизма - тщеславная гордость.

7. Аскетизм в отношении инстинктов физического размножения.

8. Христианский брак - благочестивая семья и воспитание детей.

9. Брак и монашество.

Борьба с телесными и душевными страстями, которые при попустительстве полностью подчиняют наше несовершенное телесно-душевное естество, жизненно важна для каждого христианина. Практическое исповедание православной веры требует от всех категорий верующих определенных дисциплинарных мер, которые учат нас аскетическому воздержанию, очищающему тело и душу.

Нередко верующие люди неправильно понимают смысл и цель аскетических ограничений. Многие боятся самого слова «аскетизм», считая его необходимым лишь для монашествующих членов Церкви. В их представлении аскетизм является предельным «умервщлением плоти и убеганием от страстей мира», то есть требует полного ухода от мирской жизни, затворнического уединения и строжайшего физического воздержания.

Подобный полноценный аскетизм необходим и доступен лишь монахам, но это вовсе не значит, что миряне и клирики Православной Церкви имеют право на вседозволенность и могут, подобно неверующим грешникам, позволять себе любые страсти и мирские удовольствия. Каждый сознательный христианин обязан посильно трудится над аскетическим воспитанием своего телесно-душевного естества, индивидуально применяя меры телесного ограничения и духовной дисциплины. Аскетизм является одним из главных средств очищения человека от власти телесных и душевных страстей.

Среди православных верующих можно довольно часто встретить искаженное понимание аскетического делания, когда человек заменяет практическое очищение от страстей тела и души системой особых ограничительных и запретительных обрядов, следуя которым, верующий якобы может «механически» освободиться от влияния страстей.

Данные взгляды на аскетизм были широко распространены среди ветхозаветных верующих и потом проникли в христианскую среду. Например, понятие о том, что строгое постовое воздержание от определенной пищи в определенное время, способно избавить нас от влияния телесных грехов. А тщательное «вычитывание» определенного количества молитв, должно как по волшебству очистить наше сознание от греховных мыслей и душевных страстей.

Подобным образом духовно ленивые и безответственные верующие понимают также меры церковной дисциплины и роль храмового богослужения, участие в церковных обрядах и Таинствах. Христианин не имеет права забывать, что для Господа важно не количество религиозных действий, а их качество и в первую очередь искренняя направленность на обретение благодатного духа сознательной праведности, бескорыстного добра и самоотверженной любви.

Каноническая и обрядовая дисциплина, различные виды телесного и душевного аскетизма, призванные ограничивать, очищать и воспитывать наше греховное телесно-душевное естество, жизненно необходимы для правильного духовного развития любого и каждого верующего. Но одновременно нельзя магически преувеличивать их значение.

Возлагая всю надежду на обрядовые формы религиозной жизни, верующий получает лишь частичную духовную пользу. Полноценный душевно-телесный аскетизм невозможен без сознательного отречения человека от грешной и злой жизни. Телесные ограничения в любом случае необходимо сочетать с душевным аскетизмом, основой которого является свободное согласие христианина творить волю Божию в духе самоотверженной любви к Богу и людям.

Подобно любым формам религиозного творчества аскетическая деятельность наиболее сильно искажается духом религиозной гордости, которая подменяет практический труд над телом и душой лукавыми иллюзиями обрядового благочестия. Магическое обрядоверие неминуемо развивает в человеке религиозную гордость «личными подвигами», духовно омертвляя и лишая благодатной пользы любое аскетическое ограничение и воздержание. Реальный телесно-душевный аскетизм дается грешному земному человеку весьма непросто. Поэтому люди, внимая подсказкам темных сил, так любят подменять аскетизм лукавыми и бесполезными «человеческими преданиями», которые создают лишь видимость исполнения спасительной воли Божией. Неудивительно, что в данном случае верующий человек напрасно пытается обрести спасение души через формальное исполнение обрядового закона.

Полагая смысл и цель аскетической борьбы с грехом в буквальном исполнении обрядового закона, верующий быстро забывает об аскетическом очищении души от власти эгоизма и гордости, что неминуемо приводит его к греховному падению. Настоящий полноценный аскетизм, основанный на добровольном, сознательном исполнении Божественных заповедей, учит нас полноценно очищать от власти греха и зла тело и душу.

1 2 3 Ибо фарисеи и все Иудеи, держась предания старцев, не едят, не умыв тщательно рук; 4 6 7 8 9 10 11 12 13

14 15 16 17 18 19 20 20 21 22 23 всё это зло извнутрь исходит и оскверняет человека. Мк 7 (1-23)

Христианское учение, воспринявшее положительный духовный опыт Ветхого Завета, естественным образом признает значимость обрядового закона, канонической дисциплины и аскетических ограничений, служащих очищению верующего от власти телесных и душевных страстей. Без воздержания в еде и одежде, без ограничения в развлечениях и земных удовольствиях, без духовной дисциплины, касающейся естественных потребностей тела и аскетического воспитания душевных качеств, без правил благочестивой жизни, учащих нас православному поведению в храме, семье и обществе, искоренение низших телесных грехов и «высших» душевных страстей становится невозможным.

При внимательном рассмотрении евангельского обличения ветхозаветного фарисейства, становится ясно, что одного телесного аскетизма и формальной обрядовой дисциплины явно недостаточно для нормального духовного развития христианина. Обрядовый закон и аскетическая дисциплина должны полноценно служить совокупному очищению тела и души. В противном случае, если верующий забывает о духовном очищении сердца и ума, аскетические, ограничительные и дисциплинарные меры в отношении тела сразу теряют смысл и благодатную силу.

Человек представляет собой совокупность тела и души. А движущей силой всех телесных и душевных грехов являются страсти самолюбия и гордости. Телесный аскетизм и обрядовая дисциплина необходимы верующему в любом случае, но основой полноценного духовного преображения является, прежде всего, душевный аскетизм, освобождающий душу от власти гордости и самолюбия.

В жизни православных верующих нередко встречаются совершенно нелепые ситуации, несоответствующие духу Христианства. Например, верующий соблюдает строгий пост в отношении еды, но при этом постоянно злится на окружающих. Или человек, тщательно исполняющий большое молитвенное правило, свысока поглядывает на тех, кто меньше молится по времени. Обрядовый закон и аскетическая дисциплина есть неотъемлемое условие православной жизни для всех категорий верующих. Без их помощи земной человек не преодолеет власть примитивных телесных страстей. Но это только начало пути благодатного преображения личности, потому что строгое воспитание и ограничение тела не мешает человеку предаваться душевным страстям, быть гордым и злым в отношении к людям.

Одна из распространенных ошибок духовной практики православной жизни заключается в преувеличении значения обрядового закона, аскетической дисциплины и богословского знания. Останавливаясь на стадии внешнего телесного очищения и чисто логического изучения христианского учения, забывая о внутреннем преображении души благодатным духом святости и любви, верующий становится на крайне опасный путь, ведущий к зарождению «православного» фарисейства.

Ограничение телесных страстей без искоренения гордости и эгоизма, неминуемо возвращает человека к порабощению примитивными телесными грехами. Верующий начинает считать, что он «достаточно потрудился» и может позволить себе «расслабится». К тому же в большинстве случаев притворное, внешне благообразное поведение лицемерного фарисея, прикрывающее обрядоверием телесные и душевные грехи, не имеет ничего общего с настоящим аскетизмом.

Христианское учение дает нам четкое понятие о том, что в плане духовного спасения и развития наиболее важно очищение души от власти самолюбия и гордости. Творение воли Божией начинается с очищения тела, но телесный аскетизм теряет смысл и силу без добровольного творчества сознательной святости и смиренной любви по отношению к Богу и людям.

Опытные христианские подвижники давно заметили, что один из главных телесных грехов - блудная страсть, невозможно полностью изгнать с помощью одного аскетического воспитания и подчинения тела. Если подвижник-аскет не очищает душу от эгоизма и гордости, блудная энергия видоизменяется и начинает проявляться через гнев, нетерпение, презрение к людям и прочие душевные страсти. Если аскет дает данным душевным грехам волю, то блудные искушения, несмотря на пост и молитву, возвращаются к нему в усиленном виде и непременно приводят к телесному падению.

Гордость и эгоизм являются основой всех грехов, и потому гордый верующий нигде не спрячется от греховных искушений и соблазнов. Телесные грехи продолжают спокойно жить в естестве самолюбивого гордеца, ведь гордость обязательно привлекает к такому человеку темную демоническую энергию. В результате гордому верующему, служащему силам зла, ничем не поможет самое тщательное соблюдение обрядового закона, самое строгое аскетическое ограничение и самое правильное догматическое знание. Даже благодатные таинства теряют для гордеца силу, или вернее становятся бездейственными, ведь благодать Святого Духа не может войти в черную душу грешника.

Недопонимание подлинного смысла и цели христианского аскетизма простительно лишь на начальной ступени веры. По мере обретения духовного опыта христианин обязан гармонично сочетать телесное воздержание с воспитанием души. Телесный аскетизм не имеет смысла без аскетизма душевного, без освобождения души от власти самолюбия и гордости, без самоотверженного творчества смиренной любви, которое привлекает к человеку Божественную энергию-благодать Святого Духа. Естественно, что душевный аскетизм невозможен без укрощения греховной плоти. Надо лишь правильно сочетать данные виды духовно-религиозного творчества.

Телесная аскетическая дисциплина развивает в человеке терпение и спокойствие, силу воли и умение управлять собой, способность отказываться от греховной жизни и благочестиво вести себя в церковной среде. Проблема заключается в том, чтобы телесный аскетизм не становился почвой для зарождения религиозной гордости. Гордый верующий, превозносящийся аскетическими подвигами, постами и молитвами, богословскими знаниями и церковным служением, начинает видеть в людях «помеху» личному «спасению». Вместо смиренного исполнения заповеди любви по отношению к Богу и людям, гордый аскет или богослов, священнослужитель или миссионер, монах или мирянин, относится к людям в «лучшем» случае безразлично, считая, что остальные верующие стоят «ниже» его по духовному развитию.

Очень скоро гордый верующий начинает требовать по отношению к себе особого почета, поклонения и послушания, презрительно считая остальной мир толпой неполноценных грешников, призванных служить его «святости». Несмотря на внешне благочестивый вид, от подобного «праведника» исходит презрительный холод гордой лицемерной веры, лишенной спасительной благодати Святого Духа. Знаменательно, что подобные «праведники» часто возвращаются к самым примитивным телесным грехам. В ослеплении гордостью фарисей не замечает свои грехи или прячет их под маской обрядового благочестия, вполне серьезно считая, что теперь ему все дозволено.

Христианский аскетизм означает всестороннее воздержание от греховной жизни, полноценную борьбу с телесными и душевными грехами. Аскетическая дисциплина необходима во всех случаях, когда человек хочет совершить дело, служащее спасению и благодатному преображению его душевно-телесного естества.

Аскетическое самоограничение требуется для поста и молитвы, для изучения богословия и исполнения обрядового закона, для соблюдения церковной дисциплины и послушания духовным наставникам, для творчества добрых дел и проповеди христианского учения. Все виды аскетизма необходимо основывать на сознательном ограничении нашего греховного естества духом самоотверженной любви к Богу и людям. Если аскетизм имеет в основании дух религиозной гордости, он сразу теряет благодатную силу и перестает приносить духовную пользу для самого верующего и окружающих людей.

Аскетизм является одним из основных методов благодатного очищения человека от власти греха и зла. Христианский аскетизм реализуется не столько с помощью особых обрядов и предельного телесного воздержания, сколько через смиренное самоотречение от телесных и душевных грехов во имя любви к Богу и людям. Правильный аскетизм учит нас борьбе с грехами сначала в качественном, а уже потом в количественном отношении.

В духовном плане важно не количество поста и обрядов, поклонов и молитв, но то, как и для чего человек их совершает. Естественно, что данное понимание вовсе не означает повода для духовной лени. Недаром в учении Православной Церкви разработана общепринятая, обязательная для всех верующих система благочестивого поведения, основанная на строгих правилах продолжительного телесно-душевного воспитания и воздержания, длящегося всю нашу земную жизнь.

Христианские святые и праведники, идущие к Богу путем строжайшей обрядовой дисциплины и жесткого, можно сказать жестокого телесного воздержания, тем не менее, не придают им решающего значения, принимая главенство душевного аскетизма, служащего воспитанию христианской любви. Неудивительно, что в общении с настоящими праведниками-аскетами люди ясно чувствуют тепло благодатной праведности, исходящей из чистой смиренной души. Это и есть основной признак подлинной святости, основанной на реальном исполнении воли Божией.

Достижение благодатного просветления невозможно без строгого телесного аскетизма и исполнения обрядового закона. Но данным качествам, ни в коем случае нельзя придавать абсолютного значения, потому что телесный аскетизм и обрядовая дисциплина, являются первоначальным средством для очищения человека от власти низших телесных страстей. Дальнейшее и главное развитие христианина проходит через очищение души от власти эгоизма и гордости, через благодатное просветление человека духом самоотверженной любви к Богу и людям.

1 Тогда Иисус начал говорить народу и ученикам Своим 2 и сказал: на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; 3 итак всё, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают: 4 связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям, а сами не хотят и перстом двинуть их; 5 все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди: расширяют хранилища свои и увеличивают воскрилия одежд своих; 6 также любят предвозлежания на пиршествах и председания в синагогах 7 и приветствия в народных собраниях, и чтобы люди звали их: учитель! учитель! 8 А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель - Христос, все же вы - братья; 9 и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах; 10 и не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник - Христос. 11 Больший из вас да будет вам слуга: 12 ибо, кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится.

13 Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Небесное человекам, ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете. 14 Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что поедаете домы вдов и лицемерно долго молитесь: за то примете тем большее осуждение. 5 Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу, дабы обратить хотя одного; и когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас. 16 Горе вам, вожди слепые, которые говорите: если кто поклянется храмом, то ничего, а если кто поклянется золотом храма, то повинен. 17 Безумные и слепые! что больше: золото, или храм, освящающий золото? 18 Также: если кто поклянется жертвенником, то ничего, если же кто поклянется даром, который на нем, то повинен. 19 Безумные и слепые! что больше: дар, или жертвенник, освящающий дар? 20 Итак клянущийся жертвенником клянется им и всем, что на нем; 21 и клянущийся храмом клянется им и Живущим в нем; 22 и клянущийся небом клянется Престолом Божиим и Сидящим на нем. 23 Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру; сие надлежало делать, и того не оставлять. 24 Вожди слепые, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие! 25 Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды. 26 Фарисей слепой! очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их. 27 Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты; 28 так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония. 29 Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что строите гробницы пророкам и украшаете памятники праведников, 30 и говорите: если бы мы были во дни отцов наших, то не были бы сообщниками их в пролитии крови пророков; 31 таким образом вы сами против себя свидетельствуете, что вы сыновья тех, которые избили пророков; 32 дополняйте же меру отцов ваших. 33 Змии, порождения ехиднины! как убежите вы от осуждения в геенну? 34 Посему, вот, Я посылаю к вам пророков, и мудрых, и книжников; и вы иных убьете и распнете, а иных будете бить в синагогах ваших и гнать из города в город; 35 да придет на вас вся кровь праведная, пролитая на земле, от крови Авеля праведного до крови Захарии, сына Варахиина, которого вы убили между храмом и жертвенником. 36 Истинно говорю вам, что всё сие придет на род сей. 37 Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! 38 Се, оставляется вам дом ваш пуст. 39 Ибо сказываю вам: не увидите Меня отныне, доколе не воскликнете: благословен Грядый во имя Господне! Мф 23 (1-39)

Смиренномудренное творчество христианского аскетизма направляется и осуществляется благодатной энергией Святого Духа. Аскетический процесс преображения-освобождения тела и души человека от власти греха и зла, стазу становится недоступным для гордого и самолюбивого верующего, фактически отрицающего волю Божию. По сути дела аскетическое воздержание в виде поста и молитвы жизненно необходимо верующему для личного спасения. Выставляя напоказ аскетическое и обрядовое благочестие во имя удовлетворения «духовного» тщеславия, верующий поступает крайне глупо.

Смиренное осознание собственной греховной слабости и искренняя любовь к спасающему нас Господу, учат христианина скрывать аскетические труды от людей. Духовно трезвый верующий понимает, что тщеславное увлечение неправильно понятым «количественным» аскетизмом, мало помогает нашему освобождению от власти страстей. Гордый человек, так или иначе, надеется сам на себя и потому его легко подчиняют силы зла. Если говорить об успешной борьбе с падшими ангелами, то здесь наши силы просто ничтожны, а победа достигается в основном смиренным упованием на помощь Божию.

Одновременно каждый верующий обязан полноценно прилагать в духовной брани свои силы. Господь слышит все наши просьбы, с любовью помогая нам вне зависимости от количества прочитанных молитв и совершенных обрядов. Но помогает Он только тем, кто трудится самостоятельно и сознательно, с любовью воплощая на практике Божественные заповеди.

Господь лучше человеку знает меру материальных и духовных благ, необходимых нам для устройства земной жизни и спасения души. Земной человек в силу своей греховности заботится преимущественно о материальном обеспечении, которое не является главным для человеческого бытия. Чрезмерная забота о видимом земном благополучии, искажает правильное духовное развитие, неминуемо уводя человека на ложный путь неограниченного удовлетворения телесных страстей, гордости и эгоизма. Поэтому Творец первым делом учит нас думать об исполнении спасительной воли Божией.

Подобным образом неправильно понятый аскетизм ставит превыше всего формальное служение Богу, не замечая, что его основой является тщеславный дух религиозной гордости. Богу не нужны обряды и молитвы человека, который думает «угодить» Творцу как какому-то земному начальнику. И при этом самодовольно гордится примитивным обрядовым благочестием, не переставая грешить и творить людям зло. Подобный аскетизм не спасает, а наоборот осуждает и губит душу человека, являясь замаскированным служением темным силам.

5 И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. 6 Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. 7 А молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны; 8 не уподобляйтесь им, ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него.

9 Молитесь же так:
Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; 10 да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; 11 хлеб наш насущный дай нам на сей день; 12 и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; 13 и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь. Мф 6 (5-13)

24 Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне. 25 Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? 26 Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? 27 Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть? 28 И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; 29 но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; 30 если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры! 31 Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? 32 потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. 33 Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. 34 Итак не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы. Мф 6 (24-34)

Спасительное состояние «Царствия Божия» означает для христианина, прежде всего, внутреннее богочеловеческое преображение личности. Ступени духовного просветления и богоподобного прозрения, становятся доступными человеку по мере сознательного освобождения от рабского подчинения телесных и душевных страстей.

Всестороннее очищение телесно-душевного естества человека Божественной энергией Святого Духа, приводит христианина к одухотворенному состоянию «чистого ока». Изгоняя власть греха и зла, верующий, подобно Богу, обретает способность неискаженно видеть окружающий нас материальный и духовный мир. Праведный человек с Божией помощью ясно различает в людях настоящее добро и зло. Только человек, чистый душой и телом, получает от Бога благодатную силу и знание, необходимые для правильного понимания и исполнения Божественных законов в процессе личного развития и по отношению к людям.

Каждому человеку неминуемо приходится делать сознательный выбор между добром и злом. Наличие свободной воли ставит человека перед добровольным выбором между верой и неверием, праведной и грешной жизнью, самоотверженной любовью и самолюбием, смирением и гордостью. Основная борьба с грехом, имеющая целью обретение подлинной свободы от власти греха и зла, совершается внутри самого человека, в его сознании и сердце.

Верующий ничего не достигнет, если будет прятаться от мира, обвиняя в своих падениях соблазняющих его грешников и падших ангелов. Христианин может и должен общаться с миром, не замечая грехи других людей, оставаясь равнодушным к соблазнам извне, показывая людям путь истинной веры личным примером праведной жизни и бескорыстной любви.

Смиренно вверяя себя Божественному Промыслу, христианин твердо знает, что Господь не допустит для него непосильных соблазнов и обязательно укрепит для совершения подвига праведной жизни. Одновременно смиренная христианская надежда на благодатную помощь свыше, нераздельно связана с искренним желанием творить волю Божию в меру своих сил. Христианин призван решительно преодолевать греховные искушения и духовные испытания, добровольно отрекаясь от грешной жизни, искренне выбирая творчество христианской святости, добра и любви.

Благодатное состояние духовной радости, означающее, что в душе христианина реально присутствует Царствие Божие, вовсе не является признаком религиозной гордости. Благодатный мир приходит к нам по мере возрастания нашей праведности, основанной на искренней любви к Богу и людям. В любом духовном труде христианин призван гармонично сочетать смиренное принятие помощи Творца и личные, пусть самые скромные усилия. Отречение от греховного самолюбия, победа над телесными и душевными страстями, развитие бескорыстной любви по отношению к Богу и людям, терпеливый труд над собой, приносящий реальные духовные плоды, складываются из смиренной надежды на помощь Божию и посильного приложения богоданных способностей христианина.

Любое духовно-религиозное творчество необходимо строго контролировать, принимая в расчет смиренное осознание нашей греховной слабости и несовершенства. Как бы мы ни старались, власть греха и зла, за которой стоят падшие ангелы-демоны, невозможно победить с помощью чисто человеческих усилий. Поэтому чрезмерное упование на строжайший аскетизм и тщательное исполнение обрядового закона, неминуемо развивает губительную для человека религиозную гордость.

Гордый человек не понимает, что количественный телесно-душевный аскетизм служит лишь средством для воспитания благодатной дисциплины духовного терпения и трудолюбия. Это начальная ступень религиозной жизни, в которой количество не имеет смысла без качества. Мы еще можем как-то повлиять на свое тело, но обретение душевной чистоты и самоотверженной богочеловеческой любви, недоступно человеческим силам. Приложение чисто человеческих усилий всегда имеет предел, за которым успешное творение воли Божией становится возможным лишь при условии благодатной помощи свыше.

Самовольное и самодовольное увеличение «количества» обрядового благочестия, молитвы и телесного поста, доходящее до буквального, беспощадного «умервщления» тела, нисколько не поможет в реальном очищении от власти телесных и душевных страстей тому, кто гордо надеется на себя. Правильный аскетический подвиг всегда основывается на смиренном отречении от телесных и душевных грехов во имя самоотверженной любви к Богу и людям.

Освобождение человека от власти страстей через воспитание христианских добродетелей, недостижимо без сознательного очищения души от власти эгоизма и гордости. На этой ступени аскетическая борьба с телесными страстями все больше переходит к борьбе за душу человека, требуя для действительной победы все большего содействия благодатной помощи.

Правильное применение аскетических средств начинается с очищения тела от власти телесных страстей и естественным образом переходит в очищение души от власти эгоизма и гордости. Именно так, с помощью душевно-телесного аскетизма, совершается полноценное благодатное преображение-обожение человеческого естества, просветление тела и души христианина Светом Божественной Истины.

Истинность христианского знания подтверждается в основном примером праведной жизни христианина, призванного добровольно показывать людям путь к познанию Бога через исполнение Божественной воли. Когда христианин очищается от власти греха и зла душевно и телесно, когда в его душе сияет благодатный свет святости и любви, религиозная деятельность начинает служить не только личному спасению, но, что гораздо важнее, вливается в поток Божественного творчества по спасению человечества.

20 Быв же спрошен фарисеями, когда придет Царствие Божие, отвечал им: не придет Царствие Божие приметным образом, 21 и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть. Лк 17 (20-21)

33 Никто, зажегши свечу, не ставит ее в сокровенном месте, ни под сосудом, но на подсвечнике, чтобы входящие видели свет. 34 Светильник тела есть око; итак, если око твое будет чисто, то и все тело твое будет светло; а если оно будет худо, то и тело твое будет темно. 35 Итак, смотри: свет, который в тебе, не есть ли тьма? 36 Если же тело твое всё светло и не имеет ни одной темной части, то будет светло всё так, как бы светильник освещал тебя сиянием.

37 Когда Он говорил это, один фарисей просил Его к себе обедать. Он пришел и возлег. 38 Фарисей же удивился, увидев, что Он не умыл рук перед обедом. 39 Но Господь сказал ему: ныне вы, фарисеи, внешность чаши и блюда очищаете, а внутренность ваша исполнена хищения и лукавства. 40 Неразумные! не Тот же ли, Кто сотворил внешнее, сотворил и внутреннее? 41 Подавайте лучше милостыню из того, что у вас есть, тогда всё будет у вас чисто. 42 Но горе вам, фарисеям, что даете десятину с мяты, руты и всяких овощей, и нерадите о суде и любви Божией: сие надлежало делать, и того не оставлять. 43 Горе вам, фарисеям, что любите председания в синагогах и приветствия в народных собраниях. 44 Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что вы - как гробы скрытые, над которыми люди ходят и не знают того. 45 На это некто из законников сказал Ему: Учитель! говоря это, Ты и нас обижаешь. 46 Но Он сказал: и вам, законникам, горе, что налагаете на людей бремена неудобоносимые, а сами и одним перстом своим не дотрагиваетесь до них. 47 Горе вам, что строите гробницы пророкам, которых избили отцы ваши: 48 сим вы свидетельствуете о делах отцов ваших и соглашаетесь с ними, ибо они избили пророков, а вы строите им гробницы. 49 Потому и премудрость Божия сказала: пошлю к ним пророков и Апостолов, и из них одних убьют, а других изгонят, 50 да взыщется от рода сего кровь всех пророков, пролитая от создания мира, 51 от крови Авеля до крови Захарии, убитого между жертвенником и храмом. Ей, говорю вам, взыщется от рода сего. 52 Горе вам, законникам, что вы взяли ключ разумения: сами не вошли, и входящим воспрепятствовали. 53 Когда Он говорил им это, книжники и фарисеи начали сильно приступать к Нему, вынуждая у Него ответы на многое, 54 подыскиваясь под Него и стараясь уловить что-нибудь из уст Его, чтобы обвинить Его. Лк11(33-54)

Аскетическое воздержание учит человека держать под контролем материальные и душевные стороны бытия, относящиеся к физической пище и сну, одежде и жилищным условиям, интеллектуальному развитию и общественному поведению, труду и семье, личному религиозному творчеству и участию в церковной жизни. Первородный грех исказил все сферы человеческой деятельности, и отсюда следует жизненная необходимость всесторонней аскетической борьбы с телесными и душевными страстями.

Телесные и душевные грехи, утверждающие абсолютную ценность гордого самолюбия и материальных благ, страстных удовольствий и интеллектуального знания, в своем воздействии на человека проявляют себя почти одинаково. Поэтому для правильного осознания смысла и цели христианского аскетизма, достаточно рассмотреть один типичный пример, касающийся физической пищи.

Ветхозаветные фарисеи приписывали обрядовым правилам в отношении пищи магическое значение, считая, что от вида пищи и условий ее приема, буквально зависит спасение души. Противоположное искажение правильного «пищевого» аскетизма состоит в том, что духовно ленивые и самолюбивые люди толкуют слова Спасителя в прямом смысле. Не желая ограничивать себя в еде, чревоугодники делают ущербный вывод о неважности воздержания в отношении телесной пищи. Такой человек разрешает не поститься, не ограничивает себя и ест все, что хочется, ведь, по его мнению, любая пища, в любое время и в любом количестве не мешает духовному развитию.

Решающим условием для благодатного преображения христианина является духовная чистота души. Душевные грехи являются главной причиной зла в нашем мире. Поэтому основной целью аскетической деятельности является пресечение душевного зла, исходящего из ума и сердца человека. Но рассуждение о неважности телесного воздержания только с первого взгляда кажется правильным, потому что телесные и душевные грехи неразрывно взаимосвязаны в телесно-душевном естестве земного человека.

Человек, допускающий бесконтрольное употребление пищи в угоду своему желудку, в любом случае потворствует себялюбию. Наш мир полон самолюбивых грешников, которые со своей стороны мешают чревоугоднику неограниченно удовлетворять личную страсть, особенно за счет других людей. В итоге «невинное» удовольствие от пищи превращается в источник обиды, вражды, зависти, воровства, обмана, насилия и прочего душевного зла.

Духовный опыт Ветхого и Нового Завета изначально утверждает пост как необходимую и естественную принадлежность религиозной жизни. Неудивительно, что Евангелие мало говорит о посте, подразумевая его как привычное средство духовного развития, без применения которого человек просто не может быть верующим. Широко известные слова Христа о демоническом влиянии грешной жизни - «сей род изгоняется только постом и молитвой», ясно говорят о важнейших аскетических средствах, служащих очищению от телесных и душевных грехов.

Необходимость аскетического воздержания в отношении еды и развлечений, одежды и материальных благ, была хорошо понятна верующим Ветхого Завета и стала неотъемлемой частью христианского учения. Во все времена значение аскетического воздержания в еде, заключается в создании благоприятных условий духовного развития, которые отрешают человека от излишней суеты, помогают очиститься от власти страстей, приблизится к Богу и отдать силы на духовное творчество.

Непризнание телесного аскетизма приводит человека к отрицанию любого душевно-телесного воздержания и, как следствие к потере духовного самоконтроля. Если верующий не контролирует свое тело, он тем более не сможет управлять своей душой, и чем дальше, тем сильнее подпадает под власть всевозможных телесных и душевных грехов.

Другое дело, что верующие нередко искажают правильное понимание цели и смысла аскетизма. Так в Ветхом Завете были распространены магические искажения обрядового закона, касающиеся поста, которые потом частично перешли в христианское учение. Например, пища делилась на духовно «чистую и нечистую», нельзя было есть неумытыми руками или из немытой водой посуды. Считалось, что подобные нарушения имеют решающее значение в деле спасения и духовно оскверняют человека, отдаляя его от Бога. Именно против таких искажений поста восставал Христос, обличая фарисеев, буквально исполняющих обряды и забывающих об очищении души от эгоизма и гордости.

Ветхозаветное деление животных и животной пищи на «чистое и нечистое», имело в основном гигиеническое значение, так как мясо некоторых животных в жарком климате представляет угрозу для физического здоровья. Что касается духовного осквернения, то все в природе является чистым творением Бога и брезговать из-за этого пищей бессмысленно. Впрочем, в отношении некоторых видов живых существ люди правильно чувствуют возможность духовного осквернения. Причина данного явления объясняется искажением природы демоническими силами. Отсюда характерное отвращение людей к пресмыкающимся, змеям, ядовитым насекомым, хищным животным и рыбам, питающихся человеком. И другим подобным существам, в отношении которых Христианство разумно сохранило обрядовые ограничения Ветхого Завета, касающиеся аскетического воздержания от пищи.

Телесный пост, подразумевающий воздержанное отношение к еде и разумное ограничение телесных потребностей, жизненно необходим для нормального духовного развития любого человека. Телесная вседозволенность в отношении пищи, одежды, развлечений и так далее, быстро приводит человека к низменной и примитивной греховной жизни.

Человек, который проповедует главенство духа любви по отношению к людям, но сам живет в свое удовольствие, как последний эгоист, удовлетворяя всевозможные телесные страсти, теряет способность жить праведно. Эгоист не желает творить людям добро, а значит, не является верующим.

Отказываясь контролировать телесные инстинкты в отношении физического питания на том основании, что никакая пища не оскверняет человека, верующий в силу греховности нашего земного естества, неминуемо впадает в грех чревоугодия. Чем дальше, тем больше чревоугодник начинает творить из-за пищи зло - воровать и жить нечестным трудом, завидовать и обеспечивать свою страсть другими подобными способами.

Естественно, что телесный пост приносит полноценную духовную пользу только в соединении с постом душевным. Аскетический отказ от пищи и земных благ имеет целью ограничение и искоренение греховного самолюбия. Если пост становится некой самодостаточной ценностью, которая якобы сама по себе спасает человека, он сразу теряет смысл.

Верующий, ослепленный религиозной гордостью, напрасно надеется очиститься от власти греха с помощью строжайшего телесного воздержания. Строгий подвижник может контролировать тело, но греховная гордость аскетическими «подвигами» нисколько не поможет освобождению его души от гнева, раздражительности, равнодушия, властолюбия и прочих душевных грехов, несущих окружающим людям несомненное зло.

Неудивительно, что в большинстве случаев гордый аскет «естественным» образом возвращается к бесконтрольному удовлетворению телесных грехов, оправдывая себя тем, что теперь, после определенного испытания, ему «все позволено и ничто не повредит». А вслед за телесными грехами следуют грехи душевные, и в результате такой «аскет» ничем не отличается от мирских грешников.

Правильное духовное развитие христианина включает обязательный пост в виде всестороннего комплекса аскетических мер для тела и души. Трезвое соединение телесного и душевного аскетизма, направленное на достижение душевно-телесной чистоты, распространяется на все области человеческой деятельности.

Внешние, видимые обрядовые выражения веры не являются главными для нашего спасения и духовного развития. Однако без них невозможно само существование земного человека. Просто внешнее религиозное творчество должно подчиняться внутреннему смыслу веры, направляясь духом смиренной, самоотверженной любви по отношению к Богу и людям. Телесный пост и любые средства аскетического воспитания становятся бессмысленными и недейственными без исполнения главной заповеди Христианства.

Аскетические требования к физической пище, равным образом относятся к самоконтролю в отношении всех душевных и телесных проявлений человеческого бытия. Аскетизм полезен не только для очищения человека от власти телесных и душевных страстей, и должен охватывать все стороны земной жизни. Аскетизм это одно из главных средств духовного развития, направляющее дела человека на путь благодатного творчества праведной жизни, добра и любви. Правильный аскетизм всесторонне очищает мир от власти зла, приводит к спасению самого верующего и души окружающих его людей.

Аскетический самоконтроль необходим для того, чтобы человеческое творчество не служило удовлетворению телесных и душевных грехов, не приносило в мир зло, не заражало наши души эгоизмом и гордостью. Аскетическое воздержание вовсе не значит, что такие области творческого развития как, например, общение с природой и воспитание животных, совершенствование своего тела и художественное творчество, запретны для христианина, если они не относятся к церковной и духовно-религиозной деятельности. Многое из существующего в нашем мире, многое из созданного самим человеком, прекрасно, полезно и призвано работать во имя духовного преображения человечества.

1 Собрались к Нему фарисеи и некоторые из книжников, пришедшие из Иерусалима, 2 и, увидев некоторых из учеников Его, евших хлеб нечистыми, то есть неумытыми, руками, укоряли. 3 Ибо фарисеи и все Иудеи, держась предания старцев, не едят, не умыв тщательно рук; 4 4 и, придя с торга, не едят не омывшись. Есть и многое другое, чего они приняли держаться: наблюдать омовение чаш, кружек, котлов и скамей. 5 Потом спрашивают Его фарисеи и книжники: зачем ученики Твои не поступают по преданию старцев, но неумытыми руками едят хлеб? 6 Он сказал им в ответ: хорошо пророчествовал о вас, лицемерах, Исаия, как написано: люди сии чтут Меня устами, сердце же их далеко отстоит от Меня, 7 но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим. 8 Ибо вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого, омовения кружек и чаш, и делаете многое другое, сему подобное. 9 И сказал им: хорошо ли, что вы отменяете заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание? 10 Ибо Моисей сказал: почитай отца своего и мать свою; и: злословящий отца или мать смертью да умрет. 11 А вы говорите: кто скажет отцу или матери: корван, то есть дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался, 12 тому вы уже попускаете ничего не делать для отца своего или матери своей, 13 устраняя слово Божие преданием вашим, которое вы установили; и делаете многое сему подобное. 14 И, призвав весь народ, говорил им: слушайте Меня все и разумейте: 15 ничто, входящее в человека извне, не может осквернить его; но что исходит из него, то оскверняет человека. 16 Если кто имеет уши слышать, да слышит! 17 И когда Он от народа вошел в дом, ученики Его спросили Его о притче. 18 Он сказал им: неужели и вы так непонятливы? Неужели не разумеете, что ничто, извне входящее в человека, не может осквернить его? 19 Потому что не в сердце его входит, а в чрево, и выходит вон, чем очищается всякая пища. 20 Далее сказал: исходящее из человека оскверняет человека. 21 Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, 22 кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство, -- 23 всё это зло извнутрь исходит и оскверняет человека. Мк 7 (14-23)

Телесный пост и другие виды физического воздержания незаменимы как основное средство борьбы с телесными страстями. Земной человек не может мгновенно преобразить искаженное грехом материальное тело. А без преображения тела невозможна реализация более высоких духовных целей и христианское воспитание души.

Христианское учение о телесном аскетизме изначально подразумевает, что собственных сил человека недостаточно даже для соблюдения минимальной телесной дисциплины. Дело даже не в нашей физической слабости, а в том, что верующему приходится преодолевать противодействие духов зла.

Смиренно обращаясь к Богу, принимая благодатную Божественную помощь и добросовестно прилагая личные усилия, христианин успешно совершенствуется в области аскетического очищения-освобождения от власти телесных страстей. Одновременно правильное - трезвое и смиренное телесное очищение учит нас сознательно бороться с самолюбием, напрямую содействуя очищению человека от власти душевных страстей, основанных на эгоизме и гордости.

Для любого верующего первым делом необходим именно телесный пост. Если человек не преодолеет влияние примитивного чревоугодия и других телесных страстей, его дальнейшее духовное развитие становится невозможным. Ценность телесного поста состоит в том, что контроль над телесными страстями подготавливает изгнание страстей душевных. При этом телесный пост ни в коем случае нельзя превращать в магическое средство спасения и повод для религиозной гордости.

По мере освобождения христианина от влияния страсти чревоугодия и других телесных излишеств, пост становиться для него естественным состоянием. Фактически вся жизнь христианина является постоянным постом, который оптимально регулирует телесное питание и прочие телесные потребности, поддерживая деятельность тела так, чтобы она не вредила духовному развитию.

Пока апостолы находились рядом с Христом, действие Божественной энергии непрерывно очищало и укрепляло их тела и души. Даже не придерживаясь строгих правил поста, которые было трудно соблюсти при постоянных путешествиях, апостолы, тем не менее, были свободны от власти страстей и не грешили через еду.

Подобным образом христианские праведники и святые, просветленные благодатью Святого Духа, возвращают свое тело в бесстрастное состояние. Страсти не имеют силы над бесстрастным верующим, потому что он сознательно отрекается от удовлетворения грехов, с любовью отдавая себя на творение воли Божией.

Аскетическое бесстрастие вовсе не является уделом великих святых и монахов-подвижников. Каждый христианин обязан подчинить телесно-душевное естество своему духу, сознательно управляя телесными и душевными инстинктами. Специально отметим, что для обретения бесстрастия недостаточно физически «замучить» тело. Такие «механические» меры, особенно в сочетании с гордыми аскетическими «подвигами», фактически никак не помогают очищению от власти телесных, и тем более душевных страстей.

Христианин обязан научиться воспринимать телесную пищу как средство для оптимального утоления голода и поддержания физических сил. Именно к такому бесстрастному состоянию в отношении любых материальных благ верующий приходит в результате правильного аскетического воспитания. После Воскресения Спасителя, апостолы стали самостоятельно применять данное учение о смысле и цели христианского аскетизма. Со временем аскетическая практика Христианства приобрела определенные формы, которые существуют до настоящего времени и закреплены в учении Православной Церкви.

Человек есть существо двойственное. В каждом из нас сталкиваются и борются два мира - высшее действие частицы Божественного Духа, дарованной Богом каждому человеку при его сотворении, и действие низшей душевно-физической природы, зараженной грехом, которая стремится к перерождению естественных потребностей тела и души в телесные и душевные страсти.

Безмерно услаждаясь едой, человек становится неспособным к духовному развитию. Чревоугодник впадает в бездумное наркотическое состояние безвольного животного. По мере того, как наслаждение пищей и объедение становятся нормой жизни, человеком завладевает страсть чревоугодия. Вся жизнь чревоугодника превращается в служение своему желудку. В итоге естественная потребность физического питания перерождается в греховную страсть, которая требует немедленного, все время возрастающего удовлетворения любыми доступными способами. Так «невинное» удовольствие от вкусной пищи делает из человека самолюбивого и корыстного грешника, использующего окружающих людей как «подсобный материал».

Мы рассмотрели физическое питание как типичный пример или схему развития всех телесных и душевных страстей. Грех фактически одинаково действует в отношении всех потребностей и инстинктов нашего телесно-душевного естества. Поэтому все виды душевной и телесной деятельности - сон и физическое продолжение рода, одежда и развлечения, материальные блага и развитие интеллекта, воспитание тела и общение с природой, требуют от верующего постоянного аскетического самоконтроля.

Христианин обязан держать свое греховное земное естество в послушании воле Божией, направляя его на путь праведной жизни и не давая ему превосходства над духом. Христианское аскетическое самоограничение начинается борьбой с телесными страстями и продолжается борьбой с влиянием душевных страстей, движимых духом эгоизма и гордости.

Искусственное разделение сфер телесного и душевного аскетизма по сути дела невозможно, потому что земной человек представляет нераздельное соединение тела и души. Правильный и действенный аскетизм касается не только воспитания тела, но обязательно включает воспитание души в духе христианского смирения, самоотречения и бескорыстной любви к людям.

Любой вид аскетизма есть не самоцель, а всего лишь средство творения воли Божией. Правильное понимание сущности аскетизма учит верующего избегать искаженных вариантов поведения, возникающих из-за человеческой гордости и самолюбия. Несомненно, что неограниченное удовлетворение телесных и душевных страстей губит душу и тело человека. В отношении еды нельзя позволять себе объедаться, разрешая все, что ни пожелает наш желудок. Одновременно в аскетических ограничениях необходимо остерегаться следующей крайности. Нельзя до предела истощать физическое тело, надеясь избавиться от власти чревоугодия с помощью чисто человеческих усилий. Христианские подвижники выражают основное правило аскетического воздержания в виде простого и ясного способа: «Надо есть так, чтобы после хотелось молиться». А в миру часто говорят так - «ешь так, чтобы остаться немного голодным».

Пост, в результате которого верующий буквально умирает, теряя способность работать и молиться, отрицательно влияет на духовное состояние человека. Грех живет в душе человека и его нельзя победить «механическими» способами. Невозможно изгнать телесные и душевные страсти «своими силами», с помощью «умервщления» тела или полного удаления от человеческого общения.

Религиозная гордость нередко соблазняет верующих неправомочно гордиться аскетическими «подвигами», призывая нас перейти границу, за которой человек прилагает к себе требования, посильные лишь Ангелам. Специально отметим, что смиренное осознание собственной немощи и надежда на благодатную помощь свыше, вовсе не исключают собственных стараний христианина. Верующий призван сознательно и самоотверженно, решительно и беспощадно бороться с влиянием телесных и душевных грехов в самом себе, смиренно призывая благодатную помощь и добросовестно прилагая собственные силы.

Подлинный христианский аскетизм не имеет ничего общего с мрачным и презрительным взглядом на земную жизнь. Естество человека имеет необходимость в определенных духовных и материальных благах, дарованных нам Творцом для радостного земного бытия. Только использовать их надо умеренно, в соответствии со спасительной волей Творца. Недаром Господь создал на земле столько прекрасного, полезного и приятного, призванного радовать тело и душу человека, который мудро творит волю Божию, смиренно избегая гордости и низменного животного самолюбия.

14 Тогда приходят к Нему ученики Иоанновы и говорят: почему мы и фарисеи постимся много, а Твои ученики не постятся? 15 И сказал им Иисус: могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься. 16 И никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани, ибо вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще хуже. 17 Не вливают также вина молодого в мехи ветхие; а иначе прорываются мехи, и вино вытекает, и мехи пропадают, но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается то и другое. Мф 9 (14-17)

Понимание греховной слабости телесно-душевной природы земного человека, допускающее определенные компромиссы, вовсе не означает разрешения на ослабление поста и аскетической дисциплины. Каждый верующий обязан поститься по мере сил, сознательно ограничивая излишние греховные телесно-душевные потребности, изгоняя самолюбие и сластолюбие во всех их проявлениях, начиная от душевных страстей и заканчивая примитивными требованиями плоти.

Борьба с простейшими телесными страстями хорошо понятна большинству верующих. Когда человеку хочется вкусно и излишне есть, сладко и много спать, красиво и богато одеваться, данное желание трудно оправдать серьезными причинами.

Главная, скрытая и наиболее лукавая опасность, возникающая в аскетической практике при усиленной работе над собой - это вовсе не малое количество душевного и телесного воздержания. В отношении любых грехов основную опасность представляют искушения религиозной гордости. Верующий человек, который специально выставляет напоказ обрядовое и аскетическое благочестие, лицемерно принимая вид смиренного подвижника для получения человеческой похвалы, сразу губит плоды своих аскетических трудов.

Сознательный христианин, понимающий опасность гордого фарисейства, постится и ограничивает себя в тайне, совершая очищение от страстей для личного исправления и спасения. Настоящий аскет никогда не гордится воздержанием, понимая его необходимость для личного спасения. Из-за гордости любые аскетические труды сразу теряют духовную ценность, переставая быть смиренным исполнением воли Божией. Аскетическое воспитание должно совершаться бескорыстно во имя приближения к Творцу, ради обретения благодати Святого Духа, должной служить творчеству самоотверженной любви по отношению к Богу и людям.

По сути дела подчинение и изгнание телесных и душевных страстей является не главной целью христианского аскетизма. Основная цель аскетизма заключается в сознательном отречении человека от самолюбия, в добровольном изгнании гордости. Любое аскетическое воздержание должно быть основано на искреннем нежелании грешить и творить зло. Настоящий аскетизм невозможен без смиренной и бескорыстной любви по отношению к Богу и людям.

Если аскетическая деятельность служит удовлетворению религиозной гордости и «духовного» тщеславия, верующий напрасно старается реализовать себя в данном духовном труде. Пост и все виды аскетической борьбы со страстями, являются средствами духовного развития, но, ни в коем случае, не основной целью веры. Через смиренное аскетическое отречение от телесных и душевных грехов, совершаемое не только ради личного спасения, но обязательно во имя любви к Богу и людям, христианин идет к главной цели веры, к стяжанию благодати Святого Духа.

Подлинный смысл аскетического пути заключается в очищении человека от власти греха и зла во имя дальнейшего благодатного преображения христианина духом праведной жизни и самоотверженной любви. Аскетизм призван служить благодатному соединению человека с Богом, которое приносит нам уверенность в собственном спасении, освобождает христианина от власти зла и дает ему силу и возможности помогать спасению других людей.

Если верующий считает главной целью веры такие средства религиозного творчества как пост и молитва, церковная дисциплина и соблюдение обрядов, участие в Таинствах и изучение догматического учения Церкви, он находится в очень опасном заблуждении. Отсюда недалеко до развития религиозной гордости и лицемерного фарисейского лжеверия.

Гордый верующий не понимает, что единственной целью христианской веры является благодатное соединение христианина с Богом во имя бескорыстного исполнения воли Творца в духе сознательной святости и смиренной любви. Неудивительно, что гордец бессмысленно хвалится пред Богом и людьми количеством обрядов и молитв, совершенно забывая о качестве аскетического воздержания, о первичной важности реального смирения и покаяния.

Полноценное очищение от власти телесных и душевных грехов, лишь отчасти совершается через аскетическое ограничение. Решающее влияние здесь производит благодатное действие праведной жизни. При неправильном понимании и применении все церковные средства - догматическое знание и церковные каноны, религиозная дисциплина и церковная жизнь, пост и молитва, теряют для христианина свою благодатную действенность. Даже христианские Таинства и величайшее Таинство Евхаристии становятся для нас недейственными, если мы приходим к Причастию Тела и Крови Господа Иисуса Христа, не покаявшись перед Богом и людьми, не освободившись от лицемерной религиозной гордости.

Несмотря на любые аскетические подвиги и богословские познания, гордый и самодовольный «верующий» не может искренне любить Бога и людей, не способен творить волю Божию и в действительности не является верующим, и тем более христианином. Подобный человек совершенно бесполезно и лишь себе на погибель, хвалится «духовно мертвым» показным благочестием. Становится горько и печально, когда серьезные, взрослые люди, тщеславно выставляют себя напоказ перед людьми, требуя от Бога награды как от простого земного начальника.

Отсутствие «живой» - бескорыстной и самоотверженной праведности, хорошо заметно на примере того, как гордый верующий презирает других людей и творит им зло. Так гордость лишает верующего благодатного духовного прозрения, обесценивая любые аскетические подвиги. Прежде всего, Господь ценит в нас чистоту ума и сердца, добровольность смирения и искренность покаяния, чистосердечность нашей любви к Богу и людям, а не количество совершенных обрядов, поклонов и молитв, теряющих всякий смысл без благодатного духа сознательной праведности и смиренной любви.

16 Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. 17 А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое, 8 чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом твоим, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. Мф 6 (16-18)

9 Сказал также к некоторым, которые уверены были о себе, что они праведны, и уничижали других, следующую притчу: 10 два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь. 11 Фарисей, став, молился сам в себе так: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: 12 пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю. 13 Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику! 14 Сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится. Лк 18 (9-14)

Особое значение и влияние в сфере физических потребностей человека имеют инстинкты телесного размножения. В вопросах аскетизма, наряду с пониманием правильного образа физического питания, особая роль отводится управлению инстинктами размножения и проблеме полового воспитания.

Во первых христианское учение в отношении половой жизни утверждает жесткий запрет на «свободную» любовь. Христианин обязан строго держаться целомудренного образа жизни, используя способность физического размножения только в законном браке. Любое «свободное», бесконтрольное удовлетворение сексуальных инстинктов есть смертный грех, ведущий человека к неминуемой духовной гибели.

Главный душевный грех - гордость, учит грешника порабощать других людей во имя удовлетворения абсолютного себялюбия. Наравне с гордостью христианский духовный опыт указывает блуд, как один из главных телесных грехов. Блудная жизнь, как полная разнузданность сексуальных инстинктов, опаснее всех телесных грехов и является основной причиной греховного падения человечества в телесном плане.

Блуд недаром сравнивают с гордостью, потому что он служит «абсолютному» телесному удовлетворению самолюбивого человека и считается грешниками «высшим наслаждением». Недаром от похотливого человека исходит отвратительная физическая и духовная нечистота, а служение темным силам в различных демонических культах сопровождается ритуальным развратом и насилием.

Блудная страсть быстрее и эффективнее всех телесных грехов разлагает тело и душу человека, подчиняя его демоническим силам. Блудные страсти опасны не только тем, что они превращают разумного человека в безумное похотливое животное. Наравне с гордостью блуд учит грешника неограниченному наслаждению за счет насильственного подчинения окружающих людей.

По сути дела блудная страсть является антиподом праведной жизни, наставляющей человека самоотверженно отдавать себя служению любви по отношению к людям. Самые низменные падения грешного человечества связаны с сексуальной сферой жизни, примеры и доказательства чего мы постоянно видим в современном мире.

«Свободная» физическая любовь, которая называется «блудом», если это грехи несемейного человека, и «прелюбодеянием», если это нарушение супружеской верности семейным человеком, является не просто удовлетворением животных инстинктов размножения. Блуд и прелюбодеяние не только физически разрушают тело грешника, одновременно искажая и убивая его душу «лучше» всех страстей.

Сексуальные грехи несут в себе нечто жуткое, явно отдавая темной демонической мистикой. Бесконтрольные проявления сексуальной энергии закономерно заражают человека черной демонической энергией, рождая зло в виде личных и семейных трагедий. Именно блудные страсти приводят грешников к страшным сексуальным преступлениям и мерзким извращениям, пределом которых является людоедство и мистическая сексуальная связь с существами демонического мира. Вместе с гордостью блудные грехи толкают человека к сознательному телесно-душевному соединению с демоническим миром, совершенно отсекая грешника от общения с Богом и заглушая в душе последние проблески Божественной благодати.

Отсюда происходят такие жесткие аскетические требования к данной области человеческого бытия. Каждому христианину необходимо предельно ясно понимать величайшую ответственность в отношении аскетического воздержания, контролирующего инстинкты физического размножения.

Христианин должен бескомпромиссно изгонять из ума и сердца любые мысли о плотском грехе, строго сохраняя словесное целомудрие и не касаясь греховных разговоров, не говоря уже о том, чтобы грешить телесно. Телесное целомудрие является обязанностью не только монахов, дающих обет телесного воздержания. До законного брака каждый верующий обязан строго соблюдать девство и целомудренно хранить воздержание, а в браке призван соблюдать супружескую верность.

Не будем касаться различных противоестественных сексуальных извращений, которые стали столь модными в современном мире. Тут и так все понятно. Заметим лишь, что грех блуда может принимать не только вид «свободной любви». Например, в современном «толерантном» мире весьма популярны такие явления как «гражданский брак» или «шведская семья», которые по сути дела представляют тот же блуд. Данные союзы ни к чему не обязывают ни мужчину, не женщину, давая простор для удовлетворения низменных сексуальных инстинктов.

Иного решения в отношении сексуальной сферы жизни для христианина просто не существует. Каждый верующий - мирянин или монах, семейный или холостой, призван жить целомудренно, потому что блудные грехи полностью лишают человека благодати и быстрее всего приводят к духовной гибели.

По греховной слабости с верующими тоже случаются телесные падения. Согласно церковным канонам прощаются они только один раз, поскольку являются смертным грехом. Поэтому христианин обязан решительно отсекать любые сексуальные искушения и грехи с помощью телесного аскетизма.

Если верующий не может сохранять целомудрие в одинокой холостой жизни или не способен принять монашество, он имеет полное право создать благочестивую семью, где супруги сознательно хранят взаимную верность. В законной семейной жизни, благочестиво проводимой с учетом аскетического постового воздержания, физическая любовь мужчины и женщины, служащая для рождения детей, не является грехом и закономерно приносит супругам подлинную радость.

27 Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. 28 А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. 29 Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну. 30 И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну. 31 Сказано также, что если кто разведется с женою своею, пусть даст ей разводную. 32 А Я говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме вины прелюбодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует. Мф 5 (27-32)

До конца своего земного существования человечество будет вынуждено решать многочисленные духовные и нравственные проблемы, связанные с физическим размножением. Естественно, что для установления реального порядка в данной сфере бытия, люди призваны хотя бы освящать инстинкты физического размножения в законном браке. Не говоря уже о соблюдении законов благочестивой, целомудренной христианской жизни.

Человеческий род не может не продолжаться. Тем более, что Творец изначально благословил любовь мужчины и женщины, призванную служить творческому преображению супругов, благочестивому рождению и воспитанию праведных детей. Такая любовь приносит людям подлинную радость и «духовно чистое» удовольствие, не имеющее ничего общего с запретными греховными наслаждениями.

Брак обязан быть не только законным, но и целомудренно направленным на духовное развитие семьи. В благочестивой семье все подчиняется духовному началу, а физическая любовь служит по своему прямому назначению - для рождения детей. Подобная строгость вовсе не означает охлаждения душевных и телесных чувств между благочестивыми супругами. Наоборот именно тогда, когда муж и жена бескомпромиссно хранят верность друг другу, ценя чистоту своих отношений, им становится доступна истинная любовь в душевном и телесном плане, а не просто низменная похоть, для которой все равно с кем и как получить чисто животное удовлетворение.

Семейные люди, которые жалуются на непонимание мужа и жены, приводящее к распаду семей, в большинстве случаев не осознают, что залогом и основой крепкого брака являются не телесные, а духовные отношения. Только из стремления к искренней и самоотверженной, физической и душевной верности супругов, рождается настоящая любовь между мужчиной и женщиной.

Если муж и жена думают только о животном удовольствии, если семья держится за счет удовлетворения сексуальных инстинктов и материальных интересов, супруги становятся бессердечными эгоистами, для которых главную роль играет собственное наслаждение. Такие грешники неминуемо приносят зло своим детям и окружающим людям, ведь неконтролируемое стремление к телесному наслаждению невозможно удержать и удовлетворить в «нормальных» пределах.

В итоге блудные страсти эгоиста быстро превращаются в буквально «плотское бешенство», рождающее в бездуховных семьях вражду и измену, взаимное непонимание и разводы, родительские и детские трагедии. Люди нередко утверждают, что распад семей происходит по «пустяковым» причинам, но на самом деле основной причиной семейных разладов является себялюбивое греховное сладострастие.

Наравне с одухотворенной любовью супругов, целью и основой действительно крепкого брака, является рождение и воспитание благочестивых детей. Супруги-эгоисты не понимают, что основной ценностью семейной жизни являются дети, как плод искренней, нелицемерной, всеобъемлющей духовной, душевной и телесной любви.

Впрочем, эгоисты и не могут этого понять. Они живут «для себя», и не хотят жить для других людей, без чего собственно и невозможна подлинная любовь. Настоящая любовь между мужчиной и женщиной проявляется в полной духовной, душевной и телесной самоотдаче супругов друг другу, которая служит созданию ребенка - нового творения, с любовью посланного на землю Богом и любимого отцом и матерью.

Земное рождение ребенка, означающее пришествие в наш мир сознательного существа с бессмертной душой, имеет глубочайшее духовное значение. Дитя есть величайшее счастье и одновременно величайшая ответственность для своих родителей. В семейном творчестве муж и жена уподобляются Творцу, создавая новую бессмертную личность. Родители призваны не только родить ребенка, дав ему физическое существование, но обязательно воспитать его соответствующим образом, сотворив настоящего - праведного и доброго, справедливого и умного человека.

Правильное семейное творчество, направленное на духовное воспитание детей, возможно лишь в том случае, если родители сами развиваются в духе христианской святости и любви. В большинстве случаев вовсе не материальные проблемы или «несчастная любовь» виноваты в том, что родители бросают детей на произвол судьбы, или воспитывают их чисто формально, обеспечивая только телесные потребности ребенка. Виной всему является греховное родительское самолюбие, с помощью которого темные силы разрушают семьи, стремясь сделать ребенка еще большим эгоистом и грешником, чем его родители.

Создавая семью, мы берем на себя ответственность за духовное падение или спасение не только наших детей, но и всего нашего рода. Вся цепь рода - близкие и дальние родственники, умершие и живые, взаимосвязаны телесно и духовно. Родители ответственны за спасение детей, а дети ответственны за спасение родителей. Все родственники без исключения ответственны друг за друга и призваны духовно трудиться для спасения и благодатного преображения своих предков и потомков. Конечно, воспитание надо начинать со своей семьи и самого себя, ведь наше личное духовное состояние напрямую определяет дальнейшее духовное состояние рода.

Для любящих супругов нет большей радости, чем появление на свет новой человеческой жизни. Истинно христианский брак невозможен без прямого и ясного желания обоих родителей испытать эту радость. Творчество деторождения, являющееся богоподобной способностью создавать разумную и бессмертную жизнь, придает смысл брачному союзу его подлинный смысл. Дети есть залог истинного семейного счастья и праведной семейной жизни, необходимый для спасения данной семьи и всего человеческого рода.

Брак представляет глубоко мистический акт, где два человека соединяются в духовной связи и становятся одним целым, где сливаются две души и два тела, рождая новую бессмертную, разумную и свободную личность. Дар творческого деторождения, данный человеку Богом, требует предельно серьезного и благоговейного отношения. Такой грех как аборт, даже в мыслях недопустим для христианина, потому что он является осознанным убийством созданного Богом и родителями разумного существа.

По учению Церкви грех аборта это не только грех смертоубийства, но также грех покушения на самоубийство, связанный с сознательным отречением от Бога и Его святой воли. Есть лишь одна уважительная причина, по которой возможно прерывание беременности - невозможность родить ребенка, создающая реальную угрозу жизни матери. Заметим, что в таких случаях нормальная мать чаще всего соглашается лучше умереть самой, чем дать согласие лишить жизни ребенка.

В наше время аборты все чаще оправдывают «несчастной» любовью и материальной бедностью. В виде самой «уважительной» причины называют угрозу для жизни матери и возможность рождения неизлечимо больного ребенка. Но даже здесь необходимо предельно хорошо подумать, ведь подобные прогнозы врачей часто являются весьма «приблизительными». Лучше всего просто положиться на милосердие и благую волю Творца и пусть все идет естественным путем. Убийство ребенка никогда не проходит бесследно и никто не может поручиться, что женщина останется после этого здоровой душевно и телесно.

Супруги-христиане понимают, что каждый ребенок есть бесценный дар свыше. Христианские родители обязаны принимать рождение всех детей приходящих через них в наш мир. Единственное, что здесь может приниматься во внимание - это уважительные причины в отношении физического здоровья матери и ребенка. Причины материального характера не играют здесь важной роли, как это любят подчеркивать самолюбивые родители, отказывающиеся «плодить нищету». Отказ от деторождения в большинстве случаев является результатом эгоизма родителей, не желающих создавать себе дополнительные заботы. Такие родители просто не хотят посвящать свою жизнь детям, которые мешают им «пожить для себя», в свое удовольствие.

При возможности верующие супруги, по настоящему любящие друг друга и детей, не останавливаются перед мнимыми препятствиями, не бояться творить и воспитывать детей, с каждым ребенком приводя в наш мир еще одного сознательного христианина. Подобное мировоззрение вовсе не означает допустимости неограниченного неконтролируемого деторождения, подобного жизни животного мира.

Многие супруги не могут позволить себе постоянно рожать детей, и одновременно, в силу человеческой немощи, не способны отказаться от супружеских отношений и жить целомудренно как брат и сестра. В этом случае ограничение рождаемости неабортивными средствами, является индивидуальным проблемой отдельной верующей семьи, которую необходимо решать с помощью духовного отца.

Любовь благочестивых супругов и деторождение являются величайшим даром Творца. Семейная жизнь дарует мужчине и женщине высшую творческую радость настоящей любви. Но это вовсе не единственная цель брака. Союз верующих супругов в первую очередь означает духовное сближение и соединение. Недаром христианский брак совершается в Церкви через Таинство Венчания, которое для христианской семьи неотделимо от совместной Евхаристии, от совместного причащения супругов Плоти и Крови Христовой.

Брак это не просто союз двух понимающих друг друга людей. Это реальное таинство духовного рождения и роста супругов, таинство лечения духовных болезней через творчество семейной любви. Для христианской семьи брак становится духовным вхождением супругов в благодатную полноту Церкви Мистического Тела Христова.

Во все времена желание людей создать законно признанную семью, принято выражать в юридическом договоре, заключенном при посредстве государственной власти. Через церковное Таинство венчания брак, признанный гражданской властью, превращается в тайну вечной Божественной любви. Христианский брак совершается не только через соединение мужа и жены семейной жизнью, воспитанием детей и взаимной любовью. Христианский брак означает для супругов обязательную совместную жизнью во Христе, совместное причащение Плоти и Крови Господней, совместное исполнение заповедей Христовых. В Таинстве брака муж и жена становятся не только единой плотью в рождении детей и единой душой в праведной жизни, но и благодатно соединяют с Христом свои души через Таинство Евхаристии.

Царствие Божие недаром осознается в Евангелии как брачный пир, на котором душа человека соединяется во взаимной любви со своим Творцом. Верующие муж и жена, понимающие и самоотверженно любящие друг друга, постепенно становятся единой плотью и единой душой, единым естеством, живущим совместным семейным творчеством.

Настоящие супруги хорошо понимают друг друга на телесном и психическом - душевном уровне. Но самое главное заключается в том, что супруги-христиане являются свободными и сознательными членами Церкви Христовой, которые скрепляют свой духовный союз силой Святого Духа, благодатным духом высшей богочеловеческой любви. Именно для этого брак, как законный гражданский обряд, согласуется Церковью в Таинстве венчания и закрепляется Таинством Евхаристии, превращаясь из земного телесно-душевного союза в вечный духовный союз любви «во Христе».

Настоящий брак не только в земном, но именно в духовном выражении, невозможен без скрепления духовной печатью Церкви Христовой. Отсюда следует запрет на смешанные браки, когда христианин ошибочно хочет соединить жизнь с неправославным или неверующим человеком. Особенно это касается браков между христианами и нехристианами.

Никто не отрицает, что иноверующий, инославный и даже неверующий человек, может быть хорошим семьянином, превосходящим по своим нравственным и моральным качествам многих «номинальных православных». Но сознательный православный христианин никогда не найдет в таком человеке подлинного духовного взаимопонимания, не сможет жить с ним в совместном духовном творчестве. Единственное, что оправдывает смешанные браки, это желание человека стать православным христианином. Но и тогда брак должен заключаться после воцерковления человека и по сути дела уже не является смешанным.

В Ветхом Завете, когда израильский народ ожидал рождения Мессии, деторождение считалось главной целью и оправданием брака. В Новом Завете высший духовный смысл брака был осознан в любви, в вечном духовном единстве мужа и жены, которое не прекращается со смертью. Отсюда проистекает недопустимость развода и разрушения законной христианской семьи, соединенной по закону взаимной любви, взаимной вечной связи двух бессмертных личностей.

В христианском браке двух сознательных членов Церкви Христовой, развод просто невозможен. Евангелие указывает нам единственную причину для развода - прелюбодеяние, то есть нарушение супружеской верности. Но данный грех не может возникнуть в семье, где супруги по настоящему любят друг друга и соединены физической, душевной и духовной близостью. Прелюбодеяние есть признак того, что семья по своей внутренней сути уже не является христианской или вернее еще не была по настоящему христианской.

Впрочем, даже вина прелюбодеяния не должна становится для христианина законным поводом для непременного развода. Особенно если данный повод направлен на удовлетворение корыстной пользы одного из супругов. Прелюбодеяние доказывает только то, что христианской любви нет, что христианский брак еще не существует. Поэтому согрешивший может и должен покаяться, восстанавливая разрушенную любовь и доверие, а другой супруг обязан его простить.

Господь недаром говорит о том, что возможность развода дана греховному человечеству из-за нашего себялюбивого жестокосердия, не хотящего взаимно любить и прощать. Естественно, что в данном случае верующим супругам дается единственный шанс на восстановление семьи. Если нарушения супружеской верности продолжаются, верующий муж или жена вправе требовать развода.

Брак свят, но в условиях греховного мира с семейным человеком все равно происходят падения. Отсюда возникает необходимость охранительных мер и канонической дисциплины в отношении брака. Специально отметим, что строгие религиозные требования к семейной жизни не должны становится самоцелью, которая в силу буквального понимания разрушает и мучит людей, вынужденных влачить непосильную тяжесть с нелюбимым человеком. При всей своей строгости, церковная дисциплина брака является средством духовного развития, призванным создавать условия для полноценной христианской семьи.

Поэтому Церковь допускает снисхождение к разводу и несовершенным формам брака, возникающим в результате развода. Одновременно каноны Церкви предельно строго относятся ко второму браку, назначая для исправления и духовного возрастания супругов период покаяния и отлучения от Причастия сроком на 1-2 года. Третий брак влечет за собой от 3 до 5 лет отлучения от Причастия, а брак двух разведенных до 7 лет покаяния. Про четвертый брак церковное предание вообще ничего не говорит, понимая его как признак явно нехристианской жизни. Так же недопустимо повторяемое несколько раз легкомысленное венчание и «развенчивание» церковным браком, потому что Таинство Венчания настоящего брака может быть совершено лишь один раз в жизни.

Снисходя к человеческой слабости в отношении повторных браков, Церковь принципиально не признает разводы и не выдает церковное «разрешение» на повторное Венчание и повторный брак, считая их последствиями сознательной греховной жизни. Повторный брак признается Церковью лишь при возможности искреннего покаяния, ведущего супругов к подлинно христианской семейной жизни.

Отношение Церкви к разводу строится не только на строгих и неумолимых правилах церковной и канонической дисциплины. Пастырская ответственность в отношении несовершенных браков обязательно руководствуется снисхождением и любовью, давая людям возможность создавать христианские семьи даже после семейных трагедий. Развод и второй брак становятся для многих православных верующих характерной ошибкой, которая, впрочем, прощается лишь один раз. Тем более, если разводы происходят по таким серьезным причинам, признаваемым Церковью, как политическая измена, покушение на убийство одного из супругов, исчезновение супруга в течение 5-ти лет, принятие монашества по договоренности, и главное из-за серьезного обвинения в неисправимом прелюбодеянии. А в наше время подобные случаи встречаются весьма часто.

Подлинно одухотворенный и полноценный брак христианских супругов совершается единственный раз. Когда умирает один из супругов, настоящая любовь продолжается и после смерти, сохраняя верность в чистом целомудренном вдовстве. Но если человек не может понести подобную жизнь, не имеет сил жить целомудренно, Церковь допускает для него второбрачие.

Одновременно супружеская верность после смерти одного из супругов остается идеалом христианского брака. Повторные браки во вдовстве и после развода нежелательны для сознательного христианина. Понятно, что здесь необходимо каждый раз разбираться индивидуально, руководствуясь принципами сострадания и сочувствия, которые соединяют стремление к идеалу и истинную человечность Божественной Любви, снисходящей к слабому падшему человеку. Никто, например, не осудит второбрачие больного вдовца или разведенного супруга, если он остается один с детьми, требующими материнской и отцовской заботы.

Данные послабления нашей греховной природе допустимы только для мирян, но не для клириков. Для второбрачия священника, который является служителем Бога, призванным стремиться к предельно праведной жизни, не существует оправданий. Священник есть пастырь и образец подражания для своих мирян. Священник, позволяющий себе те же слабости, просто теряет право быть пастырем.

Создание одухотворенной семьи, ставит верующих супругов в жесткие рамки ответственности за ее сохранение. Условием для развода верующих людей является только супружеская измена. В нормальной верующей семье, несмотря на неминуемые искушения, измене нет места. А если все-таки произойдет трагедия, мир должен быть восстановлен взаимным прощением и любовью. Единственным поводом для развода является такой вариант событий, когда один из супругов в силу своего греховного мировоззрения, даже если он внешне выглядит верующим, решительно отказывается соблюдать верность в семейной жизни.

В прежние времена церковные требования к браку и вообще нравственное воспитание общества, были несравненно строже. Супружеская измена и развод правильно осознавались верующими как величайший грех, а неверующими как большой скандал. Сейчас прелюбодеяние и развод осуждаются лишь небольшим количеством духовно и нравственно нормальных людей.

Хотя люди грешили подобным образом во все времена, в наше время грехи против семьи стали «обычным и общепризнанным» признаком «передового» человечества. В современном, то есть «свободном» от нравственности и морали обществе, многие супруги изменяют друг другу, даже не считая это грехом. В лучшем случае они оправдывают себя самыми бессовестными доводами, например, утверждая, что это «полезно» для психического и физического здоровья.

То же самое происходит в отношении разводов, когда супруги-эгоисты не хотят уступать друг другу в семейных спорах и любой ценой добиваются выполнения своей воли. Когда в семье сталкиваются два жестокосердых эгоиста они сразу стремятся разводиться, оправдывая развод примитивными пустяковыми причинами - «не сошлись характером» и «по разному смотрим на жизнь». При этом муж и жена даже не пытаются понять друг друга и тем более не думают о страданиях детей, остающихся без нормального родительского воспитания и любви. Не говоря уже о том, что сами супруги неминуемо получают при разводе тяжкие душевно-телесные травмы.

Как и в евангельские времена, Православная Церковь твердо настаивает на пожизненной верности супругов и нерасторжимости церковного брака, закрепленного в Таинстве Венчания. Заметим, что требование к святости и нерасторжимости супружеского и семейного союза, относится не только к церковным бракам. В случаях разнообразных семейных конфликтов между верующими и неверующими супругами, Церковь также видит свою задачу в том, чтобы всеми присущими ей средствами (научение, молитва, участие в Таинствах) увещевать супругов не делать зла, прощать друг друга и восстанавливать семью, свято оберегая целостность брака.

Социальная Концепция Русской Православной Церкви, подробно разбирает случаи, когда возможно расторжение брачного союза, освященного Церковью. Еще Поместный Собор Российской Православной Церкви 1918 года, в «Определениях о поводах к расторжению брачного союза, освященного Церковью» признал в качестве таковых, кроме прелюбодеяния и вступления одной из сторон в новый брак, следующие поводы:

Отпадение супруга или супруги от Православия

Противоестественные пороки

Неспособность к брачному сожитию, наступившую до брака или явившуюся следствием намеренного самокалечения

Заболевание проказой или сифилисом, (в наше время добавлены такие причины как заболевание СПИДом, хронический алкоголизм и наркомания)

Длительное безвестное отсутствие

Осуждение к наказанию, соединенному с лишением всех прав состояния

Посягательство на жизнь или здоровье супруги или детей

Снохачество, сводничество

Извлечение выгод из непотребств супруга

Неизлечимую тяжкую душевную болезнь

Злонамеренное оставление одного супруга другим

В наше время добавлена еще одна распространенная причина - совершение женой аборта при несогласии мужа.

При желании супругов закрепить брак в Таинстве Венчания, священнослужитель обязан предельно ясно объяснить мужу и жене, жениху и невесте, важность и ответственность предпринимаемого шага. Готовить будущих супругов-христиан к Венчанию надо не менее серьезно, чем в подготовке к Крещению, до мелочей разъясняя сущность христианского брака, взаимные обязанности верующих мужа и жены по отношению друг к другу и детям. Данное предостережение жизненно необходимо, потому что брак никогда не бывает «сплошным счастьем». Ведь семейная жизнь представляет особый духовный и физический труд, связанный с взаимным воспитанием родителей и детей.

В наше время многие люди, принимающие православное Таинство Крещения, практически не являются христианами. Подобным образом многие номинальные «православные» легкомысленно венчаются ради «красоты» обряда. В данном случае люди не понимают, что при Венчании Господь посылает благочестивым супругам благодатную силу Святого Духа на осуществление христианского брака, а нарушители брачного обета являются духовными клятвопреступниками со всеми вытекающими последствиями.

Брак это не только удовольствие, но, прежде всего, ответственность. К подобным вещам крайне опасно относится легкомысленно. В Таинстве Венчания Бог соединят людей, свободно выбравших друг друга для творчества совместной любви, которые приносят клятвенное обещание в праведной семейной жизни перед лицом Творца. Неудивительно, что легкомысленно понятое Венчание чаще всего рождает великий грех развода, несущий страшные физические и духовные последствия для супругов и детей.

Легкомысленное разрушение и венчанного и невенчанного брака в любом случае является большим грехом. В наше время, когда люди сначала творят грех, а потом думают о его последствиях для себя и своей семьи, твердые правила семейной жизни часто кажутся неверующему миру чем-то совершенно неисполнимым. Из-за греховной слепоты люди бездумно создают и разрушают семьи, а потом мучаются до конца жизни, не зная как вернуть нормальное семейное счастье.

Развод может происходить только по уважительным поводам. Церковь дает священнику, как духовному пастырю, право «решить и вязать» грехи, разрешая развод и новый брак. Согласие на расторжение венчанного церковного брака не может даваться ради сиюминутной прихоти себялюбивых супругов-эгоистов или для «подтверждения» гражданского развода. Если распад брака является свершившимся фактом, а восстановление семьи не признается возможным, по пастырскому снисхождению допускается церковный развод, после чего второй брак разрешается невиновному супругу.

Лицам, первый брак которых расторгается по их вине, вступление во второй брак дозволяется лишь при условии покаяния и выполнения епитимии, наложенной в соответствии с канонами Церкви. Естественно, что данные правила относятся к действительно верующим людям, приносящим искреннее покаяние и желающим реально исправить свою жизнь в соответствии с христианскими заповедями.

В наше время, донельзя искаженное властью греха, Церковь даже осуждает излишнюю ревность духовников, не разрешающих своим духовным чадам вступление во второй брак на том основании, что он не одобряется Церковью. Или запрещающих супружеским парам развод даже в том случае, когда взаимная семейная жизнь становится действительно невыносимой. Подобное снисхождение вовсе не означает допустимости легких и быстрых разводов. Необходимо понять, что Церковь разрешает подобное послабление только в силу греховного человеческого «жестокосердия», когда иной выход невозможен.

В жизни возникает множество различных ситуаций, когда возможность развода приходится разбирать в каждом отдельном случае. Нередко даже верующие люди подходят к созданию семьи самолюбиво и безответственно, не понимая, что таким образом они с самого начала обрекают себя на неразрешимые конфликты. Впрочем, в случае развода верующему человеку нельзя впадать в отчаяние и думать о невозможности прощения из-за нарушения Таинства Венчания. Данный грех исправляется покаянием, исповедью и специальной епитимией.

В результате верующий должен твердо уяснить, что повторный благочестивый брак возможен только один раз. К созданию семьи надо в любом случае подходить предельно серьезно, иначе греховные страсти будут заставлять человека разводиться и создавать новую семью до бесконечности, превращая Таинство брака в греховную комедию, становящуюся непрощаемым смертным грехом.

Слабое духовное развитие и безблагодатность земного человека способствуют бесконечному развитию телесных и душевных страстей. В частности, самолюбивый и гордый человек, непонимающий своей греховности, воспринимает каждую влюбленность как абсолютную любовь. Любовное опьянение и телесная страсть не дают такому человеку видеть недостатки своего избранника и собственные грехи.

Неудивительно, что после охлаждения первой страсти, когда начинается серьезная семейная жизнь и проявляются изъяны супругов, особенно после рождения детей, приходит пора конфликтов и выяснения отношений. Не имея достаточного взаимного терпения и любви, супруги не хотят уступать, не хотят понять друг друга, не хотят менять свое поведение, думая не столько о детях и взаимном доверии, сколько о себе лично.

Эгоистичное поведение супругов неминуемо рождает скандалы и измены, быстро приводящие к разводу, хотя большинство подобных трагедий можно исправить внутри семьи собственными усилиями. Впрочем, брак неверующих людей непрочен сам по себе. Несовершенный и греховный земной человек духовно беспомощен без благодатной помощи свыше. Для создания по настоящему прочной семьи, необходимо первым делом задуматься о духовном смысле брака, реализация которого невозможна вне сознательной веры и помощи Божественного Промысла.

Верующий человек готовится к браку всей своей жизнью. Именно сознательная вера воспитывает в человеке качества, необходимые для нормальной семейной жизни - смирение и кротость, взаимная уступчивость и уважение, прощение и любовь. Вера дает нам возможность получить полноценный набор духовных даров, жизненно необходимых для самоотверженного труда на благо семьи, для одухотворенного воспитания детей и бескорыстной заботы о близких людях.

Духовная зрелость христианина выражается в осмотрительном выборе спутника жизни не столько на основании внешности и физической привязанности, сколько по качествам души и степени сознательности веры. И тогда семья, основанная на духовной любви, на взаимопонимании двух праведных личностей, способных к самопожертвованию и самоотдаче, будет по настоящему крепкой, способствуя духовному развитию самих супругов и их детей.

Благочестивый брак и благочестивое монашество есть два пути, равноценно ведущие в Царство Небесное. Христианский брак невозможен без жертвенной любви, без взаимной ответственности, без духовной зрелости души. Христианское безбрачие также требует наличия данных качеств. Просто в монашестве они выражаются несколько иначе, в виде монашеского подвига молитвы, поста, послушания, смирения и любви во имя спасения всего человечества. Семейный человек сконцентрирован преимущественно на спасении своей семьи и своего рода, а семьей монаха является весь мир, требующий заботы спасительной христианской любви.

Путь семейной жизни или монашества, посылается верующему в зависимости от его духовного склада и талантов, данных нам Господом. Нельзя говорить о большей важности семейной жизни или монашества, потому что для каждого человека существует индивидуальный вариант жизненного пути. Без семейных людей не будет новых монахов, а без монахов не будет примера для благочестивых мирян.

Даже апостолы страшились великой ответственности человека в отношении благочестивого брака. Хотя здесь надо не столько бояться, сколько с твердой верой полагаться на волю Божию, на благодатную помощь свыше. И тогда при условии сознательного согласия и взаимной любви супругов, Господь помогает людям разрешать любые противоречия и проблемы.

Нередко говорят, что монашество есть прямой путь к Богу, но именно в силу духовной трудности этого пути, немногие могут его понести. Монашество, неразрывно связанное с обетами сохранения девства и телесной чистоты, нестяжательства земных благ и полного послушания, создает наиболее благоприятные условия для внутреннего духовного развития человека, для возрастания духа христианской любви, должной служить спасению всего мира. Но одновременно необходимо помнить, что монашество это очень тяжелый духовный и физический труд, требующий предельного самоотречения и доступный не всем верующим.

Особенно трудно приходится монашествующим при преодолении власти половых инстинктов, бескомпромиссная борьба с которыми доступна лишь немногим, духовно сильным христианам, призванным к монашеской жизни по благословению свыше.

Поэтому для большинства верующих предназначена и доступна именно семейная жизнь, которая по своему не менее трудна, и тоже требует полноценного, всестороннего исполнения воли Божией. Праведная семейная жизнь сознательного христианина нисколько не легче настоящего монашества. По сути дела к монахам и семейным христианам относятся одни и те же требования к праведной жизни и творению воли Божией. Разница наблюдается лишь в качестве и силе их жизненного подвига.

Сознательный брак неверующих супругов, которые согласно трудятся и воспитывают детей, учась взаимному уважению, терпению и любви, приносит семье и окружающим людям несомненную духовную пользу. Тем более ценна пред Богом и полезна для спасения мира благочестивая семейная жизнь христиан, совершаемая во имя самоотверженной любви и воспитания верующих детей.

Подобная жизнь равнозначна монашескому целомудрию, отдающему себя в жертву любви во имя спасения человечества. Верующие супруги понимают брак как еще один способ исполнения Божественных заповедей, правильно используя инстинкты физического размножения не для греховного наслаждения, а для рождения и воспитания новых христиан, призванных осуществить цель благодатного преображения нашего мира.

3 И приступили к Нему фарисеи и, искушая Его, говорили Ему: по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею? 4 Он сказал им в ответ: не читали ли вы, что Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их? 5 И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, 6 так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает. 7 Они говорят Ему: как же Моисей заповедал давать разводное письмо и разводиться с нею? 8 Он говорит им: Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала не было так; 9 но Я говорю вам: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует. 10 Говорят Ему ученики Его: если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться. 11 Он же сказал им: не все вмещают слово сие, но кому дано, 12 ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит. Мф 19 (3-12)

1. Что такое аскетизм

Аскетизм - подвижничество, постоянное совершение подвигов при помощи благодати Божией ради пребывания в общении с Богом в этой жизни и в будущей.

Это - постоянная борьба христианина со всеми проявлениями в нём греха, взращивание добродетелей с участием всех его сил, и телесных и душевных.

Цель аскетизма – стяжание благодати и спасение. Аскетизм направлен на восстановление утраченных в грехопадении гармонии всех сил человека, внутренней свободы и богообщения.

Слово “аскетизм” происходит от греческого глагола “аскео ”, означающего искусно и со старанием обрабатывать грубый материал, а также заниматься разными упражнениями с целью достижения более совершенного уровня.

В I-III веках аскетами назывались христиане, которые упражнялись в строгой и воздержанной жизни, оставаясь в обществе. Тех же, кто для этой же цели уединялся в пустынные места, называли анахоретами. С распространением и развитием монашества аскетизм стал характеризовать монашеский образ жизни, воплотивший в себе строгое и последовательное подвижничество. Таким образом в результате исторически сложившегося положения вещей слова "аскетизм", "подвижничество" и "монашество" стали синонимами. Евсевий Кессарийский первый стал употреблять слова “монах” и “аскет” как равнозначные. Однако по своей сущности слово "аскетизм" имеет более широкий смысл.

2. Священное Писание об аскетизме

В Священном Писании жизнь христианина определяется как борьба, с привлечением всех сил и усилий человека для достижения Царства Божьего. Господь Иисус Христос учит:

“Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его” (Мф. 11, 12), а так же говорит: “подвизайтесь войти сквозь тесные врата...” (Лк. 13, 24).

Он, говоря о несении креста христианином, прямо указывает на необходимость подвига для верующего на пути ко спасению. Иисус Христос говорит Своим ученикам:

«...если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною, ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее» (Мф. 16, 24-25);

«Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную» (Ин. 12, 25);

«Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир» (Ин. 15, 18-19).

«Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие», - говорит Слово Божие (Деян. 14, 22)

3. Аскетизм – это не цель, а средство стяжания благодати

Святые отцы понимали под аскетизмом пути приобретения праведности, благочестия и достижение святости в жизни.

По учению святых отцов Церкви аскетизм не самоценен. Сам по себе он не составляет совершенства.

Аскетизм – это средство , применяемое ради того, чтобы сделать человека способным к восприятию божественной благодати, богообщению, спасению, достижению вечной жизни. По мысли, например, преподобного Иоанна Кассиана Римлянина , "посты, бдения, нищета, отшельничество, упражнение в Священном Писании, расточение всего имущества не составляют совершенства, но суть только средства к совершенству ; не в них состоит цель искусства, но посредством их достигается цель . Напрасно будет упражняться в них тот, кто довольствуется ими, как высшим благом; это значит - иметь орудие для искусства и не знать его цели".

Аскетические подвиги – это свидетельство человека о том, что он действительно жаждет спасения, действительно ищет Бога и Его правды. К деятельно ищущему Бога приходит Божественная благодать и обновляет, освящает, спасает его.

Св. Игнатий (Брянчанинов) пишет об этом так:

«Способность дается просящим ее у Бога от искренности сердца , - говорит блаженный Феофилакт Болгарский: «просите», сказал Господь, «и дастся вам; всяк просяй, приемлет» (Мф. 7, 7-8). Искренность прошения доказывается жительством, соответствующим прошению, и постоянством в прошении , хотя бы исполнение прошения отсрочивалось на более или менее продолжительное время, хотя бы желание наше наветовалось различными искушениями. Собственные подвиги , которыми инок усиливается победить и изменить свойство падшаго естества, суть только свидетели истиннаго произволения. Победа и изменение естества принадлежит единому Богу. «Где побеждено естество, - говорит святый Иоанн Лествичник, - там признается пришествие Того, Кто превыше естества» (Слово 15, гл. 8). Изменяет естественное влечение Бог в том, кто всеми зависящими от него средствами докажет свое искреннее желание, чтоб влечение это изменилось: тогда Дух Божий прикасается духу человеческому, который, ощутив прикосновение к себе Духа Божия, весь, со всеми помышлениями и ощущениями, устремляется к Богу, утратив сочувствие к предметам плотскаго вожделения (Святый Исаак Сирский, Слова 43 и 38). Тогда сбываются слова Апостола: «прилепляяйся Господеви, един дух есть с Господем» (1 Кор. 6,17). Тогда самое тело влечется туда, куда стремится дух».

«Непорочность, достойная рая, является по истреблении из сердца страстей. Единый Святой Дух может вполне очистить человека от страстей и возвратить ему власть над самим собою, похищенную диаволом».

«Необходим подвиг для христианина; но не подвиг освобождает христианина от владычества страстей: освобождает его десница Вышнего, освобождает его благодать Святого Духа .

Обузданием и умерщвлением плоти, трудами благочестия при тщательном соблюдении евангельских заповедей доставляется христианину истинное смирение. Истинное смирение заключается в полном самоотвержении, в полной преданности Богу, в непрестанном служении Богу. Такое смирение привлекает в душу Божественную благодать. Божественная благодать, осенивши душу, преподает ей духовное ощущение, – и страсти, эти ощущения и влечения плотские и греховные, остаются праздными (св. Исаак Сирский, Слово 43)».

"Вступая в подвиг, не на нем останавливай свое внимание и сердце , - учит св. Феофан Затворник, - но минуй его как нечто стороннее, - разверзай себя для благодати, как готовый сосуд, полным Богу преданием".

Авва Исаия, отшельник пишет:

"Все добродетели наши в Боге - отнюдь не наша собственность. Бог спасает нас ; Он ниспосылает нам силу храниться от зла; Он покрывает нас промыслом Своим и подает нам возможность пребывать в нестяжании; Он дарует нам обращение к Нему, и когда обратимся к Нему, это бывает последствием действия Его на нас; Он внушает нам благодарить Его, и благодарим Его по дару Его; Он ниспосылает в нас благодать, действием которой возбуждается в нас благодарение Богу; Он защищает нас от врагов наших демонов, исторгает нас из рук и челюстей их".

4. Аскетические подвиги необходимы каждому, желающему спасения

Православие признаёт аскетизм непременным и необходимым условием подлинно-христианской жизни, независимо от того, в миру или в монастыре спасается христианин.

«...Каждый из нас, через преуспеяние в добродетели, должен доводить себя до меры возраста мужа совершенного...» - пишет св. Григорий Нисский .

При этом формы аскетизма могут быть различны в монашестве и в мирской жизни, монашество же лишь наиболее приспособлено для занятий человека аскетическими упражнениями.

Конкретная форма и степень аскетического подвига каждого человека определяется данными им обетами, условиями жизни, мерой духовного возраста и советами духовника. Подвиг должен соответствовать силам христианина и усиливаться постепенно, по мере его духовного возрастания. Преждевременный чрезмерный подвиг приводит к тому, что духовная жизнь расстраивается, силы надрываются и человек или оставляет всякое делание, даже и малое правило, или впадает в прелесть.

Св. Никодим Святогорец пишет «о кознях врага против тех, которые вступили на добрый путь»:

«…враг не оставляет его и здесь и переменяет только тактику, а не злое свое желание и чаяние преткнуть его о камень искушения какого-либо и погубить. И святые отцы изображают такого обстреливаемым со всех сторон: сверху и снизу, справа и слева, спереди и сзади - отовсюду летят на него стрелы. Стрелы сверху - внушения чрезмерностей непосильных в трудах духовных; стрелы снизу - внушения умалить или совсем оставить такие труды по саможалению, нерадению и беспечности…

Первым делом у врага, после того как решится кто оставить недобрые пути и действительно оставляет их, бывает - очистить для себя место действия против него, чтоб никто не мешал ему. Успевает он в этом, когда внушит вступившему на добрый путь действовать самому по себе, не обращаясь за советом и руководством…

Следствием такого самопрельщения бывает для одних то, что они бросаются на чрезмерные подвиги не по силам и не по времени. Сильное возбуждение энергии самонадеянностью дает им на первый раз силу протянуть такие подвиги несколько времени; потом силы их истощаются и они не находят уже их в себе столько, чтоб держать самые умеренные подвиги, а нередко и от этих отказываются. Иные же, разжигая свою самодеятельную энергию все более и более, доходят до такой самоуверенности, что считают все для себя возможным. В этом возбужденном состоянии они делают пагубные шаги: бросаются в колодцы высохшие или с утесов, где живут в пещере какой, совсем отказываются от пищи и подобное. Все это устраивает враг незаметно для прельщаемых.

Для других следствием самопрельщения, приписывания себе самим своих успехов бывает то, что они дают себе право на разные послабления и льготы. Есть такая прелесть, что когда вводится в жизнь человека что-то новое, как, например, у покаявшегося, тогда дни кажутся месяцами, а недели годами. От этого потрудившемуся немного в порядках новой жизни враг легко вбивает в голову мечты: сколько я потрудился, сколько времени постился, сколько раз ночи не спал и подобное. Можно немного и отдохнуть. "Отдохни,- толкует враг,- дай покой плоти; немножко и развлечься можно". Как только согласится на это неопытный новичок, пойдут у него льготы за льготами, пока наконец расстроятся все порядки богоугодной жизни, и он спустится в ту же жизнь, которую оставил, и начинает опять жить в нерадении и беспечности, спустя, как говорится, рукава».

Архимандрит Мелхиседек (Артюхин) пишет:

«Начинать надо с малого, идти к чему-то постепенно. У греков был замечательный девиз: ничего сверх. Ничего сверх! И Оптинские старцы жили в таком же духе: крайности – бесовские. Отказываюсь от всякой пищи, в храм хожу каждый день, молитвенное правило прежде ни разу не читал, не знал даже, что это такое – утренние и вечерние молитвы, а теперь заставляю читать себя полностью и все утренние, и все вечерние молитвы… Да лучше начать с Трисвятого и закончить упованием «Отец, виждь и упокой мой дух» – минутное правило. Кстати, отцы так и говорили: «Правилу маленькому, но постоянно исполняемому, цены нет». Святитель Игнатий пишет: за большим и непосильным правилом следует тотчас оставление всякого правила. Это очень важно – знать меру. Всё красит мера . Пусть это будет по чуть-чуть, но ежедневно и постоянно».

Преподобный Никон Оптинский советует:

Оставив несбыточные мечты о непосильных подвигах и возвышенных образах жития, начнем во смирении с терпения скорбей. Когда уготовятся души наши, аще будет воля Божия на то, дано будет нам и высшее.

Сергей Нилус описал один из ужасных примеров прелести, постигающей неразумное рвение:

"В начале каникул лета того года, в Оптину пустынь к настоятелю и старцам явился некий студент одной из Духовных Академий, кандидат прав университета. Привез он с собою от своего ректора письмо, в котором, рекомендуя подателя, отец ректор (преосвященный) просит начальство пустыни дать ему возможность и указания к деятельному прохождению монашеского послушания во все его каникулярное время.

Аспирант монашеского подвига был принят по-оптински, - радушно и ласково. Отвели ему номерок в гостинице, где странноприимная, а послушание дали то, через которое, как чрез начальный искус, оптинские старцы проводят всякого, кто бы ни пришел поступать к ним в обитель, какого бы звания или образования он ни был: на кухне чистить картошку и мыть посуду. Так как у нового добровольца-послушника оказался голос и некоторое умение петь, то ему было дано и еще послушание - петь на правом клиросе. Оптинские церковные службы очень продолжительны, и круг ежедневного монастырского богослужения обнимает собою и утро, и полдень, и вечер, и большую часть ночи*: чистить картошку и посещать клиросное послушание - это такой труд, добросовестное исполнение которого под силу только молодому, крепкому организму и хорошо дисциплинированной воле, одушевленной к тому же ревностью служения и любви к Богу. Но этого труда ученому послушнику показалось недостаточно, и он самовольно (по-монастырски - самочинно) наложил на себя сугубый молитвенный подвиг: стал молиться по ночам в такое время, которое даже и совершенным положено для отдохновения утружденной плоти. Это было замечено гостиником той гостнницы, где была отведена келья академисту; пришел он к настоятелю и говорит:

Академист-то, что-то, больно в подвиг ударился: по ночам не спит, все молится; а теперь так стал молиться, что, послушать, страшно становится; охает, вздыхает, об пол лбом колотится, в грудь себя бьет.

Призвали старцы академиста, говорят:

Так нельзя самочинничать: этак и повредиться можно, в прелесть впасть вражескую. Исполняй, что тебе благословлено, а на большее не простирайся.

Но усердного не по разуму подвижника, да еще ученого, остановить уже было нельзя: что, мол, понимает монашеская серость? Я все лучше их знаю!

И, действительно, узнал, - дошел до таких степеней, до каких еще никто не доходил из коренных подвижников оптинских!..

Вскоре после старческого увещания, певчими правого клироса была замечена явная ненормальность поведения академиста: он что-то совершил во время церковного пения, такое, что его с клироса отправили в монастырскую больницу; а в больнице у него сразу обнаружилось буйное умопомешательство. Пришлось его связать и посадить в особое помещение, чтобы не мог повредить ни себе, ни людям. За железной решеткой в небольшом окне, за крепкой дверью и запором, и заключили, до времени, помешанного, а тем временем дали о нем знать в его академию.

Событие это произошло первого августа 1904 года, а второго августа оно разрешилось такой катастрофой, о какой не только Оптина пустынь, но и Церковь русская не слыхивала, кажется, от дней своего основания.

Во Введенском храме (летний оптинский собор) шла утреня. Служил иеромонах, отец Палладий, человек лет средних, высокой духовной настроенности и богатырской физической силы. На клиросах пели "Честнейшую Херувим"; отец Палладий ходил с каждением по церкви и находился в самом отдаленном от алтаря месте храма. Алтарь был пуст, даже очередной пономарь, и тот куда-то вышел. В церкви народу было много, так как большая часть братии говела, да было немало говельщиков и из мирских богомольцев... Вдруг, в раскрытые западные врата храма, степенно и важно, вошел некто совершенно голый. У самой входной двери этой, с левой стороны, стоит ктиторский ящик, и за ним находилось двое или трое полных силы, молодых монахов; в трапезной - монахи и мирские; тоже - и в самом храме. На всех нашел такой столбняк, что никто, как прикованный, не мог сдвинуться с места... Так же важно, тою же величественною походкой, голый человек прошел мимо всех богомольцев, подошел к иконе Казанской Божией Матери, что за правым клиросом, истово перекрестился, сделал перед нею поклон, направо и налево, по-монашески, отвесил поклоны молящимся и вступил на правый клирос.

И во все это время, занявшее не менее двух-трех минут, показавшихся очевидцам, вероятно, вечностью, никто в храме не пошевельнулся, точно силой какой удержанные на месте.

Не то было на клиросе, когда на него вступил голый: как осенние сухие листья под порывом вихря, клирошане - все взрослые монахи, - рассыпались в разные стороны, - один даже под скамейку забился, - гонимые паническим страхом. И тут, во мгновение ока, голый человек подскочил к царским вратам, сильным ударом распахнул обе их половинки, одним прыжком вскочил на престол, схватил с него крест и Евангелие, сбросил их на пол далеко в сторону и встал во весь рост на престоле, лицом к молящимся, подняв кверху обе руки, как некто, кто "в храме Божием сядет, как Бог, выдавая себя за Бога… (2 Сол. 2.4)

Мудрые из оптинских подвижников так это и поняли.

Этот голый человек был тот самый академист, что, вопреки воле старцев и без их благословения, затеял самовольно подвижничать и впал в состояние омрачения души, которое духовно именуется прелестию...

Тут сразу, как точно кандалы спали с монахов - все разом бросились на новоявленного бога, и, не прошло секунды, как уже он лежал у подножия престола, связанный по рукам и ногам, с окровавленными руками от порезов стеклом, когда он выламывал железную решетку и стеклянную раму своего заключения, и с такой сатанинской, иронически злой усмешкой на устах, что нельзя было на него смотреть без тайного ужаса.

Одного монаха он чуть было не убил, хватив его по виску тяжелым крестом с мощами; но Господь отвел удар, и он только поверхностно скользнул, как контузия, по покрову височной кости. Он ударил того же монаха вторично кулаком по ребрам, и след этого удара, в виде углубления в боку, у монаха этого остался виден и доселе.

Когда прельщенного академиста вновь водворили в его келью, где, казалось, он был так крепко заперт, он сразу пришел в себя, заговорил, как здоровый...

Что было с вами? - спросили его, - помните ли, что вы наделали?

Помню, - ответил он, - все хорошо помню. Мне это надо было сделать: я слышал голос, который повелевал мне это совершить, и, горе было бы мне, если бы я не повиновался этому повелению... Когда, разломав раму и решетку в своем заключении и скинув с себя белье, я нагой как новый Адам, уже не стыдящийся наготы своей, шел исполнить послушание "невидимому", я вновь услыхал тот же голос, мне говорящий: - "иди скорее, торопись, а то будет поздно!" - Я исполнил только долг свой перед пославшим меня.

Так объяснил свое деяние новейший Адам, сотворивший волю пославшего его отца лжи и духовной гордости.

Отправили прельщенного в Калугу, в "Хлюстинку" - больницу для душевнобольных, а оттуда его вскоре взял на свое попечение кто-то из его ближайших родственников".